Поздно вечером снегопад прекратился.
Снег опустился на землю, и горизонт, словно кто-то отдернул легкую занавеску, очистился до самого моря. И уже там, над ним, темно-синяя гряда облаков закрыла заходящее солнце.
Муми-тролль смотрел на надвигающуюся с моря непогоду. Казалось, будто перед последним трагическим актом пьесы поднялся занавес. Сцена, белоснежная и пустынная, простиралась до самого горизонта, а над берегом быстро спускалась морозная темнота. Муми-тролль, никогда не видевший снежной вьюги, думал, что бушует гроза. Он решил во что бы то ни стало не пугаться, когда раздадутся первые глухие раскаты грома.
Но гром не загремел. Даже молнии не засверкали. Зато с белой макушки одной из скал, тянувшихся вдоль берега, метнулся ввысь слабый снежный вихрь.
Легкие порывы беспокойного ветерка поспешно перебегали взад-вперед по льду и, уносясь вдаль, шептались в прибрежном лесу. Темно-голубая гряда облаков росла, ветер становился все сильнее.
Внезапно Муми-троллю показалось, будто распахнулась какая-то огромная дверь, ветер ворвался в нее, тьма разинула свою пасть, и все наполнилось летящим мокрым снегом.
Снег уже не падал сверху, а с невероятной силой носился над землей, он завывал, он толкал, валил с ног, словно живое существо.
Потеряв равновесие, Муми-тролль упал. Снег залепил ему глаза, набился в уши. Муми-троллю стало страшно.
Время и весь мир куда-то исчезли, не за что было ухватиться, и ничего не было видно, остался лишь заколдованный вихрь пляшущей влажной мглы.
Если бы на берегу случайно оказался кто-нибудь сведущий и разумный, он мог бы сказать, что наступает весна, которая будет долгой.
Но никого такого на берегу не оказалось; там был только один-единственный растерявшийся Мумитролль, который, барахтаясь в снегу, полз на четвереньках навстречу ветру, совсем не в ту сторону, куда ему было нужно.
Он все полз и полз, и снег уже целым сугробом лежал на его мордочке. Теперь Муми-тролль ни капельки не сомневался в том, что зима придумала эту метель: ведь ей надо раз и навсегда доказать, что от нее все равно не спастись.
И надо же было сначала обмануть его роскошным хороводом медленно падающих пушистых снежинок, а потом устроить вьюгу и бросить весь этот красивый снег ему в мордочку. И как раз тогда, когда он думал, что начинает любить зиму.
Мало-помалу Муми-тролль разозлился.
Он поднялся и попытался было кричать на ураган. Он бил снег и слегка повизгивал – ведь все равно никто не мог его услышать.
А потом устал и повернулся к снежному бурану спиной. Ветер тут же унялся, и только тогда Мумитролль почувствовал: ветер был теплый! Он увлек Муми-тролля за собой, сделал его таким легким, что Муми-троллю казалось, будто он летит.
"Я одно целое с ветром и непогодой, я частица снежной бури, – подумал растроганный Муми-тролль. – Это почти как летом. Борешься с волнами, а потом поворачиваешься, позволяешь швырнуть себя прямо в прибой и отправляешься в плавание, словно бутылочная пробка; в пене морской играют сотни маленьких радуг, а ты, чуть испуганный, смеясь, причаливаешь к пустынному берегу".
Муми-тролль распростер лапы и полетел.
"Пугай себе, зима, сколько влезет, – в восторге думал он. – Теперь я тебя раскусил. Ты не хуже всего остального, только тебя надо узнать. Теперь тебе меня больше не обмануть!"
А зима неслась вместе с ним далеко-далеко по всему берегу, пока Муми-тролль не уткнулся носом в сугроб на заснеженном причале и не увидел слабый свет, падавший из окошка купальни.
– Вот оно что, я спасен, – сказал озадаченный Муми-тролль.
Как жаль, что все самое интересное кончается тогда, когда его перестаешь бояться и когда тебе, наоборот, уже становится весело.
Он открыл дверь, и навстречу снежной буре хлынула волна теплого пара. Муми-тролль с трудом разглядел, что купальня битком набита народом.
– Вот явился! Это один из их компании! – крикнул кто-то.
– А кто еще из нашей компании? – спросил Мумитролль, протирая глаза от залепившего их снега.
– Крошка Саломея заблудилась в снежном буране, – серьезно сказала Туу-тикки.
Стакан подогретого сока словно сам по себе повис в воздухе.
– Спасибо! – кивнул Муми-тролль мышкам-невидимкам и сказал: – Но ведь крошка Саломея никогда не выходит из дому?
– Мы тоже никак не можем этого понять, – сказал Хомса-старший. – А искать ее не стоит, пока буря не уймется. Крошка Саломея может быть где угодно, и скорее всего ее засыпало снегом.
