— Вторая консультация, — без предисловий начала Франциска Фрагецайхен, — всегда проводится в полдень, ровно в двенадцать часов. Таковы правила.
Леночка не стала спрашивать, отчего да почему.
— Сейчас ты должна решить, — продолжала фея, — что будет дальше со всеми участниками этой истории. Время, когда еще можно повернуть назад, нынче истекает. Ты меня понимаешь?
— Не совсем, — призналась Леночка.
— Ты хорошо позабавилась, дитя мое? — спросила фея.
— Ну, неплохо, — помявшись, ответила Леночка, — во всяком случае, вначале.
— Стало быть, — если, конечно, ты захочешь, — уточнила фея, — жизнь и впредь будет подчиняться тем же правилам. Твои родители будут становиться все меньше и меньше. И ты могла бы поселить их, например, в спичечном коробке. Правда, со временем потребуется увеличительное стекло или даже микроскоп, чтобы разглядеть их. Полагаю, это очень смешно, не так ли?
Леночка, пожав плечами, растерянно промолчала.
— Разумеется, — прибавила фея, — ты должна принять решение незамедлительно, потому что с известного тебе момента прошло уже слишком много времени, чтобы можно было начать все сначала. Кто зашел слишком далеко, вынужден идти дальше. В жизни часто так бывает. Ты меня понимаешь? Но возможно, ты как раз и хотела бы идти прежней дорогой? Тебе достаточно только сказать об этом, дитя мое.
Леночка вопросительно посмотрела на фею, не зная, что выбрать.
— О, я не собираюсь решать за тебя, моя милая, — заверила ее Франциска Фрагецайхен. — Ты должна поступить так, как считаешь нужным. Я лишь хотела честно предупредить тебя о последствиях. Понимаешь меня?
— Да, — ответила Леночка и шумно сглотнула. — А другой выход есть?
— Другой, — протянула фея, загадочно взглянув на девочку, — тебе, боюсь, не понравится. Более того, ты можешь сильно расстроиться. Не думаю, что это вообще тебя заинтересует.
— И все же, пожалуйста, расскажите, — попросила Леночка.
— Итак, — начала фея, — я могла бы прямо сейчас перевести стрелки часов назад и вернуться к нашей первой встрече, то есть, строго говоря, к той самой минуте, когда ты еще не положила сахар в чашки своих родителей. Для них все выглядело бы так, словно вообще ничего не случилось. Фотографию ты, разумеется, тоже не сделала бы. И об этой истории, таким образом, даже воспоминания бы не осталось. Только ты одна знала бы, что произошло, или, вернее, могло произойти, поскольку в это мгновение и для тебя самой все опять стало бы будущим. Понимаешь? И ты могла бы принять другое решение и не бросать сахар в чай.
— Правда? — спросила Леночка. — Это возможно?
— Несомненно, — ответила фея, — но тут есть одна небольшая загвоздка, без которой при всем желании не обойтись в подобного рода историях. Я ведь с самого начала предупреждала тебя, что вторая консультация будет стоить дорого.
Франциска Фрагецайхен задумчиво барабанила двенадцатью пальцами по столу.
— И в чем же заключается загвоздка? — поинтересовалась Леночка.
— В том, — фея многозначительно подняла брови, — что тебе самой пришлось бы съесть оба кусочка сахара, причем немедленно. Это единственный выход из создавшегося положения.
— А не могла бы я их просто выбросить?
— Нет, к сожалению, дитя мое. Бесполезно. Они в любом случае попадут к тому, кому были предназначены. Даже если зашвырнуть их за сто тысяч километров в море, они в тот же миг, как от них избавишься, снова окажутся в чашках твоих родителей. Это ведь не обычные кусочки сахара. Понимаешь?
— Да, но… — запинаясь пролепетала Леночка, — если я их проглочу, со мной произойдет то же самое, что случилось с папой и мамой. Тогда я сама буду становиться все меньше и меньше!..
— Безусловно, — ответила фея, — если только…
— Что «если только»?
— Если только, — повторила Франциска Фрагецайхен, — ты не станешь никому прекословить. Тогда с тобой, естественно, ничего не случится. Таковы правила.
— Вот как… — задумчиво протянула Леночка.
Она погрузилась в молчание, и фея тоже не проронила больше ни слова.
Наконец Леночка отрицательно покачала головой:
— Это мне не подходит. Я просто не справлюсь с собой!
— Я уже подумала об этом, — сказала фея. — Следовательно, мы оставляем все как есть. Впрочем, меня это не касается. Я не собираюсь тебя уговаривать. — Она взглянула на часы: — Осталось ровно десять секунд. Потом уже ничего нельзя будет изменить. Итак, время истекает…
В душе у Леночки происходила чудовищная борьба.
