Несколько рук схватили меня и Оспу, поволокли к двери и швырнули на лестницу. Мы с Оспой пересчитали все ступеньки крыльца. Моему тряпичному телу, конечно, ничего не сделалось, а старая Оспа, у которой, видно, не осталось живого места, охала и никак не могла подняться. Я даже забыл, что она враг, болотная жительница, так жаль мне ее стало, и я помог ей подняться. Все так же охая, Оспа побрела по улице. Я шел рядом, поддерживая ее, и думал про себя: «Кто знает, может быть, именно она, так жестоко обиженная владычицей, поможет мне найти солнце».
Мы прошли одну улицу, свернули на другую. Оспа от сильной боли и огорчения, видимо, ни на что не обращала внимания и не замечала моей помощи. Она шла машинально дорогой, которая ей была знакома. Подходя к одной из землянок на самом краю улицы, она вдруг остановилась как вкопанная. Проследив за ее взглядом, я понял, что она смотрит, как возле землянки суетятся мыши, вытаскивая посуду, мебель и белье.
— Что они делают? — воскликнула Оспа.
— Не знаю, — ответил я, хотя этот вопрос был обращен не ко мне.
Оспа взглянула на меня, и я увидел на ее глазах слезы.
— Они грабят мое добро. Это мой дом. — Как будто забыв об ушибах, она рванулась к двери и загородила мышам дорогу.
— Прочь отсюда, разбойники! Я здесь живу.
— Раньше жила, — ответила толстая старая мышь. — А теперь мы здесь будем жить. Нам Болотная Лихорадка разрешила.
— А я куда?
— Иди на все четыре стороны. Не мешай. — И толстая мышь щелкнула зубами.
Я схватил камень и запустил им в толстую серую мышь. Она взвизгнула и убежала. Испуганные мыши разбежались, осталась только одна, с отрубленным хвостом.
— Все равно ей, Оспе, не жить здесь, — пискнула она. — Болотная Лихорадка не разрешит. Пусть возьмет хоть теплую шаль, пока все не растаскали.
Оспа набросила шаль на опустившиеся плечи и пошла прочь.
— Зачем ты уходишь? — спросил я. — Ведь я разогнал мышей. Живи.
— Болотная Лихорадка все равно выгонит, — повторила Оспа слова мыши. — Но я ей отомщу… Ты мне поможешь? — Голос у Оспы стал будто крепче, и даже ступать на больную ногу она стала увереннее.
— Конечно, помогу! — радостно воскликнул я и бережно подхватил старую Оспу под руку.
Я осторожно вел ее по улице. Мне хотелось сохранить то доверие, которое оказала мне Оспа, и с ее помощью найти солнце. Другой возможности у меня не было…
Наступил вечер, а я и Оспа все еще бродили между неприветливыми хижинами. Стал накрапывать дождик. Оспа куталась в свою шаль и никак не могла согреться.
— Пойдем попросимся ночевать вот в этот дом, — позвала она меня. — Здесь живет подруга моего детства.
— Пойдем, — согласился я.
Оспа постучала. За дверью раздались шаги, и испуганный голос спросил:
— Кто там?
— Это я, Оспа, — откликнулась моя спутница. — Пусти переночевать. Меня из дома выгнали.
— Не могу я… От тебя отказалась владычица болота. Она мне не простит, если дознается.
— Пойдем, — потянула меня Оспа за рукав и постучалась в соседний дом.
— Не пустим тебя, — ответили там. — Ты не нужна царице болезней. Значит, и нам не нужна.
А в третьем и объяснять не стали.
— Уходи, пока бока целы, — закричали на нее.
Больше Оспа не решалась никуда стучаться. Мы бродили с ней по тихим улицам. Она совсем выбилась из сил, еле передвигала ноги. И тут на нас свалилось новое несчастье. Нам вдруг зажали рог, связали по рукам-ногам, бросили на мостовую, обшарили. С Оспы сняли теплую пуховую шаль-единственное ее достояние, а мне дали подзатыльник.
Оспа лежала неподвижно, и я даже забеспокоился: уж не умерла ли она? Я тоже не мог встать — мешали веревки. Звать на помощь было бесполезно: никто не выйдет к нам, а если выйдет, не станет помогать тем, кого наказала Болотная Лихорадка.
Рассвело. Мимо нас прошли водоносы. Когда они возвращались с полными ведрами, остановились.
— Смотри, лежат и не шевелятся. Приведем их в чувство. — И водонос, не пожалев потраченных трудов, выплеснул на нас два ведра воды.
Оспа очнулась, зашевелилась, подняла голову.
— Ба! Да это Оспа! — сказал один водонос. — Чего она тут валяется? На свалку ее.
— И куклу тряпичную туда же, — подхватил другой водонос.
Мне не хотелось на свалку. Я хотел достать солнце людям, хотел помочь им избавиться от болезней, да и самому нужно было вернуться домой к мастеру Трофиму.
— Оставьте меня! Пустите! — закричал я.
На мой протест водоносы не обращали внимания. Они поволокли меня за ноги.
