— Старый домовой. Живет в бывшем каретном сарае. Сарай завтра идет под снос, а он не хочет переезжать, — сказала Ирка, подув на страницу и прочитав появившуюся запись.
— Так пусть остается! — разрешил Багров.
— Так нельзя. При сносе здания домовой гибнет. Мы должны уговорить его переселиться в офисный центр на «Красносельской».
Матвей понимающе кивнул и нырнул в арку. Каретный сарай напоминал башенку с ржавым штырем от флюгера. Последние сто лет в нем был гараж. Матвей осторожно шагнул внутрь. Ворота уже кто-то снял. Повсюду валялись железки, тряпки. Стоял холодильник без двери.
— Ну и где этот домовой? — поинтересовался Матвей.
Ирка снова заглянула в тетрадь:
— Мы должны громко сказать: «Здравствуйте, Арчибальд! Мы от Глокой Куздры! Передаем вам привет от вашего давления!» Причем сказать мужским голосом. То есть тебе придется.
— Ни за что! Он решит, что у меня не все дома! — возмутился Матвей.
— Напротив, он поймет, что ты тот, кто ему нужен. Это такой пароль.
— Тупой пароль!
— Отдел паролей света не любит скучать. Там сидят совсем молодые стражи с хорошим гуманитарным образованием и страдают от необходимости заниматься фигней. Ну говори!..
Матвей открыл рот.
— Тшш! — вдруг сказала Ирка. — Видишь этот значок?
Багров посмотрел, куда она показывает:
— Огонек и глазки, что ли?
— Да. Это предупреждение, что он очень вспыльчивый!
— Я тоже вспыльчивый! — Матвей набрал побольше воздуха в грудь и гаркнул: — Здравствуйте, Арчибальд! Мы от Глокой Куздры. Передаем вам привет от вашего давления!
Едва он закончил, как ржавый холодильник завертелся, взвился под самую крышу, снес одну из балок и вместе с кучей трухи обрушился туда, где только что стоял Матвей. У молодого некромага хватило реакции перекатиться через голову и вскочить уже у стены.
— Отстаньте! Все от меня отстаньте! Никуда я отсюда не поеду! — завопил кто-то.
Посреди каретного сарая возник крошечный лохматый старичок с красным носиком, похожий на слегка спившегося Эйнштейна. Старичок подпрыгивал, топал ногами, и все предметы вокруг него, срываясь со своих мест, летели в Матвея и Ирку. Те, перебежав, укрылись за холодильником, который, один раз упав, лежал уже смирно, лишь дрожал мелкой дрожью.
— Но у нас поручение! — сказала Ирка, подождав, пока ярость домового Арчибальда начнет утихать.
— Ага! Поручение! То есть вам самим на меня наплевать? Жил здесь и умру здесь!
— Почему?
— Храню я, а они не понимают! — крикнул старичок.
— Что хранишь?
Домовой, побагровев, опять затопал ногами, и в Ирку с Багровым градом полетели гвозди из обшивавшей стены вагонки. Один из гвоздей едва не оставил Ирку без глаза. Багров вовремя прикрыл ее доской и за локоть вытащил из бывшего каретного сарая. Доска вся была утыкана гвоздями.
— Пусть остается! Мы сделали все, что могли! — сказал он.
— Мы не выполнили задание! — возразила Ирка.
— Знаешь, ты мне как-то подороже задания! — возразил Багров и заорал: — Эй ты, Глокая Куздра! Скажи своему Фортунатову или кому там, что мы ушли! Нету нас в твоем сарае! Все, утопали мы!
Каретный сарай перестал сотрясаться. Убедившись, что они и правда ушли, старичок притих. Ирка с Багровым растерянно стояли рядом с аркой и совещались, что им делать.
— Сил моих больше нет! То джинна в кондиционер затянуло, то африканский божок в сувенирном барабане спьяну уснул… А тут еще выживший из ума старикан-домовой, торчащий в развалинах! Хранит он тут, видите ли, старый холодильник!
Едва Багров это произнес, как из сарая донесся вопль и в сторону Матвея, со свистом рассекая воздух, вылетела крышка канализационного люка. Описала в воздухе дугу, врезалась в кирпичную стену дома на уровне второго этажа и засела в ней, застряв до половины.
— Думай прежде чем говорить! Домовые же обижаются! — шепотом предупредила Ирка.
— А плевать мне с большой чихальни, кто там на кого обиделся!.. Зато полочка получилась! Ни у кого такой нет! Можно с той стороны книжки ставить! — сказал Багров.
Ирка предостерегающе толкнула его локтем. Возле них стояла маленькая девочка и, засунув в рот палец, смотрела то на Ирку, то на сарай. Видимо, она стала свидетельницей полета.
— Привет! Испугалась? — спросила ее Ирка, подмигивая.
