— Маленькая какая-то, — сказал мальчик, но взял и пошёл от забора.
Девочка, немного похожая на Свету, сказала громко:
— Зинаида Алексеевна! А Балашов Серёжа у чужого мальчика конфету выманил!
Балашов Серёжа был уже далеко, за беседкой. Воспитательница сказала:
— Балашов! Опять?
Но было видно, что она не сердится, она продолжала разговаривать о чём-то с другой воспитательницей. А Балашов Сергей ничего не ответил, съел конфету и на Диму даже не оглянулся.
— Пошли, Дима, пошли, — торопила бабушка, — так мы ничего не успеем.
А ему казалось, что ничего и не нужно успевать. Так бы и стоял, и смотрел без конца на детский сад.
Бабушка оторвала Диму от ограды и, держа его за руку, быстро зашагала по улице.
— Могли прогуляться не спеша, а теперь летим как угорелые. Как я от всего этого устала! Мотаюсь каждый день, две пересадки. То тебя с подоконника не стащишь, то от забора не уведёшь.
— Бабушка, а у тебя есть большая мечта?
— Конечно. Как же без мечты?
— А какая?
— Я мечтаю, чтобы был мир, чтобы все были здоровы, чтобы мой сын, а твой папа, удачно защитил свою диссертацию. И чтобы ты слушался и не нужно было повторять сто раз.
— У тебя много, — сказал Дима, — а у меня одна, самая большая.
— Какая? — Бабушка пошла медленнее, она внимательно смотрела на Диму.
— Я очень хочу в детский сад. Вот такая моя большая мечта.
Диме казалось, что бабушка обрадуется. А она вдруг загрустила. Остановилась, забыла про магазин, хотя он уже совсем рядом. Бабушка вдруг опустилась на совсем чужую скамейку. Дима сел рядом, он заглядывал бабушке в лицо.
— Бабушка, ты что?
Она молчала долго, потом тихо сказала:
— Конечно, я понимаю. Там веселее, там ребята и рыбки.
— И музыкальные занятия, — добавил Дима, — и все ходят парами, и я там научусь сам ботинки зашнуровывать.
А она была грустная. Дима никогда не видел бабушку такой грустной. Она бывала усталой, сердитой. Иногда ворчала и требовала тишины и покоя. А вот грустной, печальной бабушка не бывала.
— Бабуль, а ты наконец-то отдохнёшь на своём заслуженном отдыхе, правда? А то всё мотаешься.
— Эх ты, дурачок, — вздохнула бабушка и отвернулась. — Кому он нужен, этот заслуженный отдых? Как же я буду целыми днями без тебя-то?
Дима увидел слёзы на её глазах. Да разве можно допустить, чтобы единственная любимая бабушка так расстраивалась? Не так уж нужны ему рыбки и музыкальные занятия, можно прожить и без них.
— Бабушка, я просто так, — он погладил её руку, — но ты же сама говорила! Замоталась, две пересадки, тишина и покой. Ты же говорила.
— Мало ли что я говорила. Что хочу, то и говорю. Пошли домой, магазин уже закрыт всё равно.
Дима не всё понял. Но главное до него дошло: бабушке без него будет плохо. Вот и всё.
Сегодня мама вдруг сама спросила:
— Дима, хочешь сказку расскажу?
Дима удивился — он даже напомнить не успел.
— Конечно, хочу! Прямо сейчас?
— Нет, не сразу. Сначала я перемою посуду, а ты мне помоги. — Мама даёт Диме полотенце. — Вытирай тарелки.
— Но я же не умею, я никогда не вытирал тарелки.
— Каждый человек когда-нибудь первый раз вытирал тарелки. Вытирай сухо и старайся не уронить, вот и вся хитрость.
Оказалось, правда, совсем нетрудно. Дима разбил только одну маленькую тарелочку, а остальные вытер насухо и поставил на полку. Вдвоём они быстро всё закончили и вот сидят на диване, и мама рассказывает сказку…
— Каркают брат и сестра, вот сейчас улетят в дубраву. И тогда уж никто не поможет мальчику.
Но чей это негромкий голос?
«Надо помочь, надо выручить, как ж-ж-же так? Ж-ж-жалко мальчишку, ж-ж-жалко».
Кто это? Смотрит мальчик вниз — никого. Густая трава в каплях росы, белые ромашки, голубые незабудки, золотые лютики, красные кашки. И только тяжёлый мохнатый шмель перелетает с цветка на цветок.
«Вы больш-ш-шие сильные птицы, а он маленький маль-чиш-ш-ка. Раз-з-зве так мож-ж-жно? Надо помочь».
Да это, оказывается, шмель гудит своим басовитым голоском. Какой славный, мохнатенький, добрый.
«Ж-ж-жалко мальчиш-ш-шку! Ж-ж-жалко. Он не будет больше дразнить воронят. Не будеш-ш-шь?»
«Не буду, не буду! — закричал мальчик. — Никогда не буду дразниться и вообще ничего такого не буду!»
