Кейт ДиКамилло - ПРИКЛЮЧЕНИЯ МЫШОНКА ДЕСПЕРО

И оглянулся.

И увидел, что принцесса смотрит прямо на него. В её взгляде были лишь отвращение и страх.

В этом взгляде он прочитал: «Тебе одна дорога — вниз, в подземелье. Здесь тебе не место».

Читатель, этот взгляд разбил сердце Роскуро.

Думаешь, у крыс нет сердца? Ошибаешься. Сердце имеется у любой живой твари. И любое сердце можно разбить.

Не остановись тогда Роскуро, не оглянись на принцессу, быть может, его сердце осталось бы целёхоньким. И, возможно, тогда мне не пришлось бы рассказывать тебе эту историю.

Но он оглянулся, читатель. Он оглянулся.

Роскуро заспешил вон из банкетного зала.

— Крыса, — пробормотал он и прижал лапу к сердцу. — Да, я крыса. А крысам свет не положен. Для меня в этом мире света нет.

Между тем вся королевская рать склонилась над королевой. Король продолжал кричать: «Спасите её! Спасите!» — но королева была непоправимо мертва. И как раз в этот момент Роскуро наткнулся на полу на ложку с королевским вензелем. Её отшвырнула королева, когда увидела его в тарелке.

— Я всё-таки заберу отсюда что-то прекрасное, — громко сказал он сам себе. — Я крыса, но я тоже имею право на красоту. Это будет моя корона. — Он поднял ложку. И водрузил её себе на голову. — Да, я имею право на красоту, — повторил он. — А ещё я отомщу. Отныне важны только две вещи: красота и месть.

Читатель, бывают сердца, которые разбиваются раз — и навсегда. Можно, конечно, склеить по кусочкам, но сердце получается уже не то — кособокое, всё в трещинах, и никакой, даже самый искусный мастер тут не поможет. Именно такая участь постигла Кьяроскуро. Его сердце было разбито. Но потом он поднял ложку, надел её на голову, заговорил о мести, и это помогло ему склеить собственное сердце из тысячи осколков. Но, увы, оно уже не было прежним.

— Где эта крыса? — завопил король. — Поймайте крысу!

— Вы найдёте меня там, где мне пристало жить, — пробормотал Роскуро, покидая зал. — В подземелье. Во мраке.

Разумеется, поступок Роскуро повлёк за собой пренеприятные последствия. Тебе ведь известно, читатель, что последствия бывают у любого, даже самого маленького поступка. Вот например: крысёнок Роскуро погрыз верёвку тюремщика Грегори, и именно поэтому Грегори зажёг спичку и поднёс её к морде Роскуро, к самым глазам, и именно поэтому в душе Роскуро загорелась такая сильная любовь к свету.

Душа Роскуро пылала любовью к свету, и именно поэтому он отправился наверх в поисках света. А наверху, в банкетном зале, его заметила принцесса Горошинка и закричала: «Крыса!» — и именно поэтому Роскуро упал в суп королевы. Он упал в суп королевы, и именно поэтому королева умерла. Так что, сам видишь, читатель: всё в этом мире взаимосвязано. И любой поступок обязательно имеет последствия.

Ну, например… с твоего разрешения я ещё немного поразмышляю о последствиях, ладно?.. Например, именно потому, что королева умерла, когда ела суп, безутешный король после её смерти вообще запретил своим подданным есть суп. Суп стал вне закона, и именно поэтому все предметы, так или иначе связанные с супом — ложки, тарелки, кастрюли, половники, — тоже стали вне закона. Посему все эти вещи были отобраны у жителей королевства Дор и свалены в кучу в подземелье замка.

А ещё… поскольку опалённый спичкой и зачарованный светом крыс Роскуро поднялся наверх и упал в суп королевы, а она от этого возьми да и умри, король повелел убить всех крыс в королевстве.

Вся королевская рать бесстрашно спустилась в подземелье, чтобы убить всех крыс. Но с крысами всё не так-то просто. Чтобы их убить, их надо сначала найти. А если крыса не хочет, чтобы её нашли? Ты прав, читатель! Её никто не найдёт.

Вся королевская рать преуспела только в одном: гвардейцы безнадёжно потерялись в бесконечном подземном лабиринте, и некоторым из них так и не довелось снова увидеть свет — они канули в этом мраке, пропали на веки вечные. Таким образом, убить всех крыс не удалось. Отчаявшись их убить, король объявил их вне закона. Все крысы отныне стали преступниками.

