Перевод посвящается В. Ипполитовой
Глава 1.
О ТОМ, КАК ДЕТИ ОШИБЛИСЬ ДВЕРЬЮ
Повесть эта о том, что случилось, когда твой дедушка был маленьким. Она очень важна, потому что без нее не поймешь, как установилась связь между нашим миром и Нарнией.
В те дни Шерлок Холмс еще жил на Бейкер-стрит, а патер Браун еще не расследовал преступлений. В те дни, если ты был мальчиком, тебе приходилось носить каждый день твердый белый воротничок, а школы, большей частью, были еще хуже, чем теперь. Но еда была лучше; а что до сластей, я и говорить не стану, как они были дешевы и вкусны, – зачем тебя зря мучить. И в те самые дни жила в Лондоне девочка Полли Пламмер.
Жила она в одном из домов, стоявших тесным рядом. Как-то утром она вышла в крошечный садик позади дома, и мальчик из соседнего садика подошел к самой изгороди. Полли удивилась, до сих пор в том доме детей не было, там жили мисс и мистер Кеттерли, старая дева и старый холостяк. И вот, Полли удивленно посмотрела на мальчика. Лицо у него было грязное, словно он копался в земле, потом плакал, потом утирался рукавом. Примерно это, надо сказать, он и делал.
– Здравствуйте, мальчик, – сказала Полли.
– Здравствуй, – сказал мальчик. – Как тебя зовут?
– Полли, – сказала Полли. – А вас?
– Дигори, – сказал мальчик.
– Ой, как смешно! – сказала Полли.
– Ничего смешного не вижу, – сказал мальчик.
– А я вижу, – сказала Полли.
– А я нет, – сказал мальчик.
– Я хоть умываюсь, – сказала Полли. – Вам умыться надо, особенно… – и она замолчала, потому что хотела сказать: «…после того, как вы плакали», но решила, что это невежливо.
– Ну и что, ну и ревел! – громко сказал Дигори; ему было так худо, что чужое мнение уже не трогало его. – И сама бы ревела, если бы жила всю жизнь в саду, и у тебя был пони, и ты бы купалась в речке, а потом тебя притащили в эту дыру…
– Лондон не дыра, – возмутилась Полли. Но Дигори так страдал, что не заметил ее слов.
– … и если бы твой папа уехал в Индию, – продолжал он, – и ты бы приехала к тете и дяде (а он сумасшедший, да, самый настоящий), и все потому, что за мамой надо ухаживать, она очень больна… и… и… и умрет. – Лицо его перекосилось, как бывает всегда, если пытаешься не заплакать.
– Простите, я не знала, – смиренно сказала Полли и помолчала немного, но ей хотелось отвлечь Дигори, и она спросила:
– Неужели мистер Кеттерли сумасшедший?
– Да, – сказал Дигори, – или еще хуже. Он что-то делает в мансарде, тетя Летти меня туда не пускает. Странно, а? Но это еще что! Когда он обращается ко мне за обедом – к ней он и не пробует, – она говорит: «Эндрью, не беспокой ребенка», или «Дигори это ни к чему», или «Дигори, а не поиграть ли тебе в садике?»
– Что же он хочет сказать?
– Не знаю. Он ни разу не договорил. Но и это не все. Один раз, то есть вчера вечером, я проходил мимо лестницы, – ох и противно! – и слышал, что в мансарде кто-то кричит.
– Может быть, он там держит сумасшедшую жену?
– Да, я тоже подумал.
– А может, он печатает деньги?
– А может, он пират, как в «Острове сокровищ», и прячется от прежних друзей…
– Ой, как интересно! – сказала Полли. – Вот не знала, что у вас такой замечательный дом.
– Тебе интересно, – сказал Дигори, – а мне в этом доме ночевать. Лежишь, он крадется к твоей комнате… И глаза у него жуткие.
Так познакомились Полли и Дигори; и поскольку были каникулы, а к морю в тот год никто из них не поехал, они стали видеться почти каждый день.
Приключения их начались потому, что лето было на редкость дождливое. Приходилось сидеть дома, а значит – исследовать дом. Просто удивительно, сколько всего можно найти в доме или в двух соседних домах, если у тебя есть свечка. Полли знала давно, что с ее чердака идет проход, вроде туннеля, с одной стороны – кирпичная стенка, с другой – покатая крыша. Свет проникал туда сквозь черепицу, пола не было, ступать приходилось по балкам. Под ними белела штукатурка, а если станешь на нее, провалишься прямо в комнату. До конца туннеля Полли не ходила, а в начале, сразу за дверцей, устроила что-то вроде пещеры контрабандиста. Она натаскала туда картонных коробок и сидений от сломанных стульев и положила между балками, как бы настлала пол. Там она хранила шкатулку с сокровищами и повесть, которую она писала, и несколько яблок; там любила выпить имбирного лимонада – какая же пещера без пустых бутылок?
