Тише едешь — дальше будешь!
185. Бедный мальчик в могиле
Жил-был на свете бедный пастушонок, круглый сирота; властями был он пристроен в дом к богатому человеку, который должен был его кормить и воспитывать. Но этот богатый человек и его жена были люди злые, при богатстве своем были и скупы, и неприветливы, и дрожали над каждою своею крошкою.
Бедный мальчик как ни старался, все не мог им угодить, они плохо его кормили и много били.
Однажды пришлось ему сторожить наседку с цыплятами; та как-то пробралась с цыплятами через изгородь, и вот пал на нее сверху коршун и мигом ее утащил. Мальчик стал кричать что есть мочи: «Вор, вор, злодей!»
Но это, конечно, ни к чему не привело; коршун не вернул своей добычи.
Прибежал на крик хозяин, и когда узнал, что его курица похищена, он пришел в такую ярость, что избил несчастного мальчика жестоко, так что тот дня два и шевельнуться не мог.
Пришлось ему, бедному, присматривать за цыплятами без наседки, и это было чрезвычайно трудно: один бежал туда, другой — сюда.
Вот и вздумалось ему всех их вместе привязать на одну веревку — всех, мол, их хотя бы коршун-то не унесет! Не тут-то было! Дня два спустя, в то время, когда он заснул, изморившись беготней и голодом, хищник слетел сверху, схватил одного цыпленка, а так как другие были к нему привязаны, то утащил за ним и остальных, присел на дерево и всех их растерзал поочередно.
Хозяин, как пришел домой и узнал об этой беде, озлился на мальчика и бил его немилосердно, так что тот много дней сряду должен был пролежать в постели.
Когда он поднялся на ноги, хозяин сказал ему: «Пасти птицу ты не годишься — слишком ты глуп для этого; ты будешь у меня рассыльным».
Вот и послал он его к судье с корзиной винограда и с письмом. На пути голод и жажда так мучили бедного мальчика, что он не выдержал — съел две кисти.
Принес корзину судье; тот прочел письмо, сосчитал кисти и говорит: «Недостает двух».
Мальчик совершенно откровенно сознался, что от голода и жажды съел эти две кисти.
Судья написал хозяину письмо и потребовал еще столько же винограда.
И этот виноград с письмом же хозяин поручил мальчику отнести к судье.
И опять бедняка так страшно мучили голод и жажда, что он не мог воздержаться и опять съел две кисти.
Но предварительно он вынул хозяйское письмо из кармана, подложил его под камень, а на камень сам сел, чтобы письмо не могло подсмотреть и выдать его.
Но судья опять стал его допрашивать о недостающих кистях. «Ах, как это вы узнали? — спросил юноша. — Письмо не могло этого знать, ведь я его под камнем продержал!»
Судья посмеялся простоте мальчика и отправил к его хозяину письмо, в котором он ему написал, что бедного мальчика следует содержать получше, так, чтобы он не ощущал недостатка ни в пище, ни в питье; а также неплохо было бы научить его пониманию того, что хорошо, что дурно.
«Я тебя сразу научу разнице между хорошим и дурным! — сказал мальчику его суровый хозяин. — Коли ты хочешь есть, так ты работай, а коли что дурное сделаешь, так я тебя палкой проучу!»
На следующий же день хозяин поставил мальчика на тяжелую работу.
Он должен был изрезать две большие вязки соломы на корм лошадям; при этом хозяин пригрозил ему: «Через пять часов вернусь и если солома не будет изрезана, то буду бить тебя до полного изнеможения». Затем мужик с женою, служанкою и слугою ушли на ярмарку, а мальчику оставили всего только небольшой кусок хлеба.
Мальчик принялся за соломорезку и стал работать изо всех сил. Поразогревшись от работы, он скинул с себя одежонку и бросил ее на солому.
Из опасения не поспеть с работой, он все резал да резал, и от излишнего усердия сам не приметил, как изрезал вместе с соломою и свою одежонку.
Слишком поздно спохватился он, когда уж поправить беду было невозможно. «Ах, — воскликнул он, — теперь я погиб! Недаром грозил мне злой хозяин! Когда придет он да увидит, что я наделал, он меня убьет! Лучше уж я сам с собою покончу!»
Случалось ему слышать от хозяйки, что под ее кроватью стоит горшок с ядом.
Она-то это говорила для того, чтобы лакомок отвадить, потому что в горшке был мед.
Мальчик полез под кровать, вытащил оттуда горшок и весь его очистил. «Право, не знаю, — сказал он, — что это люди говорили, будто смерть так горька, мне кажется она сладкою. Не мудрено, что хозяйка так часто себе желает смерти!»
