– Зарубили, – повторил Дэвид и взглянул на «вражеских солдат». Несколько стеблей чертополоха были неровно срублены на разной высоте, другие – просто переломлены пополам. Мальчик уже было открыл рот, собираясь заметить сестре, что, учитывая темпы ведущегося сражения, потребуется как минимум еще одна Столетняя война, чтобы выполоть все заросли, – но тут же вспомнил, что обещание, данное отцу, он уже выполнил. А если Джеффри Стэнли желает сделать из Джени садовника, пусть займется этим сам.
Так что мальчик вернулся к своему участку, а Джени, взмахнув тяпкой, унеслась к зарослям чертополоха, вопя во все горло.
Дэвид вместе с Тессер и Блэром продолжал выпалывать траву. Процесс выглядел так: близнецы выдирали один стебель, распрямлялись и очень медленно шли к краю клумбы, где клали сорняки на землю, после чего так же медленно возвращались. Впрочем, работа не мешала им наблюдать за ходом сражения в чертополохе. Дэвид сжал зубы, чтобы не сказать ничего лишнего по этому поводу, и только сильнее заработал тяпкой.
Очистив довольно приличный участок и от усталости уже почти не чувствуя рук и спины, он распрямился. Кроме него никто больше ничего хоть сколько-нибудь заметного не сделал, а Аманда по-прежнему маячила на садовой скамье. Дэвид подошел к ней и тоже сел на скамейку, но при этом всячески старался не смотреть в сторону девочки. Он не собирался с ней заговаривать – если только она не начнет беседу первой.
Мальчик несколько минут сидел, ожидая, пока пройдет боль в спине. За это время Блэр несколько раз пронес сорняк туда и обратно, пока не вспомнил, что его нужно положить в кучку на краю клумбы, а Тессер вовсе перестала работать и стояла, наблюдая за Джени. Вздохнув, Дэвид решил не требовать от близнецов слишком многого.
Как обычно, Джени производила ужасно много шума, не обращать на нее внимания было просто невозможно. Минут пять мальчик наблюдал шумные атаки кавалерии на войска чертополоха и видел несколько ужасных смертей, сопровождавшихся предсмертными хрипами и судорогами.
– Не много они наработали, правда? – заметила Аманда. Услышав ее голос, Дэвид чуть не подпрыгнул от неожиданности.
– Не то слово, – покачал он головой. – Никому не удастся заставить Джени что-нибудь сделать, если только это не ее собственная идея. Нет такого человека.
Помолчав несколько томительных минут, Аманда отозвалась:
– Уверена, что у меня бы это получилось.
– Как именно? – спросил Дэвид.
– Пока не знаю. Я еще не думала об этом. Но точно смогла бы.
Он недоверчиво пожал плечами, наблюдая за тем, что, по мнению Джени, видимо, должно было изображать раненую лошадь. Джени скакала по кругу, имитируя ржание, и с каждым разом все больше заваливалась на бок.
Когда лошадь наконец умерла, Аманда сказала:
– Хочешь докажу?
Дэвид был так увлечен конвульсиями умирающей лошади, что не сразу уловил смысл сказанного.
– Докажешь что?
– Заставлю Джени работать.
– О-о, вперед, – ответил он. – Она в твоем распоряжении.
Аманда медленно обернулась к дому. Убедившись, что никто за ними не наблюдает, она крикнула:
– Эй, детки!
Эстер и Блэр отозвались сразу, но Джени, разгоряченной сражением, пришлось крикнуть еще два или три раза. Когда все были в сборе, «новая сестра» заявила:
– Итак, у нас теперь новая игра. Она называется «Рабы и надсмотрщик».
Надсмотрщиком была Аманда. Она сняла поясок и привязала его к палке, сделав что-то вроде кнута, а потом заставила малышей полоть сорняки и ходила взад-вперед, покрикивая: «Быстрее! Быстрее!»
На какое-то время это сработало. Все как сумасшедшие принялись выдергивать траву, а у Джени появилась великолепная возможность изображать стоны и страдания от побоев плетью, что она и делала. Пояс от платья не мог причинить никакой ощутимой боли, но изображать боль было довольно легко, поскольку Аманда взмахивала «кнутом» так, словно хотела ударить по-настоящему. Новая игра надолго увлекла детей, и к тому моменту, когда Джени начала требовать своей очереди стать надсмотрщиком, значительная часть клумб была прополота.
Внезапно открылась входная дверь, и на крыльцо вышла Молли. Аманда тут же отдала Джени плеть и снова уселась на скамью.
Дэвид подошел к мачехе. Молли явно была изумлена тем, как много дети успели сделать.
– Да, – сказал Дэвид, – папа удивится.
– Он будет очень рад. Аманда вам помогала?
– Конечно, – ответил Дэвид, – еще как помогала.