– А где же Хемуль? – спросил Муми-тролль.
– Он отправился ее искать, – сообщила Туу-тикки. И, ехидно усмехнувшись, добавила: – Вы с ним, кажется, говорили о Пустынных горах?
– Ну и что, – пылко возразил Муми-тролль.
Туу-тикки ухмыльнулась еще сильней.
– Ты умеешь замечательно уговаривать, – сказала она. – Хемуль поведал нам, что холмы в Пустынных горах очень жалкие и кататься на лыжах там просто невозможно. Он страшно рад, что мы так любим его.
– Но я думал... – начал было Муми-тролль.
– Успокойся, – примирительно сказала Туу-тикки. – Может статься, мы и полюбим его.
Вполне возможно, что Хемуль был толстокожим и не всегда понимал, что нравится и что не нравится тем, кто его окружает. Зато нюх на погоду был у него получше, чем у пса Юнка. (К тому же нюх Юнка как раз теперь притупили тоска и раздумье.)
Хемуль отыскал на чердаке пару старых теннисных ракеток и приспособил их вместо снегоступов. Он спокойно топал по снегу сквозь пургу, шаря глазами по белой равнине, и, принюхиваясь, пытался уловить запах самого маленького существа, какое только можно найти на свете.
Ему пришло в голову зайти в свой снежный дом, и там он уловил запах крошки Саломеи.
"Крошка была здесь и искала меня, – добродушно подумал Хемуль. – А зачем?.."
Внезапно Хемуль смутно вспомнил, как крошка Саломея пыталась ему что-то сказать, но очень застеснялась и не посмела.
И пока он протаптывал себе дальше дорогу в снежном буране, одна картина за другой вставали в его памяти: вот крошка ожидает его на горке... вот бежит по следу... вот обнюхивает медный рог...
И Хемуль смущенно подумал: "А ведь я был с ней невежлив!"
Он не мучился угрызениями совести – такое с хемулями случается редко, – но ему еще больше захотелось найти крошку Саломею.
Тогда он встал на колени в снегу, чтобы удостовериться, не потерял ли он ее след.
След беспорядочно петлял, как бывает у мелких зверьков, когда они не помнят себя от испуга. В какой-то миг крошка была на мосту, страшно близко к краю моста. Потом след ее пошел вверх по склону и исчез на холме.
Хемуль подумал немного – а для него это было достаточно трудно – и начал разгребать снег на холме. Он рыл очень долго. И наконец нащупал что-то очень маленькое и теплое.
– Не бойся, – сказал Хемуль. – Это всего лишь я.
Он сунул малютку за пазуху между фуфайкой и курткой из меха ламы, поднялся на ноги и зашлепал дальше на своих снегоступах.
А вообще-то он сразу забыл про крошку Саломею и думал теперь лишь о стакане подогретого сока.
На другой день, в воскресенье, ветер улегся. Было тепло, пасмурно, и все чуть ли не по колено утопали в снегу.
Вся долина, озаренная луной, казалась игрушечной. Одни сугробы походили на огромные круглые булки, другие образовали красиво изогнутые горные гряды с остроконечными вершинами. На каждый куст была надета большая снежная шляпа. А деревья выглядели как гигантские торты, придуманные кондитером с удивительной фантазией.
В виде исключения все гости высыпали на снег и устроили настоящую войну снежками. Варенье почти уже кончилось, но оно все же придало гостям сил, их лапы окрепли.
Хемуль сидел на крыше дровяного сарая и трубил в свой медный рог, а рядом с ним сидела счастливая крошка Саломея.
Он играл свой любимый "Марш хемулей" и закончил его особенно замысловатым пассажем. Потом, повернувшись к Муми-троллю, сказал:
– Ты только не расстраивайся, но я все же поеду в Пустынные горы. А следующей зимой обещаю научить тебя кататься на лыжах.
– Я ведь говорил тебе... – огорченно начал Мумитролль.
– Знаю, знаю, – прервал его Хемуль. – Тогда в Пустынных горах было именно так. Но после снежного бурана холмы там стали просто замечательные. И подумать только, сколько там свежайшего воздуха!
Муми-тролль взглянул на Туу-тикки.
Она кивнула. Это означало: пусть едет. Все разъяснилось и наладится само собой.
Муми-тролль вошел в дом и открыл печную вьюшку. Сначала он тихонько позвал своего предка при помощи неназойливого опознавательно сигнала, звучавшего примерно так: тиу-уу, тиу-уу. Предок не отвечал.
"Я совсем забыл про него, – подумал Муми-тролль. – Но то, что происходит сейчас, в самом деле гораздо интереснее, чем то, что было тысячу лет назад".