Сел он на стулик и собрался умереть, но почувствовал, что не слабеет, а стал даже сильнее от питательной пищи. «Верно, это был не яд, — сказал он. — Но вот хозяин не раз говорил, что в его платяном сундуке лежит бутылочка с отравой для мух, уж это-то точно яд, и, верно, уморит меня».
Но и в бутылке был не яд, а венгерское вино. Мальчик вытащил бутылку и выпил ее всю.
«И эта смерть — тоже сладка!» — сказал он; однако же, когда вино стало туманить его сознание, то он подумал, что приходит его конец. «Чувствую, что смерть приближается, — сказал он, — пойду-ка я на кладбище да поищу себе могилку…»
Побежал на кладбище и лег в свежевырытую могилу. А между тем дознание утрачивалось все более и более…
Тем временем поблизости в гостинице шло свадебное пиршество: несчастному, когда он заслышал музыку, показалось, что он уже вступает в рай.
И так казалось, пока сознание его не замутилось окончательно. Бедняк не очнулся более: горячее вино ударило ему в голову, холодная ночная роса довершила остальное, он умер и остался в могиле, в которую сам лег еще при жизни.
Когда хозяин узнал о смерти мальчика, он перепугался и стал опасаться того, что его потащат в суд, и такой страх его забрал, что он без чувств на землю пал.
Жена, которая на кухне поджаривала на огне полную сковородку сала, бросилась на помощь к мужу.
А тем временем сало запылало, от сала занялся и весь дом, и через несколько часов уже лежали на месте его груды пепла.
И вот, мучимые угрызениями совести, они должны были провести остальные годы жизни в бедности и ничтожестве.
Жила-была девушка, молодая и красивая, да на беду рано умерла у нее мать, а мачеха старалась причинить ей как можно больше горя. Какую бы тяжелую работу ни поручала ей мачеха, она беспрекословно за нее принималась и выполняла ее, насколько хватало сил; но этим она не могла тронуть сердце злой женщины, и та была всем недовольна, и все-то ей казалось мало. И чем старательнее бедняжка работала, тем больше на нее работы наваливали, и у мачехи только одно было на уме: как бы отяготить падчерицу побольше да как бы жизнь ей сделать погорше.
Однажды мачеха сказала падчерице: «Вот тебе двенадцать фунтов перьев, ты их обдери, и если ты сегодня же к вечеру не выполнишь этой работы, то жди от меня побоев. Или ты думаешь, что можешь целый день лентяйничать?»
Бедная девушка села за работу, но слезы ручьем потекли у нее по щекам, потому что она очень хорошо понимала полнейшую невозможность закончить эту работу в течение одного дня, И чуть только она накопит кучку перьев перед собою да вздохнет либо в страхе всплеснет руками, так перья полетят врозь, и она опять должна их собирать и начинать сначала. Наконец она оперлась локтями на стол, опустила лицо на руки и воскликнула: «Да неужели же на всем Божьем свете не найдется человека, который бы надо мною сжалился?»
И вдруг услышала она нежный голос, проговоривший: «Утешься, дитя мое, я пришла помочь тебе». Девушка подняла голову и увидела около себя старушку. Та ласково взяла девушку за руку и сказала: «Доверь мне свое горе».
В ответ на такой сердечный призыв девушка рассказала ей о своей печальной жизни, о том, что на нее наваливают постоянно ношу не по силам, и наконец призналась, что она не может закончить заданную ей работу. «А если я с этими перьями не справлюсь до вечера, мачеха станет бить меня; она мне этим пригрозила, и я знаю, что она сдержит слово».
Слезы снова потекли у нее из глаз, но добрая старушка сказала: «Не тревожься, дитя мое, отдохни, а я тем временем твою работу справлю».
Девушка прилегла на свою постель и вскоре уснула, а старушка села к столу за перья — и пошла работа! Кажется, чуть коснется она перьев своими жесткими руками, а бородки у них от стержня так и отлетают! Скорехонько все двенадцать фунтов поспели.
Когда девушка проснулась, она увидела целые груды белоснежных перьев, и в комнате все чистенько прибрано, а старушки и след простыл. Девушка поблагодарила Бога и просидела смирненько до вечера.
Вечером вошла мачеха в комнату и была изумлена тем, что вся работа выполнена. «Вишь ты, колода неповоротливая, вот что можешь сделать, как постараешься-то хорошенько! Да разве же ты и кроме этой работы не успела бы чего-нибудь сделать? А ты уж и села, сложа руки! — И, выходя из комнаты, она сказала: — Эта тварь не только хлеб ест, а и работать может! Надо ей задавать работы помудренее этой!»