Дигори пещера понравилась (повести он не видел), но ему хотелось залезть подальше.
– Интересно, – сказал он, – докуда можно дойти? Дальше твоего дома или нет?
– Дальше, – сказала Полли, – а докуда, не знаю.
– Значит, мы пройдем все дома насквозь.
– Да, – сказала Полли. – Ой!..
– Что такое?
– Мы в них залезем.
– И нас схватят, как воров. Нет уж, благодарю.
– Ох, какой умный! Мы залезем в пустой дом, сразу за твоим.
– А что там такое?
– Да он пустой, папа говорит, там давно никого нету.
– Посмотреть надо, – сказал Дигори. На самом деле боялся он гораздо больше, чем можно было предположить, судя по его тону. Конечно, он подумал, как и вы бы подумали, о том, почему в этом доме никто не живет; подумала об этом и Полли. Никто не сказал слова «привидения», но оба знали, что теперь отступать стыдно.
– Идем? – сказал Дигори.
– Идем, – сказала Полли.
– Не хочешь, не иди, – сказал Дигори.
– Нет, я пойду, – сказала Полли.
– А как мы узнаем, что мы в том доме?
Они решили пойти на чердак и, шагая с балки на балку, отмерять, сколько балок приходится на комнату. Потом они отведут балки четыре на промежуток между чердаком и комнатой служанки, а на саму эту комнату – столько, сколько на чердак. Проделав такое расстояние дважды, можно сказать, что миновал оба дома и дальше идет уже тот, пустой.
– Не думаю, что он совсем пустой, – сказал Дигори.
– А какой же?
– Кто-нибудь там скрывается, а выходит ночью, прикрыв фонарь. Наверное, шайка… жуткие злодеи… они от нас откупятся… Нет, не может дом стоять пустой столько лет. Это какая-то тайна.
– Папа думает, там протекают трубы, – сказала Полли.
– Взрослые всегда думают неинтересное, – сказал Дигори. Теперь, при дневном свете, как-то меньше верилось в привидения – не то что в пещере, при свечах.
Измерив шагами чердак, они записали, что вышло, и у каждого вышло иначе. Как-то они свели результаты воедино, однако я не уверен, что и тут получилось правильно. Слишком хотелось им начать исследование.
– Ступай потише, – сказала Полли, когда они полезли в проход. Ради такого случая каждый взял по свече (у Полли в тайнике их было много).
Проход был пыльным, и темным, и холодным. Полли и Дигори ступали с балки на балку молча, только иногда шептали: «Теперь твой чердак», или: «Наш дом мы почти прошли». Они не споткнулись ни разу, и свечи у них не погасли, и дверцы в кирпичной стене они достигли, только на ней, конечно, не было ручки, потому что никто не входил в нее снаружи. Однако внутри ручка была, а снаружи торчал шпенек (такой бывает внутри шкафа).
– Повернуть его? – спросил Дигори.
– Если ты не боишься, – сказала Полли, – а то я поверну.
Обоим стало жутковато, но отступать было поздно. Дигори не без труда повернул шпенек. Дверь распахнулась, и солнечный свет ослепил их. Потом, к большому своему удивлению, они увидели, что перед ними не пустой чердак, а простая, хотя и пустоватая комната. Ведомая непреодолимым любопытством, Полли задула свечу и ступила туда бесшумно, словно мышь.
Конечно, потолок здесь был скошен, но мебель стояла самая обычная. Стены не были видны из-под книжных полок, всплошную уставленных книгами, в камине горел огонь (вы помните, лето было холодное), а перед камином, спинкой к ним, стояло высокое кресло. Между креслом и Полли, посреди комнаты, стоял очень большой стол, а на нем были книги, блокноты, чернильницы, перья, сургуч и микроскоп. Но прежде всего в глаза бросался ярко-алый деревянный поднос, на котором лежали кольца. Разложены они были по два – желтое и зеленое, потом промежуток, потом еще одно желтое и еще одно зеленое. Размера они были обычного, но сверкали ослепительно. Вы и представить себе не можете, как дивно они сверкали. Если бы Полли была помладше, ей бы захотелось сунуть одно из них в рот.
В комнате было так тихо, что Полли сразу услышала тиканье часов. И все-таки тихо было не совсем: где-то что-то гудело. Если бы тогда уже изобрели пылесос, Полли подумала бы, что это он и работает за несколько комнат и этажей отсюда. Но звук был приятней, чем у пылесоса, и очень, очень тихий.
– Иди, тут никого нет, – сказала она, и грязный Дигори, моргая, вышел из прохода (грязной, конечно, стала и Полли).
