Побежала Аленушка по мосту, ног под собой не чувствуя от радости. По ровному хрусталю хорошо бежать, не то, что по болотам шагать. Добежала Аленушка до дворца, видит — на площади полки маршируют, трубы трубят, барабаны гремят, и сам царь на коне перед мостом скачет, любуется, а вокруг него заморские гости толпятся, мост на разные голоса расхваливают. Подбежала Аленушка к царю — и бух в ноги.
— Не вели казнить, вели миловать. Дозволь слово сказать.
— А, старая, опять ты? Ну, говори, с чем пришла?
— Да как же, царь-батюшка, ты велел моему Данилушке хрустальный мост в одну ночь выстроить — он выстроил. Теперь дозволь ему на девице Чужедальнице жениться.
— Как?! — вскричал царь. — Этот мост построил какой-то безродный Данила?.. Быть не может! Скажи своему сыну, пусть он построит в одну ночь два дворца — один для меня, другой для себя. Пусть будут те дворцы из самоцветных камней, а кругом дворцов пусть цветут сады с фонтанами бьющими, фруктами сладкими и птицами певчими. Ежели построит — отдам Чужедальницу, а не построит — отрублю вам обоим головы.
Заплакала Аленушка и пошла обратно.
— Ой, Данилушка, новое горе. Не дает царь Ирод девицу Чужедальницу, нового чуда требует.
— Чего же еще ему, проклятому, надо!
— Требует он, чтобы построил ты в одну ночь два чудесных дворца из самоцветных камней с садами, фонтанами, фруктами.
— Не горюй, мать, утро вечера мудренее.
Легли спать, мать скоро уснула, а Данила вызвал двух богатырей и спросил у них:
— Можете ли вы, братцы, построить в одну ночь два дворца с садами?
— Нет, не можем.
— А кто же может?
— А ты сходи в то подземелье и переломи все двенадцать палок. Явятся двенадцать наших друзей-сотоварищей, они тебе все сделают.
Сбегал Данила в подземелье, переломил все двенадцать палок — вышли двенадцать богатырей. Он им свою просьбу передал и пошел спать.
Утром проснулся царь от звонких песен под окном своей спальни.
— Караул! — завопил царь спросонок и свалился со страха с пуховой перины. — Вражеские полки подступают, победные песни поют! Спасите меня, верные слуги!
Прибежали слуги, глянули в окно да как крикнут:
— Это, царь-государь, не войска вражеские, это невиданные птицы в саду поют.
Глянул царь в окно и обмер: сверкает камнями самоцветными дворец, сады кругом зеленеют, фонтаны бьют, под листьями желтеют фрукты, и чудесные птицы сладкими голосами поют.
Выбежал царь на балкон, как был раздетый, стоит — налюбоваться не может.
И в третий раз пришла к царю старушка Аленушка. Стала на колени, ударила лбом об землю и в третий раз попросила отдать Чужедальницу за Данилушку.
— Ладно, — сказал царь, — так уж и быть, пусть он сам явится ко мне во дворец, хочу на него хоть глянуть.
Побежала Аленушка домой, ног от радости под собой не чует.
— Ой, сыночек мой милый, вот счастье тебе! Разрешил тебе царь жениться, только требует, чтобы явился ты к нему сам.
— Ладно, — сказал Данила, — это не трудно.
— Ах, сыночек, одна меня мысль тревожит: как же ты пойдешь к царю в худых сапогах, в рваной одежде?
— Не думай ни о чем, матушка. Ложись спать, небось, умаялась с царем Иродом разговаривать.
Мать заснула, а Данила стукнул изумрудом, вызвал двух богатырей и приказал им принести три сундука с самой лучшей одеждой — для себя, для матери и для невесты.
Оделся Данила богато и пошел к царю. Только вошел во дворец — налетели на него слуги, сняли одежду, связали по рукам, по ногам и бросили в темный сырой погреб. Не испугался Данилушка: стукнул кольцом об пол, пришли два богатыря и вывели его из погреба. И приказал Данила богатырям в ту же ночь и мост, и дворец сломать, и сады, и фонтаны снести, а оставить один дворец матери.
Встал утром царь и видит: под окнами пусто — не сверкает мост, не шумят фонтаны, не поют птицы… Разгневался царь и созвал всех министров на совет — как бы Данилу смирить и заставить снова мост и дворцы построить.
Пришел в ту пору к царю поп-душегуб и сказал:
— Царь-государь, этого Данилу никто, кроме меня, одолеть не может.
— Почему так?
— А потому, что у него на руке изумрудное кольцо, которое дает ему небывалую силу, и любое его желание тем кольцом исполняется.
— Вот так-так! — сказал царь. — А как бы у него это кольцо отнять?
— Можно отнять, царь-государь, но какая за это мне будет награда?
— Проси все, что хочешь, святой отец.
— Сделай меня патриархом, царь-государь.
— Ладно, сделаю, только добудь кольцо и сживи со света этого проклятого Данилу.
