Ей оставалось только смотреть, как неясыти одна за другой отскакивали от щита. Их когти, которые должны были разорвать прозрачную багровую сферу перед Вороновым, лишь беспомощно скользили по ней.
Когда птицы исчезли, Мила потрясенно смотрела прямо перед собой, не в силах поверить в свою неудачу.
Невозможно… Как же так?
Насколько на самом деле был силен Воронов? Насколько мощным сейчас был его щит?
Задавая себе эти вопросы, Мила знала, что они бесполезны. Важно было другое — каким бы сильным ни был противник, она должна была оказаться сильнее, вот и все.
Воронов, как и многие, использовал Червлень — сложный щит, защищающий от белой магии. Ничего необычного в этом щите не было — Ромке удалось разорвать его с первой попытки без проблем. Хотя…
Сквозь прозрачное багряное поле Мила видела, как Воронов издевательски ухмыляется, довольный и самоуверенный.
— Госпожа Рудик, хотите воспользоваться второй попыткой? — прорвался сквозь пелену разочарования знакомый голос Гурия.
Даже не глянув на него, Мила кивнула. Конечно же она будет пытаться. Вопрос только в том — как? Использовать телепортацию, как Лютов, она не станет. Повторять за ним? Нет, нет и еще раз нет. К тому же она сомневалась, что сможет выполнить телепортацию так же быстро, как и он, а значит, Воронов будет готов правильно отреагировать. Ничего другого она сейчас все равно придумать не сможет. Остается один, самый простой выход — пробить щит. Но как это сделать?
«Гурий не зря указал Ромке на то, что щит Назара был слишком слаб, — подумала Мила. — Значит, даже мощной атакой не так уж просто пробить такой же мощный щит. Выходит, что…»
Не в силах противиться своему порыву, Мила повернула голову и посмотрела на Лютова. Он стоял возле окна, засунув руки в карманы, и с интересом наблюдал за ней.
«Ну же, покажи, как будешь выкручиваться», — словно говорил его взгляд.
В его улыбке проступило откровенное злорадство.
«Или сдайся».
Мила стиснула зубы и ответила ему свирепым взглядом:
«Черта с два!»
Она не может сдаться. Только не тогда, когда он смотрит.
«Даже мощной атакой непросто пробить такой же мощный щит, — повторила свою мысль Мила, решительно переводя взгляд обратно на Воронова. — Нужно всего лишь сделать так, чтобы сила атаки превзошла силу щита. Но как этого добиться? Моя рука просто не способна ударить сильнее».
И в этот момент она вдруг с удивительной ясностью поняла, что нашла выход. Проблема была только в одном — сможет ли она это сделать?
От волнения Мила задышала чаще. Она никогда не видела, чтобы атакующий прием тотем-оборотень применяли таким образом. И даже не слышала об этом. А самое худшее — она понятия не имела, как это сделать.
«Представьте, что ваша рука — это оружие, — вспомнила она уроки Гурия. — Это могут быть стрелы, копья, огненные шары — все что угодно».
Мила глубоко вздохнула и решилась — ей просто нужно делать так, как она делала всегда.
«А теперь представьте, что ваши стрелы срываются с луков и градом несутся на противника».
— Госпожа Рудик? — произнес Гурий уже в реальности, видимо, беспокоясь из-за того, что ожидание затянулось.
Однако Мила уже не могла ему ответить. Она видела только Воронова и его ухмыляющееся лицо.
«Все мое тело — град стрел!»
Мила почувствовала, как окружающий мир изменился. Краски исчезли — вокруг нее остались только оттенки серого. Каждый звук она теперь слышала с непривычной четкостью: шепот, в котором почему-то без труда различались слова, нервное постукивание носком ботинка, кашель, вздохи… Только все это не имело значения. Мила не видела, чем стала в этот момент. Но в собственном воображении она представляла себя ливнем из тысячи стрел, пылающих огнем ярости.
«Я верну тебе каждую царапину, Воронов!»
Она чувствовала, как ее когти рвут в клочья прозрачный багровый купол, словно тонкую простыню, как вонзаются в теплую плоть и раздирают ее. Сознание разрезал громкий крик, полный боли… А в следующее мгновение Мила вдруг осознала, что обеими ногами стоит на полу.
Она поморгала — мир вокруг нее снова обрел краски. Рядом с ней кто-то натужно то ли стонал, то ли шипел. Обернувшись, она увидела, что в двух шагах от нее корчится на полу Воронов, прижимая руки к лицу.
Мила удовлетворенно выдохнула: у нее получилось!
