— Может, для тебя сделать что-нибудь? — спросил
Электроник больного товарища. — Может, посоветоваться с Майей? Позвонить ей сейчас?
— Ты что — телефонный узел? У тебя нет дел поважнее, чем болтать с девчонками?
Электроник покачал головой.
— У меня есть неразрешимая задача. Если я ее не решу, то устарею.
Он не добавил при этом, что может перегореть от напряжения. Но и так было ясно, что дело очень серьезное, — настолько печальным выглядел всегда спокойный Электроник.
Сыроежкин испугался.
— Ну что ты, Электроник, — бодро сказал он. — Какие могут быть проблемы, когда мы побеждаем во всем!
— Я не могу решить главную задачу, — повторил Электроник. — Ты мой друг и должен знать, что для меня существует предел…
И Электроник очень точно изложил, в чем заключается предел для развития электронной системы.
Оказывается, есть одна формула, согласно которой грамм любой материи — живой или искусственной — не может обработать более 10x17 битов информации в секунду. Электроник разыскал эту формулу в старых трудах и сам проверил ее. На первый взгляд цифра предела как будто громадная: ведь с момента образования Земли прошло всего 10x23 микросекунд, а число атомов в известной нам Вселенной 10x73. Но Электроник не собирался считать атомы и микросекунды, он хотел решать новые задачи. И не мог взяться за многие из них из-за исключительной сложности.
Известно, например, что число вариантов в шахматной игре составляет примерно 10x120. Если бы Электроник играл честно, перебирая все варианты, как он привык это делать, то ему не хватило бы на одну партию не только человеческой жизни, но и нескольких тысячелетий. Научись Электроник считать в миллион раз быстрее, он все равно не успел бы сыграть ни одной партии, потому что число комбинаций оставалось бы слишком большим — не 10x120, а 10x106.
Электроник потерял покой. Барьер нового счета был для него непреодолим.
Электроник мучительно переживал, что он не человек!
Люди — Электроник видел это — постоянно делали открытия, не перебирая весь поток поступающей информации; они много трудились, но не механически, а искусно и изобретательно; результат приходил как будто сам собой, в минуту озарения. Иначе, как сказал профессор Громов, не было бы чемпионов по шахматам, полководцев, ученых. Электроник так не мог.
Сыроежкин растерянно смотрел на двойника, чувствуя себя бессильным.
— В этой голове, — Электроник потер ладонью лоб, — проанализированы и собраны победы Сократа, Архимеда, Македонского, Колумба, Наполеона, Ферма, Эйнштейна и многих других. Миллионы великих открытий и… ошибок.
Из рассказа Электроника было ясно, что он зря проделал большую работу. Он точно установил, что за последние девятьсот лет во всех энциклопедиях мира названы гениальными 29771 человек. Следовательно, в среднем на каждый год приходилось 33,7 гения в той или иной сфере деятельности общества. Изучение многих тысяч жизнеописаний великих людей повергло Электроника в растерянность. Среди них он не нашел ни одного точно сформулированного приема труда, который помог бы ему преодолеть барьер механического счета. Ни одного математического знака, обозначающего рождение гениального творения.
— Формула гениальности? — пробормотал Сергей. — Вот будет здорово, если ты ее выведешь!
Электроник покачал головой:
— Этой формулой пользуются только люди. Но ее нигде нет… Наверное, я должен изучать самого человека, чтобы понять, как он мыслит.
Сыроежкин искренне обрадовался выводу:
— Изучай, Электроша! Начинай сейчас же, начинай с меня. — Он приосанился. — Задавай любые вопросы! Не стесняйся.
— А как изучать человека? Какими средствами? — спросил друг.
Сергей задумался.
В самом деле, как изучать его, Сыроежкина, когда он сам не знает, чем живет сейчас и что захочет ровно через минуту?
Иногда он думал: кто он такой — Сергей Сыроежкин? И представлял свое лицо, будто смотрел в зеркало. А если взглянуть поглубже? Как он, например, думает? Ясно, что работают в эти минуты внутри него какие-то сложные механизмы памяти и он привычно ими управляет. Но как они действуют, как он, Сыроежкин, управляет собой и в чем заключается формула гениальности человека, которую ищет Электроник, он не представлял.
— На многие серьезные вопросы нет еще ответа в книгах, — сказал Электроник. — В частности, о твоем бешеном вирусе.
— Каком еще вирусе?
— Когда ты бледнеешь или краснеешь.
— Это все вранье про вирус, — признался Сергей. — Просто я волнуюсь, когда слышу о ней. Говорю тебе одному.
Сергей схватил со стола лист, прочитал свои стихи.
