От жалости к себе и Трумму Чаромора громко зарыдала. Сердце ее смягчилось, все обиды улетучились. Но она уже висела внутри трубы и могла в любую секунду рухнуть вниз, в бушующий огненный смерч.
– Этак ты и взаправду сгоришь в огне, – прохрипела она. – И никто никогда не узнает, куда ты подевалась. Ох, мой милый Трумм, на кого же я тебя покину! Что за напасть, зачем я только полезла в эту трубу!
Чародейка хотела заговорить огонь и отвести в сторону дым, но ее воспаленные губы бормотали какие-то ненужные, беспомощные слова. Волшебная сила покидала ее. Огонь и дым не повиновались ей, наоборот, они все плотнее окутывали ее.
– Нет, нет, жизнь не может кончиться! – недоуменно прошептала Чаромора. – Нет, не может такого быть!
Ее руки нащупали обжигающе горячую железную лестницу, встроенную в трубе, и Чаромора стала карабкаться по ней. Это потребовало огромных усилий, потому что руки и ноги совсем ослабли, голова кружилась, а сердце готово было остановиться. Но упорство взяло верх. И, о счастье! С одной из перекладин свисал воздушный шар! Чаромора схватила его. Наконец колдунья поднялась на край трубы. Лестница, перекинутая через край, уходила к земле. Уже плохо соображая, Чаромора шаг за шагом стала спускаться вниз. Иногда она теряла сознание, но ее цепкие костлявые пальцы, как птичьи лапки, цеплялись за перекладины. Чаромора была уже совсем близко от земли, когда пальцы разжались и она без сознания рухнула на кучу шлака.
А как же капитан Трумм? На следующее утро он даже не заметил отсутствия Чароморы. Едва забрезжило, он тайком, захватив с собой карандаши и бумагу, сбежал из дома. До самых сумерек сидел он на своих грядках с лопухами и увлеченно рисовал каждое растеньице, каждый стебелек, каждый листочек, а на листочке каждую прожилочку, радуясь, что никто не отвлекает его от любимого занятия. И только когда спустились сумерки и глаза перестали различать отдельные предметы, он собрал краски и бумагу и поплелся домой.
На море штормило. Порывы ветра то распахивали, то захлопывали дверь дома, да с таким треском, что Трумм услышал это за версту.
– Чем же занята Эммелина, что позволяет ветру ломать дверь? – подумал капитан вслух.
В животе у него бурчало от голода, и Трумм старался уже издали по запаху догадаться, что будет на ужин. Но дым из трубы не шел, окна не светились. Над крышей, тревожно крича, летала чайка. Удивляясь и ничего не понимая, Трумм вошел в дом. В комнате было пусто и холодно, как в погребе.
Только теперь, словно сквозь туман, Трумм вспомнил угрозу Чароморы покинуть остров.
Совсем растерявшись, он развел в очаге огонь и принялся варить суп. Когда суп сварился, Трумм поел сам и предложил чайке, влетевшей за ним в комнату, но чайка не стала есть из рук капитана и продолжала жалобно кричать.
А ветер тем временем усиливался. Тревога капитана росла. Он думал о Чароморе, затерявшейся где-то там в шторме, и обо всех кораблях, плывущих в бушующем море. Наконец он не выдержал, надел теплый шерстяной свитер и отправился на берег. Нужно было разжечь костер, чтобы облегчить Чароморе возвращение домой, а еще для того, чтобы корабли заметили близость земли и рифов.
Шторм бушевал ночь напролет, весь следующий день и еще одну ночь. Обе ночи капитан провел на берегу, поддерживая в костре яркий огонь.
Только на заре третьего дня он заметил на поверхности утихающего моря какой-то предмет. Это была полуразбитая легкая парусная лодка, которую ветер гнал к острову. Два совсем молоденьких паренька, один с бородой, другой длинный как жердь, пытались провести лодку к берегу, лавируя меж камней.
Когда нос парусника врезался в прибрежный песок, капитан увидел, что в лодке лежит девушка с волосами цвета ореховой скорлупы, с закатившимися глазами и лицом, белым как снег. Рядом громоздилась куча разных музыкальных инструментов, залитых морской водой.
– Наша сестра совсем обессилела, – сказал бородач, – а парусник сильно пострадал, налетев на рифы. Ты не приютишь нас на время, пока сестра оправится, а мы починим нашу лодку, чтобы плыть дальше?
– Конечно, оставайтесь, – сказал Трумм и помог перенести девушку к костру.
Парни вылили воду из размокших инструментов и стали озабоченно стучать по набухшему дереву. В ответ инструменты только тихо сипели.
– А что, если на них уже нельзя будет играть? – спросил парень, и вид у него при этом был совсем несчастный.
Капитан потрогал лоб девушки и холодную как лед руку.