— Подождите! — внезапно закричала она. — Прошу вас, переведите часы назад! Тотчас же, немедленно!
Франциска Фрагецайхен вскочила со стула и указательным пальцем принялась крутить стрелку часов в обратную сторону. И это было последнее, что Леночка успела увидеть.
Она снова услышала этот странный звук — «хлоп!», — как будто из бутылки вынули пробку, и обнаружила себя дома, в гостиной, ровно в ту самую минуту, когда мама пошла на кухню, чтобы принести печенье, а папа отправился в спальню за домашней курткой.
В руке она держала два кусочка сахара, которые доказывали ей, что она не спала и все произошло на самом деле. Девочка быстро сунула сахар в рот, разжевала и проглотила.
— Леночка, — сказала мать, входя в гостиную, — тебе не следует есть столько сахара. Это вредно для твоих зубов.
— Да, мама, — ответила Леночка.
Отец расположился в своем кресле.
— Я с удовольствием посмотрел бы сейчас «Новости». Никто не возражает?
— Нет, папа, — сказала Леночка.
Родители удивленно переглянулись.
— Что с тобой, девочка? — спросил отец. — Ты, часом, не захворала?
Леночка отрицательно покачала головой.
— Иди, выпей с нами чашечку чая, — предложила мать, — тебе это будет полезно.
— Спасибо, — согласилась Леночка.
Так отныне и повелось. Жизнь для родителей превратилась в сказку.
— Ребенок мало-помалу берется за ум, — говорили они.
Однако подлинной причины произошедшей с дочерью перемены они так и не узнали — это осталось Леночкиной тайной навеки. Ну, во всяком случае, надолго, точнее, до следующей пятницы.
В тот день отец, помнится, сказал:
— Дочка, так дальше продолжаться не может.
— Да, папа, — послушно ответила Леночка.
— Что-то с тобой не в порядке, — вступила в разговор мать. — Ты стала как чужая. Вообще, у меня такое чувство, будто нашу Леночку подменили.
— Любой нормальный ребенок время от времени вступает в пререкания, — продолжал отец. — У тебя больше нет собственного мнения?
— Нет, папа.
— Нас это очень тревожит, — обеспокоено проговорила мать. — Ты могла бы, по крайней мере, хоть изредка, немного нам противоречить? Только чтобы мы порадовались, что у нас растет нормальный ребенок…
Тут Леночка растерялась и уже не знала, как ей быть. Скажи она «нет», это было бы возражением, и возмездие за него последовало бы незамедлительно; но и скажи она «да», пообещай возражать, результат был бы столь же плачевным. Вместо ответа она тихонько заплакала.
— Ради всего святого, — в один голос воскликнули родители, — неужели все настолько плохо? Если тебя что-нибудь беспокоит, поделись с нами, девочка. Ты же можешь обо всем нам рассказать!
И тогда Леночка, всхлипывая, поведала родителям историю о фее и о волшебных кусочках сахара.
— Это ни в какие ворота не лезет! — всплеснула руками мама, выслушав дочь. — Какая коварная особа эта фея.
— Точно, — поддержал ее отец, — ее деятельность должна быть запрещена законом.
— Ах, моя несчастная девочка, — обняв Леночку, принялась утешать ее мать, — успокойся. Твой умный отец наверняка найдет выход из положения. Не правда ли, Курт, мой дорогой, ты сумеешь распутать этот клубок?
— Само собой, — ответил отец и откашлялся. — Дайте только немного подумать.
Он принялся расхаживать взад и вперед по комнате, а жена с дочерью следили за ним взглядом.
— Готово, — сказал он после пятого разворота. — В сущности, все очень просто. Сахар для тела — то же самое, что бензин для автомобиля. Поэтому волшебство будет действовать на тебя лишь до тех пор, пока сахар, который дала тебе фея, находится в твоем теле. А организм, как известно, перекатывает его довольно быстро. Значит, от этих кусочков жара остались одни воспоминания.
Леночка перестала плакать и высморкалась:
— Ты действительно так думаешь?
— Конечно, — заверил ее отец. — Ну-ка, возрази мне разок. Так, ради эксперимента.
— Да, папа, — послушно сказала Леночка. — А если не поучится?
— Нет, — заявила мать, — ты должна возразить нам по-настоящему. А не абы как, вполсилы.
— Но тогда вы должны мне что-нибудь строго приказать, — тяжело дыша от волнения, выговорила Леночка.
Отец выпрямился и сделал строгое лицо.