Девочка, только что смирно стоявшая, сорвалась с места и убежала, издавая вопящие звуки.
— Чего это она? — озадачилась Ирка, привыкшая, что дети ей доверяют.
— Московским детям нельзя говорить «привет» и уж тем более нельзя подмигивать. Им с младенчества внушают, что, если незнакомец поздоровался, то он обязательно маньяк, — заметил Багров.
— Все равно не понимаю!
— Да чего тут понимать? Вон у тебя кровь на скуле. Ты выглядишь чуток зловеще!
Ирке все стало ясно. Она схватилась за лицо, стала спешно вытирать, но Багров отвел ее руку, притянул ее лицо к себе и, слизнув кровь, прижег рану ногтем.
— Только не надо называть меня вампиром. Слишком предсказуемый ход мысли. Не люблю! — сказал он.
— Ты уверен, что не будет заражения? Гвоздь-то небось был ржавый, — спросила Ирка.
— Стерильно! До свадьбы заживет, тем более что дату все равно буду назначать я! — утешил ее Матвей.
Ирка посмотрела на него счастливыми глазами.
— И не надейся! Я откажусь! — сказала она.
— Бесполезно. Я тебя перехитрю. Мужчине очень просто обмануть девушку, пользуясь несовершенством ее мышления. Если бы я собрался сделать предложение девушке, в чьем согласии я не уверен, я провернул бы дело так. Подошел и спросил громко и четко: «Выйдешь за меня замуж? Тебе нужны папка-файл, две фотографии три на четыре, заявление в свободной форме и бланк на замену фамилии». Девушка отвлеклась бы на мелочи, стала бы говорить: «Ой, а у меня нет папки — файла!» Или: «А фотография черно-белая нужна или цветная?» А главный вопрос бы пропустила, и это было бы как бы автоматическое согласие.
— А если я не отвлекусь? — спросила Ирка.
— Девушки всегда на мелочи очень отвлекаются. Не на одну, так на другую. Так отвлекаются, что о прочем можно не беспокоиться, — заверил ее Матвей.
Они сели в автобус и оттуда уже Ирка связалась с Антигоном через старый зудильник, валявшийся у них в бардачке. Антигон скучал у плиты, готовя валькирии-одиночке картофельный супчик с акридами — толченой сухой саранчой, которую он добавлял в надежде на взбучку. Но, увы, Даша, увлеченная в жизни всем, кроме быта, обычно ела, не глядя в тарелку, и изредка даже зачерпывала ложкой пустое пространство рядом с ней. Сама Даша никогда не готовила, перебиваясь тем, что первым сваливалось на нее с полки в супермаркете. Единственным же блюдом, которое Даша освоила во всех тонкостях, была знаменитая КВМВГ — картошка в мундире, варенная грязной.
Этим она была очень похожа на Ирку. По каким-то таинственным причинам хозяйственные валькирии-одиночки призывались к служению редко. Зато валькирии золотого копья или валькирии воскрешающего оказывались хозяйственными всегда, равно как и валькирии медного копья — деловыми, валькирии сонного — упитанными, а валькирии лунного — кокетками. Видимо, каждая, от чего-то оттолкнувшись, должна была пройти свой путь, что-то пережить, от чего-то отказаться и куда-то добрести.
Путь Даши был трудным. Едва ли легче, чем путь колясочницы Ирки. Смешная, сутулая, длиннорукая, имевшая дикие проблемы с кожей, которые мешали ей даже футболку со швом надеть, Даша долгие годы была общешкольным изгоем. Милые ее одноклассники вели себя как куры, которые, как известно, заклевывают калек. Если кому-то надо было мимо нее пройти — он, чтобы не прикасаться, отталкивал Дашу шваброй или ботинком, после чего непременно вытирал его обо что-то, пока все остальные громко орали ему «сифак!». За одной партой с Дашей соглашался сидеть только очень толстый мальчик, который был таким же изгоем, как и она, потому что в животе у него вечно что-то бурлило и стреляло, а штаны сзади при попытке наклониться взрывались по шву со звуком пистолетного выстрела.
Но и в такой ситуации Даша ухитрилась не озлобиться. Она вообще, кажется, не подозревала, что что-то идет не так. Ее спасала рассеянность и то, что она существовала в каком-то параллельном мире, который вынужденно соприкасался с этим миром лишь в строго необходимых пунктах.
И еще ее спасала верховая езда. Лошади, даже незнакомые, ходили за ней как собачки, порой забывая, что на спине у них собственный наездник, часто имеющий свои какие-то отдельные планы перемещений. То, что другая два месяца не могла объяснить с помощью хлыста, Даша объясняла лошади одной фразой: «Ариадна, ты меня огорчаешь!» И Ариадна переставала хватать всадников зубами за колено или ложиться в самую грязь.
А теперь у Даши появился Антигон, и Ирка была за нее спокойна.