«Само собой!» — подумала про себя Октавия. Хорошо, хоть в этом она не ошиблась, хоть тут ее не подвел инстинкт, подсказавший, что Док решит отправиться немедленно.
Перо было вороньим. Эта небесная шпана относилась к Доку Яроклюву со странной смесью страха и обожания, поэтому много лет тому назад ему удалось выторговать у ворон право беспрепятственного пролета в дневное время. Черное воронье перо, воткнутое в белоснежные перья следопыта, было пропуском, позволявшим лететь куда угодно, в любой час дня и ночи, не рискуя подвергнуться нападению вороньей банды.
«Ах, как он прекрасен!» — подумала мадам Плонк, провожая влюбленным взглядом своего избранника, вылетевшего в чернеющее небо.
«Ах, Сорен, тебе не о чем беспокоиться — ты сразу узнаешь, как только доберешься туда…»
Так оно и оказалось. Слова миссис Плитивер эхом пронеслись в голове у Сорена. Всего мгновение тому назад мир вокруг него был залит светом дня, — а потом сразу наступила ночь. Тьма обрушилась на них, как тяжелый молот Бубо на наковальню, а звезды искрами раскаленного металла брызнули во все стороны.
Они пересекли границу завтра.
Ослепительный солнечный свет не просачивался по капле в лиловые сумерки. Серый полумрак не темнел в преддверии Первой тьмы. Один взмах крыльями — и они очутились в завтрашнем дне.
— Ну вот… — пробормотал Мартин. — Мы уже в завтра. Правда, миссис Пи?
— Да, милый. Довольно резкий переход, не правда ли?
— По-моему, это довольно сильное преуменьшение, — ответила Отулисса. Это Сорену показалось или он действительно услышал в ее голосе нотку раздражения?
Подавшись вперед, миссис Пи прошептала в ушную щель Сорена:
— Ты же знаешь Отулиссу. Ее стихия — логика, а не интуиция. Она всегда с недоверием относится к прыжкам через ступени в стройной системе рассуждений. У нее слишком дисциплинированный ум.
— Вы правы, — согласился Сорен. — Что нам теперь делать?
Свернувшись еще туже, миссис Плитивер высоко подняла голову, чтобы ее могли услышать остальные.
— Ну вот, мои дорогие…
— Когда она прекратит называть нас так? — прошипела Отулисса летевшему с ней рядом Сумраку. — По-моему, это унижает наше достоинство!
— Брось кривляться, Отулисса, — разозлился Сумрак. — Миссис Пи всю жизнь называет нас «своими дорогими», «голубчиками» и «дружочками». Она всегда такая!
— Я думаю, что теперь пришло время использовать ключ, — продолжала миссис Плитивер. — Отулисса, мне кажется, на этот раз он точно сработает, — ободряюще добавила она.
— Прекрасно! Так, дайте-ка я сначала сниму показания термоскопа, а затем…
Но никто так и не узнал, что должно было последовать «затем», поскольку налетевший невесть откуда шквальный ветер с легкостью вырвал прибор из когтей Отулиссы. В следующую секунду могучие ветры обрушились на сов со всех сторон.
— Великий Глаукс! — прокричал Сорен. — Мы попали в близнецовый ветер! Взбираемся наверх!
С такими ветрами им еще никогда не доводилось сталкиваться; по сравнению с ними меркли даже ужасные крушильни, бушевавшие на границе каньонов и Темного леса, куда рисковали залетать лишь отчаянные смельчаки да Ночные стражи.
— Температура падает! — крикнула Отулисса. — Нужно взлетать! В ключе ясно нарисовано: когда воздух остывает, нужно подниматься.
— Да брось ты этот дурацкий ключ! — завизжала в ответ Руби. — Енотий помет — вот что такое твой ключ! Нужно просто лететь, чтобы поскорее выбраться отсюда.
Но даже Руби, летавшая лучше всех на Великом Древе, с огромным трудом удерживалась на крыле.
— Здесь есть восходящий термальный поток. Я его чувствую! — прокричала сквозь вой ветра Отулисса. — Разворот с креном на правое крыло!
Встречные ветры, нисходящие и восходящие потоки, воздушные ямы и термальные вихри сливались воедино в неистовом буйстве стихии.
— Гильфи, Марти! — прогремел голос Сорена. — Держитесь ближе к нам!
Сумрак и Сорен создали нечто вроде штормового кронкен-бота, который Ночные стражи использовали дома для защиты более мелких сов в сильную непогоду. Миссис Пи еще туже сомкнула свои кольца, но это было единственное, что она могла сделать, чтобы не свалиться. Никогда еще ей не доводилось испытывать такого кошмара! «Возможно, змеи действительно созданы для земли? — подумала она. — Но если это так, то почему нас, слепых змей, с рождения тянет в небо? Разве простейшие рептилии способны на такое чувство?»
— Глаукс милосердный! — испуганно завизжала Руби. — Это костеломки!
Она летела впереди всех, поэтому первая увидела птичий череп — жуткий, наполовину мумифицировавшийся, с сохранившимися клочками кожи и перьев.