Вороны поглядели чуть приветливее.
«Пр-р-равда?» — спросил брат.
«Вр-р-раньё!» — крикнула сестра, но уже не так сердито.
Они перестали кружить в вышине и стали снижаться. Они теперь были совсем рядом, у них сильные крылья, у них крепкие клювы.
«Вы красивые», — добавил мальчик.
«И умные, веж-ж-жливые», — подсказал шмель.
«Вежливые, умные», — подхватил мальчик.
«Ур-ра!» — заорала ворона-сестра в полном восторге.
«Мы поможем ему! Жалко мальчишку!» — кричал её брат!
«Р-р-раз!» — скомандовала сестра и ухватилась клювом за курточку мальчика.
«Два!» — сказал брат и уцепился за штанишки.
Они легко подняли его и понесли вниз, плавно и нежно. Они мягко опустили его на землю, где были белые ромашки и синие колокольчики.
Как хорошо ступать по земле! В тысячу раз лучше, чем сидеть на верхушке самой высокой сосны. Мягкая трава под ногами, иди, куда захочешь.
«Спасибо, добрые вороны! А теперь куда?»
«Нам налево, тебе напр-р-раво!» — крикнула сестра.
Они взмахнули крыльями и улетели с шумом и гамом, как полагается у ворон.
Мальчик быстрым шагом устремился направо.
Он шёл долго, ветер успел занести его далеко. Но мальчик шагал и шагал, всё вперёд и вперёд. Ведь ему обязательно надо было дойти до той избушки в чистом поле, где ждала девушка с яркими синими глазами. Какая беда с ней случилась? Мальчик хорошо запомнил слова, которые она ему прокричала: «Хочу помочь, да не могу, до тебя не добегу. Свет в окне не погашу, твоей помощи прошу». Ну, а если кто-то ждёт твоей помощи, значит, надо спешить.
И он шагал по лесам, по лугам, по дорогам и без дорог.
— И пришёл к избушке! Да, мама?
— А об этом в другой раз. Потому что поздно. — И мама слегка нажала пальцем на Димин нос, как на кнопку.
— Ну вот! На самом интересном месте, — заворчал Дима. — Когда вырасту — спать вообще не буду никогда. Буду всю ночь сказки слушать.
— Там будет видно, — сказала мама, — а теперь — спокойной ночи.
Бабушка входит, как всегда, запыхавшись.
Дима гладит лбом бабушкину руку.
— Устала?
— Конечно. А ты как думал?
Она выкатывает из своей большой джинсовой сумки огромный полосатый арбуз.
— Ура! Арбуз! — Дима начинает плясать вокруг сумки. Арбуз лежит на столе и заманчиво поблёскивает своим круглым боком.
— Разумеется, ура, — говорит бабушка сердито, — а дотащить такую махину от самой палатки, думаешь, легко?
Дима хватает арбуз за хвостик, пробует поднять, но не может даже оторвать от стола. Арбузный король — вот какой это арбуз.
Бабушка кладёт арбуз в раковину и начинает мыть его под краном. Главное блаженство всегда наступает не сразу, он уже знает это, но к этому так трудно привыкнуть.
— Бабушка, давай уж его есть поскорей.
— Липкий, грязный, — говорит бабушка и ловко поворачивает арбуз под струёй. — Неизвестно, где валялся.
Вода весело стекает с его круглых боков, он блестит ещё ярче. Потом бабушка вытирает арбуз полотенцем, она не спешит. Потом кладёт его на самую большую тарелку. Дима быстро достаёт из ящика самый длинный нож и протягивает бабушке.
— Красавец арбуз, правда? — говорит бабушка и, склонив голову, любуется арбузом.
— Красавец, красавец, разрезай скорее.
Дима от нетерпения слегка подскакивает на месте. А бабушка всё не торопится. То с одного боку на арбуз поглядит, то с другого, и прищуривается, и цокает языком.
— Создаст же природа, — говорит она. — Солнышко пригрело, дождичек полил, и выросла такая громадина из маленького семечка.
А он лежит на тарелке, тяжёлый, полоски зелёные, полоски чёрные, и поросячий хвост весело закручивается.
— Бабушка! Ну, бабушка! Разрезай же скорее!
— Легко сказать, — говорит она, — а вдруг он только снаружи такой хороший? Вдруг внутри окажется ерунда какая-нибудь?
Вот, оказывается, в чём дело. Бабушка боится разочароваться. Так хочется верить, что всё будет хорошо. И Дима верит.
— Он спелый, бабушка, он прекрасный, вот увидишь!
— Ты уверен? Значит, ты, Дима, оптимист.
Наконец она решилась. Раз! Нож вошёл в арбузную корку, раздался треск. И вот первый ломоть лёг на тарелку. Красный, яркий, сочный.
— Ну? Кто говорил? Я говорил! А ты что говорила?
Бабушка смеётся, и Дима тоже смеётся.
Они сидят друг против друга и едят арбуз.