Оспа не протестовала. Даже слова не услышал я, пока безжалостные водоносы не швырнули нас куда-то вниз. Я упал и стукнулся обо что-то твердое, но моему тряпичному телу ничего не сделалось, только веревки, которыми я был связан, лопнули.
Я поднялся, отыскал Оспу. Она лежала среди сломанных стульев, торчащих диванных пружин, худых сковородок и кастрюль. Лицо у нее было неподвижное. Веки закрыты. «Жива ли она?»-забеспокоился я.
— Оспа? А? Оспа? — окликнул ее. — Как ты там?
Оспа открыла глаза, потухшие, безжизненные. Видимо, она совсем не обрадовалась тому, что не умерла.
— Оставь меня здесь и выбирайся отсюда. Нет у меня больше сил.
— Ты разве не хочешь отомстить Болотной Лихорадке за все твои унижения? — воскликнул я, боясь, что она действительно останется здесь и я ничего не узнаю о солнце.
В потухших глазах Оспы загорелись огоньки.
— Отомстить… Отомщу, — простонала она и с трудом села среди старого хлама.
И тут к нам подошла старая Кротиха. Она вышла на прогулку со своими малышами и заметила нас среди рухляди. С моей помощью Кротиха перетащила Оспу в свое убежище. Она смазала старой Оспе ушибленные бока муравьиным спиртом, положила компрессы и уложила в постель, прикрыв одеялом.
Оспа забылась сном, и Кротиха увела гулять свое многочисленное семейство. Я сел возле Оспы у стал ждать, когда она откроет глаза. Я хотел наконец узнать от нее о том, что занимало меня больше всего на свете.
Вот больная открыла глаза, и я сразу спросил:
— Скажи, жительница болот, где ваша царица прячет солнце?
Голос у меня дрожал от нетерпения. Оспа убрала со лба седую прядь волос и слабо проговорила:
— Не знаю, тряпичная кукла, не ведаю.
— Как не знаешь?! — подскочил я.
— Сама об этом думаю все время, — продолжала Оспа. — В тайне это Болотная Лихорадка держит.
— А кто знает? — все еще надеясь на помощь Оспы, спрашивал я.
— Никто не знает…
Однако Оспа ошиблась. Были на болоте жители, которые знали, где спрятано солнце. На другое утро я проснулся оттого, что услышал чьи-то тихие рыдания. Я прислушался:
— На кого ты нас покинул, родимый батюшка? Что нам делать без тебя, бедным сиротинушкам? Как жить, как свою беду-горе мыкать?
Посреди землянки, сгорбившись, сидела Кротиха, а вокруг нее, тесно прижавшись к матери, сгрудились кротята. Они тоже подвывали:
— На кого ты нас покинул? Как мы будем жить?
Оспа тоже проснулась и стала слушать причитания
Кротихи. Потом подошла и, погладив вздрагивающую спину Кротихи, сказала:
— Что у вас такое стряслось? Поделитесь со мной. Я старая, больная, вреда вам не сделаю, а может, и помогу чем.
— Мой муж, старый Крот, сидит в подземелье. Запрятала его туда Болотная Лихорадка. Вы думаете, что он разбойник какой или грабитель? Нет. Мой Крот добрый, хороший.
— Да за что же его туда? — сочувственно спросила Оспа и опять погладила вздрагивающую спину Кротихи.
— Приказала ему Болотная Лихорадка солнце зарыть, а потом и самого в подземелье заточила.
— Твой Крот знает, где зарыто солнце?! — Я подсел к Кротихе. — Ты, наверное, тоже знаешь…
— Нет, не знаю. Он мне не сказал. Да я и спрашивать не стала.
— Спроси у него. Нам очень нужно.
— Нет, нет, — ответила Кротиха. — Если узнает об этом Болотная Лихорадка, то и меня в подземелье бросит. Дети одни останутся… А вот сам ты можешь спросить. Я каждый день хожу к нему, горемычному. Сегодня вместо меня ты пойдешь к нему.
— Нет! — неожиданно заявила Оспа. — Я на Кротиху больше похожа.
Я схватился за шубу, которую уже подала мне Кротиха, но Оспа вцепилась в нее с другой стороны.
— Идите вместе, — помирила нас Кротиха. — У меня вторая шуба есть. Пусть думают, что я пришла с сестрой. Вот шуба, берите…
Когда мы пришли в подземелье дворца, то увидели, что стражники, поджав под себя ноги, прямо на полу играли в карты.
— А-а-а, к Кроту-ворчуну пришли, — увидев знакомую облезлую шубу, пробурчал рыжий стражник. — На свидание. Да еще с родичем. — Он открыл дверь. — Шевелись, шевелись быстрее! Только играть мешаете.
Мы прошли, и дверь за нами захлопнулась. Старый Крот, увидев посетителей, двинулся нам навстречу, но на полпути остановился, поднял мордочку и задвигал носом.
Я разглядел узника. Это, конечно, был тот самый Крот, который зарывал солнце. Шерсть на голове у него была подпалена, на боках тоже виднелись подпалины, а на лапах ожоги.