Моли подошла к скамье, что-то сказала Аманде и потрепала ее по плечу. С крыльца было как следует не разобрать, но Дэвиду показалось, что девочка ничего не ответила.
Потом Джени стала играть в «Рабов и надсмотрщика» с Блэром и Тессер в качестве рабов, а Дэвид решил устроить Аманде экскурсию по саду. Они увидели и небольшую рощицу очень старых деревьев позади дома, и высохший ручей в самом конце участка. В гараже-конюшне он показал ей старые ясли, из которых ели лошади, и сеновал с остатками сена под крышей. Там Дэвид наконец смог поговорить с сестрой.
– Почему ты сказал моей маме, что я вам помогала? – спросила Аманда.
– Потому что ты действительно помогала, – ответил Дэвид. – Мы бы и половины не сделали, если бы ты не придумала эту игру про рабов и надсмотрщика.
Аманда хмыкнула:
– Скажешь тоже! Я и не собиралась ничего пропалывать. Я просто практиковалась. Важной частью оккультных практик является проявление власти над другими людьми. Мне просто было интересно посмотреть, смогу ли я их заставить работать, вот и все.
– Ну что ж, у тебя получилось.
Аманда пожала плечами:
– В этом нет ничего особенного, когда уже умеешь подчинять других людей своей воле.
– А что такого в том, что я сказал твоей маме? – спросил Дэвид. – Она ведь очень рассердится, если узнает, что ты ничего не делала.
– Мне все равно, – сказала Аманда.
Дэвид внимательно посмотрел на нее:
– Но почему?
– Потому что я ее ненавижу. Вот почему.
– Ты ненавидишь Молли? – Дэвид не мог поверить в то, что слышал. Молли в принципе не походила на человека, которого можно ненавидеть. Можно было вовсе не испытывать к ней никаких чувств, но ненавидеть…
– Я ненавижу ее, – повторила Аманда, – за то, что она развелась с отцом.
– Папа говорит, что они развелись по обоюдному согласию, – сказал Дэвид. – Ну, как бы согласились разойтись.
– Ну так вот, мой папа говорит по-другому, а уж он-то знает наверняка. Это она развелась с ним, и, когда я уже почти привыкла жить с мамой в нашей квартире и у меня появилась подруга и все такое, она взяла и вышла замуж за твоего отца, который вообще бедный и у которого полно детей, о которых ей теперь надо заботиться, а ведь это даже не ее дети, и нам пришлось переехать в эту глушь, и я больше не могу видеться с Леей, и мне теперь придется ходить в какую-то дурацкую сельскую школу, где мне не с кем будет общаться и где все будут меня ненавидеть!
– Ух ты! – только и смог сказать Дэвид. Но через минуту заметил: – Но мой отец не бедный.
– Ну да, если не сравнивать его с моим отцом.
– Откуда ты это знаешь? – спросил он.
– Потому что мне так папа сказал.
– А-а, – Дэвид даже не удивился. – А всё остальное тоже он тебе сказал?
– А ему и не надо было мне ничего говорить. Я сама это знала. Но мы говорили об этом. Мой папа понимает, что я чувствую. И он не винит меня за то, что я злюсь.
На это мальчик уж и вовсе не знал, что ответить, поэтому только кивнул. Впрочем, Аманда на этом не остановилась:
– Спорим, твой отец тоже не любит сверхъестественное! Спорим, он просто ненавидит всё это! Ведь так?
– Нет, – отозвался Дэвид. – Я не думаю, что он ненавидит сверхъестественное. Просто обычно, когда речь о чем-нибудь таком заходит, он улыбается.
– Вот видишь! – яростно прошипела Аманда. – Как раз то, о чем я говорю.
– А моей маме все это очень нравилось, – помолчав, заметил мальчик. – На самом деле, – он посмотрел на Аманду, – она сама отчасти была такой же. Ну, я имею в виду сверхъестественной.
– Серьезно? – спросила Аманда. – Это как?
Дэвид ответил не сразу.
– Ну, она верила в существование духов и привидений, еще она разговаривала с животными, и ей нравилось все необычное и сказочное. Мне кажется, она даже умела предвидеть будущее. По крайней мере, иногда.
– Что, твоя мама в самом деле верила в такие вещи?
Дэвид кивнул.
– Странно, – заметила Аманда.
Но он уже не слышал ее, обдумывая сказанное только что – о том, что его мама имела отношение к миру сверхъестественного. Он помнил, что она верила в хорошие приметы, такие как радуга или колокольный звон. И то, что она всегда находила мистический смысл в обычных явлениях. Он вспомнил и о ее даре предчувствия – как она иногда знала заранее о том, что еще не произошло. После ее смерти Дэвид понял, что она, вероятно, предчувствовала свой уход задолго до того, как остальные сообразили, что с ней происходит. Оглядываясь назад, мальчик только теперь понимал, что она начала учить его помогать отцу заботиться о младших задолго до того, как стало известно о ее тяжелой болезни.