Объявить крыс вне закона, разумеется, довольно нелепая затея, поскольку крысы и так никаким законам не подчиняются. Они от роду вне закона. Так что король только зря время терял. И зря воздух сотрясал. Тем не менее указ есть указ, и он гласил, что все крысы в королевстве Дор — преступники и обращаться с ними надо соответственно. Что ж, король волен издавать любые указы, даже глупые и нелепые. На то он и король — ему всё можно.

Но, читатель, ты ведь помнишь, что король Филипп очень любил королеву? А без неё он чувствовал себя совсем потерянным. В этом и заключается вся опасность любви: ты можешь быть сильным, могущественным, ты можешь даже быть королём, ты можешь править даже не одной, а многими странами, но ты не можешь спасти от смерти тех, кого любишь. Так что давай простим короля Филиппа, читатель: он очень страдал без королевы и издавал все эти нелепые указы, вроде запрещения супа или объявления крыс преступниками, просто чтобы утешить своё сердце.

Ты спросишь, что сталось с крысами? Вернее, с той самой единственной крысой, из-за которой разгорелся весь этот сыр-бор?

Ты хочешь узнать, что было дальше с Кьяроскуро?

Он восседал в подземелье с короной из ложки на голове. Сидел в собственной норе и прилаживал к ложке кусочек, отгрызенный им от алой скатерти, чтобы получилась королевская мантия.

Он прилежно трудился, а старый одноухий крыс Боттичелли Угрызалло сидел рядом и помахивал медальоном взад-вперёд, взад-вперёд.

— Ну что, понял, каково наверх-то ходить? — говорил он. — Надеюсь, этот урок пойдёт тебе впрок. Твоё предназначение в этом мире — причинять страдание.

— Ага, именно этим я и займусь, — пробормотал Роскуро. — Я заставлю принцессу страдать — за тот последний взгляд, которым она меня смерила.

Пока Роскуро мастерил себе мантию и вынашивал планы мести, тюремщик Грегори, по обыкновению, обходил подземелье, крепко держась за свою верёвку, а узник, который когда-то выменял дочку на красную скатерть, а теперь лишился и скатерти, сидел в своей камере и тихонько плакал. Днём и ночью.

Наверху же, в королевском замке, однажды под вечер маленький мышонок замер, услышав какой-то необычайно сладкий звук. Его братья и сёстры тем временем суетились, вынюхивая хлебные крошки. Мышонок стоял, склонив голову набок, не умея назвать, что именно он слышит… Любовь этого мышонка к музыке тоже имела последствия. О некоторых из этих последствий ты, читатель, уже знаешь. Именно благодаря музыке мышонок попадёт в покои принцессы. И полюбит принцессу всей душой.

Кстати, о последствиях. Как раз когда Десперо впервые замер, услышав звуки музыки, в сгущающихся сумерках к замку подъезжала телега, гружённая ложками, половниками, тарелками и кастрюлями. Лошадей настёгивал кнутом королевский солдат. А возле солдата сидела девочка с престранными ушами. Они были похожи на капустные кочерыжки.

Читатель, эту девочку зовут Миггери Coy. Именно она поможет Роскуро осуществить задуманную им месть, хотя сама она, подъезжая к замку, об этом пока не подозревает.

И снова, читатель, прежде чем мы узнаем будущее, нам предстоит заглянуть в прошлое. Я расскажу тебе историю о жизни Миггери Coy, девочки, которая родилась задолго до мышонка Десперо и крысёнка Кьяроскуро вдалеке от королевского замка и получила имя в честь любимой свиньи своего отца.

Миггери Coy было шесть лет, когда её мама умерла, держа дочку за руку и глядя ей прямо в глаза.

— Мама? — позвала Мигг. — Мама, почему ты не хочешь остаться со мной?

— Кто это? — спросила мама. — Кто держит меня за руку?

— Это я, мама. Я, Миггери Coy.

— А, это ты детка… Отпусти меня.

— Но я хочу, чтобы ты осталась со мной.

— Ты хочешь… — повторила мама.

— Хочу, — отозвалась Мигг.

— Да разве кого-то волнует, чего ты хочешь?.. — произнесла мама.

Она сжала ладонь Мигг разок-другой и умерла, а Мигг осталась с отцом, который вскоре после смерти жены пошёл в базарный день на ярмарку да и продал свою дочку в служанки, получив за неё скатерть, курицу-несушку и пригоршню сигарет.

— Папа? — окликнула его Миггери, когда он уходил с курицей под мышкой, сигаретой в зубах и красной скатертью, накинутой на плечи, точно плащ.

— Отстань, Мигг, — сказал он. — Ты теперь принадлежишь этому дяде.

— Но я так не хочу, папа, — сказала девочка и вцепилась в край красной скатерти. — Я хочу домой, с тобой.