— Это я для нее сочинял, понимаешь? Изучай меня, изучай!
Электроник оценивал полученную информацию.
— Прочитай еще стихи, — неожиданно попросил он.
Сергей удивился, но начал читать, вспоминая то, что он учил. Сначала робко, вполголоса, потом более уверенно, даже с выражением.
Электроник застыл неподвижно: он впитывал в себя незнакомые звуки и словосочетания.
— Поэты сжато и точно передавали важную информацию, — сказал Электроник, когда Сергей умолк. — Мне кажется, поэты, художники, музыканты знают то, что я ищу.
Сыроежкин догадывался, что в схемах Электроника идет сложная борьба, что он принимает важное решение.
— Я вспомнил слова Ньютона, — хрипло сказал Электроник. — Он представлял себя маленьким мальчиком, который играет на морском берегу в камни и ракушки, в то время как перед ним лежит великий непознанный океан истины… Океан истины — это очень много для одного человека. А я даже не человек.
— Я — человек! — уверенно сказал Сергей. — Не бойся. Мы вместе откроем эту формулу. Ты спрашивай меня, спрашивай.
— Хорошо. Ответь, как ты понимаешь прекрасное?
Сыроежкин задумался…
Одиннадцатое апреля. Новый Таратар
— Сразу видно, что ты новичок, Электроник, — сказал Сыроежкин, входя в класс. — Еще никого нет, а учитель на месте. Он положил портфель на парту, с удивлением уставился на доску.
Вместо обычной классной доски светился огромный, почти во всю стену, экран.
— Что это, Электроник?
— Мое рационализаторское предложение, — спокойно сказал новый учитель. — Доска новой конструкции.
Экран показывал распахнутые двери школы, идущих с портфелями ребят.
— Классное изобретение! — похвалил Сергей.
— Специально для нашего класса, — подтвердил Электроник.
— Значит, не надо больше царапать мелом. Смотри, изучай и делай выводы, — предположил Сергей.
— Мы можем подключаться к лабораториям, телевидению, Вычислительному центру. Честно говоря, это не мое изобретение. Я видел во многих институтах, как профессор читает на кафедре лекцию, а студенты видят и слышат его за сотни и тысячи километров.
— Ты лучший в мире учитель, — похвалил друга Сергей. — Таратар будет доволен тобой. А другие классы умрут от зависти… Между прочим, к нам будут ходить на экскурсию… — Он показал на доску. — Смотри! Вот спешат мальки из младших классов!.. Торопятся первоклашки. А академики из десятых не спешат… Они даже не знают, что у нас такое изобретение… Сейчас покажутся наши…
Они наблюдали, как входят ребята в школу, и перед ними представали живые картины прошедших эпох. Размахивая воображаемыми дротиками, каменными топорами, луками, шумно ввалились в коридор маленькие «древние» люди: они сбрасывали свои пушистые звериные шкуры в гардеробе, надевали мягкую обувь и сразу превращались в симпатичных школяров. Группа молчаливых «рыцарей» в гладких кожаных куртках с зажатыми под мышкой портфелями, громко стуча подошвами, не бросив ни одного взгляда на девчонок, прошествовала прямо в класс. Медленно шли ораторы, говорили все разом, не слушая друг друга. Их огромные портфели были набиты учебниками и тетрадями… Изобретатели несли коробки с моделями… Кто-то, придумывая на ходу фотонную ракету, пустил зеркальцем солнечного зайчика, и «ракета света» улетела в открытые двери.
Прошли уже представители всех эпох, а обыкновенных гениев, опередивших свой век, все не было. Прозвенел звонок.
В восьмом «Б» по-прежнему сидели учитель и единственный ученик.
— Что случилось? — недоумевал Сергей. — Эпидемия гриппа? Вчера все были здоровы.
Электроник включил радиотелефон, и класс наполнился голосами учеников восьмого класса «Б» — самых обыкновенных гениев.
Они трудились над своими изобретениями. Никто из них не был болен.
— "Космический корабль «Земля», — сказал Сыроежкин пароль, и все одноклассники сразу услышали его. — Почему вы не на уроке? — спросил Сыроежкин. — Электроник ждет! Вы разве забыли, что он — учитель?!
Раздался хор возмущенных голосов. Никто не забыл, что учитель сегодня Электроник. Ребята просто были заняты. У них не оставалось ни одной лишней минуты для уроков. Профессор сочинял вторую симфонию. Кукушкина моделировала систему кровеносных сосудов. Гусев переделывал свою бочку, усиливая ее действие на мышцы. Все они — будущие инженеры, ученые, художники — требовали сейчас свободы творчества!