— Вниз! Вниз, снижайтесь! — изо всех сил заорала Отулисса. — Вниз — или мы все погибнем!
В тот же миг все восемь сов камнем ухнули вниз, стремительно набирая скорость, так что вскоре их снижение превратилось в смертоносную охотничью спираль.
«Неужели у меня есть желудок? — пронеслось в голове у миссис Пи. — Клянусь музыкой, у меня такое ощущение, будто желудок подпрыгивает у меня в голове!»
— Ловите ее! — завизжал Сорен.
— Великий Глаукс в глауморе! У меня нет крыльев, но я ле-чу-у. у-у-у-у. у! — пронеслось в воздухе удаляющееся шипение миссис Плитивер, почувствовавшей, как разматывается ее тугое «транспортное колечко». Мягкие перья Сорена вдруг исчезли, бушующие ветры подхватили слепую змею и принялись швырять из стороны в сторону.
— О, Глаукс! — в ужасе воззвала она. — Еще одна костеломка!
Большая голубая цапля пронеслась по воздуху мимо друзей — животом вверх, крыльями вниз, с лицом, превратившимся в маску бесконечного ужаса. Затем миссис Пи почувствовала, как что-то обрушилось на нее сверху.
— Отличный бросок, Копуша! — проухал Сумрак.
— Блестящая хватка! — крикнула Руби.
Но сам Копуша чуть не свалился с небес от страха. Да и было от чего испугаться, ведь он своими глазами увидел, как стремительный ветер проносит мимо него… кусок миссис Плитивер!
Миссис Пи сразу поняла, что случилось, пока она болталась в клюве у Копуши.
— Не беспокойся, голубчик! Это всего лишь кусочек моего хвоста. Он мне совсем не нужен, честное слово! Я же не гремучник какой-нибудь, прости Глаукс!
— Мы почти прорвались через близнецовый ветер, — прохрипела Отулисса. — Остался всего один термальный слой.
— Рассчитайсь! — приказал Корин.
Еще до вылета совы договорились после каждой опасной ситуации устраивать перекличку, громко выкрикивая свои имена, чтобы убедиться, что все на месте.
— Корин — здесь!
— Копуша — здесь!
— Гильфи — здесь!
— Мартин — здесь!
— Отулисса — здесь!
— Миссис Плитивер — здесь! Большей частью.
— Руби — здесь!
— Сорен — здесь!
— Сумрак — здесь!
— Меняем курс! — закричала Отулисса. — Прямо под ветер! Крыло под воздушный поток! — На языке сов это означало сделать резкий поворот на 180 градусов. — А теперь — вверх, на последний гребень близнецового ветра! — торжествующе прогремела Отулисса, сверив последнее изменение температуры с ключом, намертво отпечатанным в ее памяти. Восемь сов, с изрядно поредевшей бахромкой на маховых крыльях, по спирали поднялись на последнюю ступень свирепой лестницы близнецового ветра и рухнули в легчайшее и быстрое воздушное течение, в котором не было ни воздушных ям, ни встречных вихрей.
По иронии судьбы не кто иной, как миссис Плитивер, слепая нелетающая рептилия, назвала это волшебное течение Рекой ветра. Однако название закрепилось. Впоследствии каждый из восьми путешественников по-разному описывал свою первую встречу с Рекой ветра. Вначале это были всего лишь маленькие струйки, ручейки, разбегавшиеся в стороны от большой реки, щекотавшей кончики совиных перьев и едва заметно шевелившей остатки нежной опушки по краям их крыльев. Затем сов втянуло в поток, в самый центр главного течения. Время от времени Река ветра бурлила и кипела, но в основном была тиха, спокойна и неизменно стремительна.
Гильфи этот загадочный поток напомнил светло-серую атласную ленту, которую торговка Мэгз однажды принесла на остров. Эта лента настолько очаровала Гильфи, что она захотела ее купить, но мадам Плонк предложила более высокую цену. С тех пор певица надевала ленту в особо торжественных случаях, и нежный серый атлас развевался следом за ней, томно колыхаясь в воздухе. Гильфи была очарована прохладной шелковистостью атласа, напоминавшего прикосновение легчайшего прохладного ветерка. — Именно такое ощущение вызывала у нее Река ветра.
Что касается Сорена, то ему Река ветра напомнила нежнейший пух, который Пелли выщипывала из-под своих перьев для гнездышка маленьких Бэшек. Щуплый Мартин вдруг вспомнил о своем согретом солнцем родовом дупле, расположенном чуть выше крон деревьев в горах. Только в тех краях рос особый сорт мха, который был даже мягче знаменитых кроличьих ушек, и мама выстилала этим мхом гнездышки своим птенцам. А Сумраку Река ветра казалась эхом песенки из далекого прошлого. Он даже помнил ее слова, хотя не знал, откуда они взялись. В памяти Сумрака до сих пор жил чей-то прекрасный голос, когда-то давным-давно певший эту песню для него одного. На что был похож этот голос? На шелк? На атлас? Сумрак помнил, что он струился вокруг него, как лунный свет, обволакивая сияющим теплом.