Опьяненная своим успехом, она не сразу заметила, что в классе повисла неестественная тишина. Мила подняла глаза. Первым, что она увидела, было потрясенное лицо Гурия. Он смотрел на нее так, словно не мог поверить своим глазам.
Мила обернулась. Почти все взгляды в классе были устремлены на нее — изумленные, восхищенные и даже шокированные. Лишь несколько человек смотрели так, словно они не понимали, что произошло. Взгляд Милы выхватил из толпы ребят лицо Ромки — он выглядел потрясенным не меньше Гурия, и почему-то именно его реакция привела ее в смятение. Но уже в следующее мгновение волнение, вызванное выражением Ромкиных глаз, вытеснили другие мысли — взгляд Милы непроизвольно потянулся к Лютову. Она сразу заметила разницу — его глаза единственные взирали на нее спокойно и даже почти равнодушно. И все же от нее не укрылся будто выглядывающий из-за занавеса равнодушия интерес.
Тем временем Гурий, справившись с потрясением, подошел к Воронову, опустился над ним и, взявшись за его запястья, отнял руки от лица. Осмотрев его с головы до ног, сказал:
— Раны довольно глубокие, но заживляющие мази госпожи Мамми легко с ними справятся. Следов не останется, господин Воронов, проверено на личном опыте.
Учитель помог Воронову подняться и посмотрел на златоделов. Видимо, первой, на ком остановился его взгляд, была Алюмина.
— Госпожа Мендель, проводите господина Воронова в палату экстренных случаев, подождите, пока ему окажут первую помощь, и возвращайтесь вместе с ним.
Пока Алюмина, тяжело переставляя толстые ноги, торопилась помочь Воронову, тот повернул к Миле пышущее ненавистью лицо. Его близко посаженные глаза смотрели на нее так, словно обещали самую страшную месть. Но, вместо того чтобы испугаться, Мила воспользовалась заминкой и окинула его беглым взглядом.
«Раз, два, три, — мысленно сосчитала она его раны, две на плечах и одну на щеке, после чего посмотрела ему в глаза: — Все точно, Воронов. Теперь мы в расчете».
Полтора года назад с помощью заклинаний «Блема диес» и «Блема хора» он нанес ей столько же ран: две на лодыжки, одну на щеку. Мила никогда не была злопамятной и вовсе не собиралась мстить Воронову, но… Она сомневалась, что справилась бы, если бы нарочно не разозлила себя, вспоминая боль, которую он ей причинил. Злость ведь тоже может быть оружием.
— Госпожа Рудик, — обратился к ней Гурий, заставляя Милу поднять на него глаза, — атакующий прием тотем-оборотень принято выполнять, используя лишь одну руку или обе, а не все тело целиком, как это сделали вы. Во-первых, потому что так маг не выпускает из виду своего соперника. А во-вторых, потому что это не грозит магу перерасходом своих сил.
Мила на секунду испугалась, что Гурий не зачтет ей экзамен из-за ее самовольства, но его следующие слова прогнали прочь ее беспокойство.
— Однако маг, который, действуя по инструкции, остается бесполезным, ничего не стоит, поэтому… Поздравляю со сдачей экзамена и получением допуска к занятиям боевой магией на седьмом курсе.
В обращенном к ней взгляде улыбающихся серо-зеленых глаз Мила без труда распознала похвалу и ответной улыбкой сказала Гурию «спасибо».
* * *
Экзамен еще не закончился, но многие из тех, кто его сдал, вышли в коридор. Накануне вечером меченосцы договорились после первой сдачи вместе сходить в «Слепую курицу», чтобы отметить успешный старт экзаменационного марафона, поэтому Мила с Ромкой ждали Белку и Илария, которым экзаменоваться еще только предстояло.
Стоя возле окна, Мила безучастно наблюдала за Ромкой, который разговаривал с Яной. Наверное, они обсуждали экзамен, и Яна рассказывала Ромке, как испугалась Яшкиного тотема, подумала Мила.
Внезапно что-то ударило ее по лбу. Машинально вскинув руки, Мила поймала в ладони маленький бумажный самолетик. Оторвав от него взгляд, она огляделась по сторонам. Шагах в двадцати от нее, засунув руки в карманы, стоял Лютов. С равнодушным видом он кивком головы указал на самолетик в ее руках. Мила в первый момент удивилась, поняв, что это от него, потом нахмурилась.
«Он что, хочет, чтобы я его развернула, что ли?» — мысленно спросила она себя.
Разворачивая бумажный самолетик, она подозрительно поглядывала на Лютова, ожидая подвоха, и была совершенно сбита с толку, увидев, что листок пустой. Однако не успела она по-настоящему разозлиться, как на бумаге проступили слова:
