Слизь остается повсюду: на твоих дверях и окнах, на стенах, на кнопке звонка, на дверной ручке, на тропинке в саду. Это жуткая, вонючая дрянь, которая выглядит так же омерзительно, как и пахнет.
Хорошо, что медузы-смертоносцы пролетают довольно редко. Мы часто слышим предупреждения, но до дела доходит редко. Ветер меняется, и смертоносцев сносит в сторону.
Иногда в воздух поднимается артиллерийский корабль, пытаясь создать турбулентность, чтобы медузам пришлось сменить курс. Бывают случаи, когда их попросту взрывают, и тогда куски ядовитого желе разлетаются повсюду, а трупы падают вниз.
Небесные медузы часто плавают в сопровождении детенышей, небольших пульсирующих созданий не больше воздушного змея с щупальцами всего в несколько метров, похожими на серпантин. Детеныши выглядят даже симпатично. Они еще не полностью прозрачны, а ярко-красного с розовым цвета. Но точно так же ядовиты.
Я гулял по пляжу, когда прозвучали сирены. Высоко в небе я увидел пятно. До дома было рукой подать, но я все равно пустился бежать.
Когда я прибежал, родители были уже дома – они пораньше вернулись с работы. Мы заперли двери и окна, и я поднялся к себе. Я сидел в своей комнате, упершись локтями в подоконник, и глядел в окно. Небо постепенно темнело, и в поле зрения показалась череда смертоносцев. Мне стало интересно, что делает сейчас Дженин. Наверняка они с мамой и Канишем уже задраили все шлюзы и укрылись в трюмах своего корабля.
Смертоносцы пришли, лениво волоча по крышам домов щупальца, словно нежно поглаживая их пальцами. Первая волна прошла без происшествий, но потом показалась вторая. Эти были крупнее и шли чуть ниже в небе. Их щупальца ползли по всему острову, оставляя за собой капли слизи.
Я наблюдал, как они плывут в сторону нашего дома. И тут я услышал вопль – тот, кто кричал, был охвачен ужасом. Он явно пропустил мимо ушей ранние предупреждения или не услышал их, и оказался теперь заперт снаружи.
В ужасе он бежал по полю, а смертоносцы были прямо за ним. Щупальца волочились, как шторы из бус, которые вешают на входе в продуктовые лавки, чтобы пропускать свежий воздух, но не насекомых.
Он бежал и звал на помощь, в отчаянии ища укрытие. Он стучал в двери и колотил в окна, но никто не отваживался его впустить.
Так он и бежал, преследуемый смертоносцами, которых подгонял ветер. Вот он споткнулся и упал. Поднялся, снова споткнулся, и снова поднялся. Он устремился вперед, с гримасой боли волоча за собой ногу, которую, похоже, подвернул.
Смертоносцы нагоняли его, хотя и парили в воздухе с безупречной легкостью. Они были так красивы, что сложно было поверить, до чего они опасны. Можно было принять их за распустившиеся бутоны гигантских цветов.
Прихрамывая, человек бежал дальше. На минуту я упустил его из вида, но потом снова услышал его вопли и мольбы о помощи, когда он стал колотить в нашу дверь. Наш дом – крайний на острове. Другого шанса на спасения у человека не было.
Я ринулся к лестнице, но папа был уже в прихожей. Он распахнул входную дверь и втащил человека внутрь. Тот потерял равновесие и рухнул на пол. Папа плотно захлопнул дверь, и как раз вовремя, потому что секунду спустя послышалось мягкое вялое шуршание щупальцев за дверями. В доме стало темно, как ночью. Мы включили свет, стали ждать и прислушиваться. Наконец небо просветлело. Смертоносцы прошли. На оконных стеклах остались слизь.
Папа помог человеку подняться и отвел его на кухню, где мама перевязала ему лодыжку. Она предложила ему чаю, но отец налил ром. Человек горячо благодарил нас за все.
Мы проводили его до дверей и увидели, что краска на уличной стороне двери облезла и стала пузыриться, как шрам от ожога, в том месте, где ее коснулись небесные медузы. Она источала едкий, резкий запах.
Уставившись на отметину, мы все думали об одном и том же, хотя не обмолвились и словом: что это запросто могло случиться с прибежавшим человеком, а не с дверью. Он мог сейчас лежать здесь на пороге, корчась в предсмертных судорогах.
Хорошо, что теперь они прошли, и мы еще долго о них не услышим.
Так мы надеялись.
Но ветер подул в другую сторону, и они вернулись.
И на этот раз они пришли за Дженин.
Смертоносцы вернулись на следующий день, когда мы были в школе.
Сначала мы услышали сирены и приказ возвращаться в школу и запереть все окна и двери. Потом мы увидели и их самих. Сирена смолкла, и в мире наступила тишина. Учителя заперли все входы и выходы.
Мы столпились у окон поглазеть на них. Для нас это было словно представление. Они неслись в воздушном потоке и развевались на ветрах. Они почти заслоняли свет. Напряженная, тяжелая тишина укутала все как одеялом и накрыла собой, казалось, весь остров. Мы толкались, пытаясь встать так, чтобы было лучше видно. Некоторые залезли на парты, но учительница ничего им на это не сказала. Мы смотрели, слушали и ждали.
Дженин стояла передо мной у самого окна. Я наблюдал за ней, когда показались смертоносцы. Она словно лучилась. Остальные смотрели кто заворожено, кто настороженно, но Дженин только улыбалась, словно и она и небесные медузы были посвящены во что-то остальным неведомое – в некую природную необузданность, что-то неприрученное и опасное.
– Разве они не прекрасны?
– Прекрасны и опасны, – заметил я.
Она не ответила и лишь продолжала смотреть.
Может, дело было в том, что они тоже были путешественниками и скитальцами. Или в том, что они тоже были свободны и вольнолюбивы. Но какова бы ни была причина, она улыбалась их приближению, словно они были в родстве, словно понимали друг друга.
Смертоносцы были уже совсем низко.
– Да их же сотни, – сказал кто-то.
– Тысячи!
– Миллионы!
Я бы сказал, порядка шестидесяти. Тут были и уже взрослые особи, и еще не до конца сформировавшиеся, и как будто совсем малыши. Их прозрачные туловища и длинные щупальца плыли к нам. Можно было разглядеть их глаза и вены. Их сердца были видны сквозь прозрачные тельца, и даже их сердцебиения: сердца то сжимались как кулак, то расслаблялись, потом снова сжимались, продолжая качать кровь.
Они плыли так вальяжно! Так могли бы плыть кувшинки по поверхности пруда. Они продвигались вперед, и это было словно наступление армии цветов.
На нас они как будто смотрели свысока. И дело было не в том, что они физически плыли у нас над головами, а в чем-то другом, в этой грациозной лени в их движениях, из-за которой ты казался себе неуклюжим, неловким и скованным. Они смотрели на нас со снисхождением, большие и величавые, бесстрастные, с загадочными улыбками Будды.
Однако, если верить книгам, они едва ли отдавали себе отчет в собственном существовании. Мозги у них были непропорционально крошечными, разум практически отсутствовал. При взгляде на них были отчетливо видны их глаза, сердце, пищеварительный тракт, но что до мозгов, сложно было догадаться, где они.
Скорее всего, мозг – вон то серое пятнышко за глазами, размером с крупную небесную креветку. Сложно было поверить, что такие величественные, красивые и опасные создания были, по сути, совершенно тупы, сообразительностью мало отличаясь от овоща, и, вероятно, уступая в ней даже насекомым.
Но тем не менее зрелище было захватывающим.
– Едва отдают отчет в собственном существовании, – сказал я. – Мозг такой крошечный, что они даже не знают, что он у них есть.
Дженин повернулась посмотреть на меня.
– Я встречала таких людей, – сказала она.
– Да, – согласился я. – Я тоже.
Раздался первый удар.
Щупальца одного смертоносца врезались в оконное стекло. Стекло специально для таких случаев было закаленным. Но мы все равно непроизвольно пригнулись. Кто-то свалился с парты, на которую залез.
Послышались крики и плач. Было слышно, как ревут в соседней аудитории младшеклассники, а учительница успокаивает их, уверяя, что все скоро закончится, нечего бояться, все будет хорошо.
Щупальца проскользили по стеклу, задержались на мгновение и поползли дальше, оставляя за собой слизяные потеки на окне.
– Фууу!
Это и впрямь было омерзительно. Но это же медузы.
Они заполонили все небо, как воздушные шары на фестивале. Добрый час уйдет на то, чтобы они все прошли. Учительница позволила нам посмотреть на них еще немного, но потом сказала, что пора возвращаться к уроку.
Она как раз велела рассаживаться по местам, когда мы услышали этот звук. Он доносился снаружи. Там кто-то протяжно скулил. Выглянув в окно, я увидел щенка. Это был песик детей нашего уборщика. Он находился сейчас около их дома, через двор от нас, сидел на земле, смотрел в потемневшее небо и жалобно скулил, а к нему медленно подбиралось полное беспощадного яда щупальце.
