Он был прав. Бороться с чумой и изобретать от нее лекарство — работа докторов и ученых, не воинов.
Грегор с надеждой посмотрел на отца:
— Пап, это всего одна встреча. И ситуация с чумой пока под контролем. Все будет нормально, сам посуди.
— Ох, не знаю, Грегор, — сказал тот, качая головой.
— Воин непременно должен явиться. В этом никто не сомневается. А вот насчет его сестры сомнения есть, — вновь заговорил Живоглот.
— А почему это вы решили, что я непременно появлюсь? — спросил Грегор.
— Из-за твоей летучей мыши, Грегор. Из-за этой головной боли со скверным характером, — ответил Живоглот.
— Из-за Ареса? — удивился Грегор. — А как к этому причастен Арес? Они что, казнят его, если я не появлюсь?
— Боюсь, дело обстоит гораздо хуже, Грегор. — Живоглот выплюнул остатки деревянной стружки и устало глянул на мальчика. — Я говорил о трех случаях чумы в Регалии. Так вот, Арес — один из них.
— О нет! — тихо произнес Грегор.
Даже самые неприятные варианты развития событий, которые он безостановочно крутил все эти месяцы в голове, были лучше того, что он услышал.
— И насколько серьезно он болен?
— Серьезно. Он заболел первым. Все думают, что его заразили плотоядные клещи, когда атаковали на Водном пути, помнишь? Еще он мог подхватить чуму в Лабиринте, от крыс, — сказал Живоглот.
— Клещи? Но ты сказал, чумой болеют только теплокровные, — возразил Грегор.
— Да, так и есть. Но кровососущие и хищные насекомые могут переносить заразу от одного теплокровного к другому, — объяснил Живоглот.
— Так он… он умрет? — спросил Грегор севшим голосом.
— Ну-ну, не станем хоронить его раньше времени, — уклончиво ответил Живоглот. — В Регалии есть лекарства, которые могут облегчить его состояние, — в отличие от крыс, у которых таких лекарств нет. И потом — он сильный.
— Да, он сильный, — сказал Грегор чуть более уверенно. — Он самый сильный из всех летучих мышей, которых я знаю. Он будет бороться.
— Да, он будет сопротивляться болезни, потому что верит, что помощь уже в пути. Что Воин, с которым он породнился, прибудет. Что состоится большой совет. И будут начаты научные опыты для поиска средств спасения. Но если ты лишишь его этой надежды… — Живоглот не договорил и отвернулся, словно не желая видеть реакцию Грегора.
— Я там буду, Живоглот, — решительно сказал Грегор. — Я непременно буду.
— Но появляться там одному, без сестры, тебе не стоит. Это будет напрасная трата времени. Согласно пророчеству Сандвича, ползучие тоже должны прислать своих представителей, а они согласны сделать это только в том случае, если прибудет их принцесса, Босоножка, — продолжал Живоглот.
— Даже не знаю, как мне убедить маму, чтобы она ее отпустила, — с сомнением сказал Грегор.
— Твоя мама… А ты передай своей маме кое-что от меня. Скажи ей, что если ты и твоя сестра здесь не появятся — крысы пришлют за вами эскорт! — заявил Живоглот.
— Что это значит? — нахмурился отец.
— Это значит — будьте в полночь в указанном месте! — отрезал Живоглот.
— Но… — начал было Грегор, но тот вдруг взревел и слегка подался вперед.
— Аххррр, мне срочно нужно чем-то набить брюхо. В следующую минуту это может быть кто-нибудь из вас! — проворчал он. — Уходите. Идите домой! Вы знаете, что вам делать — так делайте!
С этими словами Живоглот развернулся и исчез в темноте туннеля.
Грегор с папой вылезли обратно в парк, поставили на место крышку люка и поспешили домой.
— Что же делать, пап? — спросил Грегор, когда они стояли на обочине дороги, пытаясь поймать такси.
— Мы что-нибудь придумаем, — успокоил его отец. — Только не волнуйся.
Но Грегор уже волновался. И был уверен, что папа волнуется ничуть не меньше.
Мама была уже дома и ждала их. Она еще не переоделась и выглядела очень усталой.
Теперь она работала семь дней в неделю, без выходных. Даже на День благодарения и в Рождество, когда все на свете отдыхают. Она шутила, что ее выходные — это вечера субботы и воскресенья, потому в эти дни она заканчивала пораньше, в четыре. И при этом не упоминала, что в эти дни ей приходится вставать в шесть утра.
Мама никогда ни на что не жаловалась. Возможно, она слишком ценила то, что они снова вместе. И вот сейчас Грегору предстояло сообщить ей, что они должны снова отправиться в Подземье.
— Как вам кино? Понравилось? — спросила мама с улыбкой, когда они вошли.