– Вашу сестру необходимо как можно скорее отнести в сухое и теплое место, – сказал он ребятам. – Пошли.
Дома Трумм уложил девушку в кровать и заварил чай из шиповника. Но девушка лежала без сознания, и ему не удалось напоить ее горячим чаем. Зато ребята, попив чаю, быстро согрелись. Когда же они съели еще и позавчерашний суп Трумма, то совсем осоловели и повалились спать прямо у очага, в обнимку со своими инструментами. Трумм тихонько вынул инструменты из ослабевших рук и отнес их для просушки во двор. После этого он стал приводить девушку в чувство.
Вот бы Чаромору сюда! Без нее Трумм сам не свой. Но ждать было некогда, девушка нуждалась в помощи. Капитан достал рукопись будущей книги Чароморы и стал изучать ее. Но Чаромора успела написать только об исцелении паром, и Трумму пришлось прибегнуть к этому способу. Мучаясь сомнениями, правильный ли он выбрал рецепт, капитан принялся искать в запасах нужные травы. От напряжения он даже вспотел. Ведь и он порядком устал, сидя по ночам у костра в ожидании Чароморы, но сейчас ему было не до отдыха.
Наконец котел был наполнен травами. Оставалось вскипятить воду и окурить комнату паром. Трумм волновался, не случится ли что-нибудь непредвиденное, но ведь надо же было помочь попавшей в беду девушке!
Стоило Трумму втянуть носом пар, и у него словно гора с плеч свалилась. Его уже не волновала судьба Чароморы, и до потерпевших кораблекрушение ему не было никакого дела. Наоборот, вся их история показалась ужасно смешной. Посмеиваясь, капитан сел у очага и стал с интересом ждать, что произойдет дальше.
Скоро клубы пара, поднимавшиеся из котла, дошли до девушки. Щеки ее порозовели, девушка чихнула и открыла глаза. Улыбаясь, она села на краю кровати и огляделась вокруг. Заметив Трумма, девушка залилась смехом. Трумм во всю глотку захохотал ей в ответ. А пар заполнил уже все помещение и стал оседать. Теперь захихикали и спящие на полу братья. Поначалу они смеялись во сне. Но прошло совсем немного времени, они открыли глаза и вскочили на ноги.
И пошло-поехало! Ребята пели, плясали и покатывались со смеху. Да что ребята! Даже капитану Трумму показалось, будто он совсем молодой развеселый парень. Когда вода в котле выкипела и огонь в очаге стал гаснуть, Трумм подбросил дров, налил в котел воду и положил новую порцию трав. И веселье продолжалось. Днем и ночью клубы пара, как облака, плыли по дому Чароморы, в конце концов с потолка закапало, и все в доме, даже подушки и одеяла, промокло так, будто шел самый настоящий теплый дождь. С толстого пушистого ковра брызги разлетались во все стороны, стоило кому-нибудь ступить на него. Страницы рукописи Чароморы плавали по воде, как кораблики. Конечно же, отсырели и все насушенные ею травы. Картонная коробка, в которой Чаромора хранила порошки различных споровых растений, раскисла, и споры расплылись по всему дому. Прошло совсем немного времени, и на стенах, столах, шкафах повылезли грибы.
С капитана Трумма и его гостей текло так, будто они только что вышли из моря. Их мокрые волосы растрепались, от затянувшегося веселья под глазами появились огромные тени, лица осунулись. Словно призраки, кружились и прыгали они в клубах пара и хохотали во весь голос. И все заботы как ветром сдуло. Ну и пусть капает, пусть течет, пусть все мокнет! Ничто их не заботило, ничего они не помнили.
В конце концов кончились дрова, а поскольку никто не смог наколоть новых, в насквозь промокшем доме наступил наконец-то покой. Едва пар рассеялся, как они, утомленные, повалились на пол среди грибов и уснули мертвым сном.
Когда капитан Трумм раскрыл глаза и огляделся вокруг, на сердце ему словно гиря легла. Чаромора все еще не вернулась. По всей комнате росли грибы. Сыроежки и белые, опята и грузди, лисички и шампиньоны, дождевики, сморчки, рыжики и много всяких других, которым Трумм и названия не знал. Посреди грибов, прямо на полу, спали ребята и девушка, лица у них были бледные и измученные.
– О, что я наделал! – пришел Трумм в отчаяние. – Ведь я хотел им только добра!
Трумм встал и открыл настежь окна и двери. Легкий весенний ветерок стал продувать проросший грибами дом. Глотнув свежего воздуха, медленно открыл глаза парень с бородой. Другой парень и девушка продолжали спать как убитые.
Капитан и бородач вышли во двор под яркое весеннее солнце. Стоял теплый ясный день. За лесной опушкой тихо шумело море. Щебетали птицы.