— Будет сделано, царь-государь, будь спокоен.
И пошел поп-душегуб в тот лес, где Данила жил. И запутал Даниле дорогу так, что пришел Данила не к своему дому, а к поповскому. Вошел на порог, а поп ему навстречу — улыбается медово и молвит сахарно:
— Пожалуй, Данилушка, милости прошу! Давненько я тебя не видал, сын мой. А я ж за тебя тревожился, думал: не стряслась ли с тобой какая беда в подземелье. Заходи, заходи, не стесняйся.
Вошел Данила в комнату, а поп-душегуб перед ним мелким бесом рассыпается:
— Ах, Данилушка, за что ж ты меня, старого батюшку, обидел? На колечко паршивое позарился, не захотел мне, батюшке, его отдать! И на что оно тебе, сын мой, такое железное да небогатое? Хочешь, я тебе другое дам, золотое? А ты мне это отдай, железное. Мне оно для памяти дорого: та старуха в подземелье мне сестрицей родной доводится.
— Что ж, — говорит Данилушка, — дай-ка мне золотое колечко посмотреть, может, и поменяемся.
Побежал поп в соседнюю комнату, а Данилушка оглядел комнату и видит — стоят по углам две бочки с водой. Данилушка взял и поменял те бочки местами — правую перенес налево, а левую направо.
В тот миг вынес поп-душегуб золотое кольцо с алмазом, подает Данилушке, а сам весь дрожит:
— Давай, сын мой, скорее поменяемся.
— Сейчас, сейчас, батюшка, не спеши так сильно. Очень мне что-то хочется водички напиться.
— Пей, пей, сын мой, вода ключевая для души полезная. Зачерпни из левой кадушки, а я из правой напьюсь.
У попа в левой кадушке вода была слабая, а в правой — сильная. А раз Данилушка кадушки переставил, значит, вышло наоборот.
Выпил Данила кружку и почуял, что силы у него вдвое прибыло. А поп выпил — и руки у него плетьми повисли. Говорит Данила:
— Что-то мне, батюшка, неохота кольцами меняться — чересчур мне этот изумруд по душе пришелся.
— Как можно, сын мой? Ты же мне обещал! Выпьем-ка для просветления разума еще по кружечке ключевой воды.
Выпили: Данила из левой, поп из правой. И опять у Данилы сила прибыла, а поп еле на ногах стоит. «Что за чудо, — думает поп, — ведь сильная вода справа стоит, я же не мог ошибиться…»
И начал поп кружку за кружкой глушить. Чем больше пьет, тем слабей и слабей становится, а живот у него все больше и больше раздувается. Лежит поп на полу и уже языком еле ворочает. Собрал поп последние силы и говорит:
— Сын мой, выйди во двор и открой ту клеть, что бревном приперта, увидишь что-то занятное.
А в той клети у попа сидела злая собака, что людей, как зайчат, душила.
Пошел Данила во двор, открыл клеть. Выскочила собака, хотела Данилушку задушить, но понюхала кольцо изумрудное, завиляла хвостом и стала к Даниле ласкаться. Вошел Данила в дом, а собака от него не отходит, руки ему лижет.
Увидел это поп, не выдержал и лопнул от злости — осталась от него одна мокрота.
Пошел Данила домой, и собака за ним побежала следом.
Стукнул Данила кольцом, вызвал богатырей и говорит:
— Ну, братцы, одного душегуба, попа, прикончили, и до другого, до царя Ирода, скоро доберемся. Несите меня, братцы, к той темнице, где сидит девица Чужедальница. Женюсь я на ней без царского позволения.
Отнесли верные богатыри Данилу к темнице, сломал он замок на решетке, вывел Чужедальницу на вольную волю.
— Скажи, девица, хочешь быть моей женой?
Глянула Чужедальница на его лицо пригожее и говорит:
— Хочу.
И отнесли их богатыри домой к матери Аленушке. Обрадовалась Алена, созвали гостей и закатили они свадьбу на весь мир.
Позвал Данила всех четырнадцать богатырей и говорит им:
— Спасибо вам, дорогие братцы, за вашу дружбу, за совет и услуги. Вы мне дали и волю, и богатство, и счастье. Скажите, как сделать, чтоб вы со мной вечно были, чтобы не исчезали неведомо куда?
И ответил один из богатырей:
— Сделать это можно, если хватит у тебя, Данилушка, силы.
— Говорите, братцы! Для вас я всю силу свою отдам!
— Ну, так слушай, Данила: мы, четырнадцать богатырей, против царей и попов смуту подняли, а за то нас поп заколдовал, заточил в подземелье и поручил старому дубу и железному кольцу нас сторожить. Пойди в лес и сруби тот толстый старый дуб, а кольцо закинь в болото. Как срубишь дуб, как закинешь кольцо, так с нас поповские чары спадут, и станем мы навсегда людьми, верными твоими соратниками.