— Мы не ходили в кино, мам, — сказал Грегор.
Мама вопросительно подняла брови, но прежде чем Грегор открыл рот, чтобы все объяснить, кухонная дверь слегка приоткрылась, и появилась голова миссис Кормаци:
— Отлично, вы уже пришли! Ужин через три минуты, — сообщила она и исчезла.
— А она-то что тут делает до сих пор? — буркнул Грегор.
— Я пригласила ее остаться на ужин. Тем более что все равно она и девочки не позволили мне самой идти стряпать — готовили сюрприз, — улыбнулась мама. — А что не так, Грегор? Я думала, тебе нравится миссис Кормаци.
— Нравится, — согласился Грегор. — Конечно, нравится.
— Ну, тогда отправляйся мыть руки и заодно подумай, куда подевались твои хорошие манеры, — сказала мама.
Дверь кухни снова приоткрылась, на этот раз появились головы Лиззи и Босоножки.
— Две минуты! — важно сказала Лиззи.
— Две минуты, — эхом повторила Босоножка.
— Иди, Грегор, помой руки, — довольно громко сказал папа. — Мы можем поговорить с мамой позже.
Ну конечно, не может быть никаких разговоров о Подземье, пока не уйдет миссис Кормаци.
Но кто знает, когда это будет? У них в запасе осталось лишь несколько часов.
Он нервно заглатывал пищу, желая, с нетерпением ожидая, когда же наконец уйдет миссис Кормаци. И при этом он чувствовал себя виноватым, ведь она явно получала удовольствие от общения с его семьей. Они все — его сестры, мама и папа — сидели теперь за столом, даже бабушка вышла из своей комнаты, чтобы поужинать со всеми. На ужин были рагу и теплый хлеб, а в качестве сюрприза миссис Кормаци с девочками испекли пирог. Получилось очень по-праздничному.
Но Грегор никак не мог присоединиться к общему веселью. Он не мог думать ни о чем, кроме того, что ему необходимо попасть в Подземье и помочь Аресу.
Ужин продолжался целую вечность, а когда он закончился, все перешли в гостиную, где продолжили завязавшуюся за столом беседу. Грегор старательно зевал во весь рот, надеясь, что миссис Кормаци это увидит, но она как будто ничего не замечала.
Наконец в половине десятого она встала, потянулась и сказала, что, пожалуй, ей уже пора.
Все так разгулялись, что еще целый час прошел, пока наконец все семейство не разошлось по своим комнатам.
Когда мама пришла пожелать ему спокойной ночи и поцеловать, Грегор взял ее за руку и молча повел на кухню. Папа вышел следом.
— Ну что теперь? Что вы задумали? — тревожно спрашивала мама.
— Я получил сегодня известие из Подземья. Мы спустились в портал под Центральным парком, где встретились с Живоглотом… Арес… он умирает, мам! И я должен вместе с Босоножкой, должен вернуться туда сегодня же, чтобы спасти его! В полночь, мам! Сегодня в полночь! — Слова сыпались из Грегора, как бусинки с порванного ожерелья.
Но он тут же пожалел о своем порыве: лицо мамы было искажено ужасом. Выходит, слова он подобрал не самые удачные.
— Нет, ни за что! Никуда вы не пойдете! Вы никогда, никогда не пойдете больше в это ужасное место! — воскликнула она.
— Подожди, мам, ты не понимаешь… — начал Грегор, но она его прервала:
— Все я понимаю! Ровно столько, сколько надо! Сначала исчез твой отец — на годы! Потом вы с Босоножкой. Гигантские тараканы похитили моего ребенка! Тут и понимать нечего! И обсуждать тоже! Вы никогда больше туда не вернетесь, никогда!
Мама вцепилась в спинку стула с такой силой, что костяшки ее пальцев побелели.
Тут в разговор вмешался папа. Он усадил маму за стол и постарался объяснить ситуацию спокойным голосом, рационально. Но чем больше он говорил — тем сильнее расширялись ее глаза.
— Что ты ему сказал? Ты сказал этому крысу, что они там будут?! Что Грегор отправится туда вместе с Босоножкой?! — почти кричала она.
— Разумеется, нет! Но дело в том, что целая цивилизация может погибнуть. Много хороших людей!.. И еще животные… которые, кстати, рисковали своей жизнью, чтобы спасти меня, спасти наших детей… Мы не можем просто взять и отвернуться от их беды! — сказал папа.
— Я — могу, — возразила мама. — Легко!
— Мам, я все равно туда пойду, — решительно сказал Грегор.
— Нет, нет и нет! Ты не пойдешь никуда, кроме своей кровати! — заявила мама. — И не забудь почистить зубы. Я больше не желаю слышать ни единого слова ни о каком Подземье.
