На мостике Мерле увидела ученика-ткача, того, кто во время налета на мастерскую первым скинул маску. С ним стояли двое других мальчишек. У одного из них было багровое, словно солнцем обожженное лицо: не иначе, как оттирал мочалкой клей, налитый ему под маску Мерле.
Их вожака Серафина нигде не было видно. Мерле с некоторым удивлением отметила, что она его невольно ищет глазами и даже как будто раздосадована, что нигде его не находит.
Юнипа, напротив, веселилась от всей души. Она не переставала всему удивляться. "Видишь, вон там?", "Гляди-ка сюда!" - то и дело шептала она Мерле, хихикала, а порой хохотала так громко, что люди на нее оборачивались. Внимание многих привлекали и ее черные очки. Такие обычно носили богатые модники, не очень-то любившие гулять вместе с простым народом, а застиранное платьице Юнипы свидетельствовало о том, что она не из дворца сюда явилась.
Обе девочки стояли у мостика и потягивали сок, наполовину разбавленный водой. На том берегу скрипач заиграл веселый танец, к нему присоединился и флейтист. Юбки молодых девушек замелькали в пестром хороводе.
- Мне с тобой скучно, - недовольно протянула Юнипа, энергично вертя головой по сторонам. Мерле никогда не видела ее такой взбудораженной. Она радовалась за подругу, но побаивалась, как бы Юнипа с непривычки не растерялась в уличной суматохе. - Я знаю, ты ищешь того парня. - Юнипа подняла поверх очков свои серебристые глаза. - Серафина.
- Откуда ты знаешь?
- Я тринадцать лет была слепой. И умею чувствовать людей. Когда люди думают, что ты ничего не видишь, они за собой не следят. Они путают слепоту с глухотой. Нужно только прислушаться, и можно все про них узнать.
- Разве я о чем-нибудь проболталась? - спросила, хмурясь, Мерле.
Юнипа засмеялась.
- Тебя-то я теперь могу видеть - и все ясно. Ты все время кого-то высматриваешь. А кого же тебе искать, кроме Серафина?
- Ты выдумываешь.
- Нет, не выдумываю.
- Не говори глупости.
Смех Юнипы прозвенел звонким стеклянным колокольчиком.
- Я твоя подруга, Мерле. Мы должны делиться секретами.
Мерле в шутку замахнулась на нее, Юнипа по-детски хихикнула в кулачок.
- Оставь меня в покое, - потребовала Мерле.
Юнипа подняла голову:
- Он - там.
- Где?
- Вон там, на той стороне.
Юнипа не ошиблась. Серафин сидел немного дальше, на самом краю дорожки у канала и болтал ногами. Его башмаки почти касались воды.
- Ну, иди к нему, - сказала Юнипа.
- Ни за что.
- Почему?
- Во-первых, он - из ткачей. Он - наш враг, ты забыла? Я не могу так просто... Это нехорошо.
- Нехорошо разговаривать с подругой, а в мыслях быть с кем-то другим.
- Ты и мысли мои читать можешь? - спросила насмешливо Мерле.
Юнипа серьезно кивнула, словно подтверждая, что такая возможность не исключается.
- Хотя на тебя достаточно посмотреть, и все понятно.
- Ты вправду считаешь, что мне с ним надо заговорить?
- Да, - Юнипа усмехнулась. - Или ты побаиваешься?
- Чушь. Я только хотела его спросить, давно ли он работает у Умберто, - оправдывалась Мерле.
- Дурацкий предлог.
- Сама ты дурочка глазастая! Нет, нет. Ты - мое любимое золотце! - С этими словами Мерле бросилась Юнипе на шею, крепко ее обняла и побежала по мостику на другой берег. Оглянувшись на бегу, она увидела, что Юнипа смотрит ей вслед и лукаво улыбается.
- Привет!
Мерле остановилась, как вкопанная. Серафин, наверно, ее тоже заприметил, потому что вдруг вырос прямо перед ней.
- При-вет, - отозвалась она, будто косточкой поперхнулась. - Ты тоже здесь?
- Вроде бы здесь.
- А я думала, ты сидишь дома и мечтаешь, как бы еще разок людей краской заляпать.
- Ну, нет... - Он улыбнулся. - Мы такое не каждый день совершаем. Хочешь чего-нибудь выпить?
Она оставила свой стаканчик у Юнипы и потому сказала: - Немножко сока. Пожалуйста.
Серафин повернулся и пошел к стойке с напитками. Мерле смотрела ему вслед. Ростом он немного выше нее, довольно тощий, да и все они не слишком упитанные. Кто родился в осажденном городе, тот не скоро жир нагуляет. Разве только, - подумала она с досадой, - если ты - не Руджеро и не сжираешь тайком пол-ужина в приютской кухне.
Серафин вернулся и протянул ей деревянный кубок.
- Яблочный сок, - сказал он. - Думаю, тебе понравится.
Из вежливости она отпила немного.
- Да, очень вкусный.
- Ты ведь недавно у Арчимбольдо, да?
- А ты будто не знаешь? - И тут же едва не прикусила язык. Почему надо всегда огрызаться? Неужели нельзя было просто ответить? - Больше двух недель, - добавила она.
- Вы с подругой из одного приюта?
Она затрясла головой: - Нее-а...
- Арчимбольдо что-то сделал с ее глазами.
- Она была слепая, а теперь может видеть.
- Значит, мастер Умберто правду сказал.
- А что он сказал?
- Говорит, что Арчимбольдо - колдун.
- Так же и про Умберто говорят.
Серафин усмехнулся:
- Я в доме Умберто больше двух лет живу, а еще никакого колдовства не видел.
- Я думаю, что и Арчимбольдо тоже больше ничего не наколдует.
Оба рассмеялись немного смущенно, но не потому, что вдруг их мнение совпало, а потому, что не знали, как продолжить разговор.
- Пройдемся немного? - Серафин махнул рукой вдаль, где народу было совсем немного, а на поверхности чистой воды отражались редкие фонарики.
Мерле скорчила озорную гримаску:
- Хорошо, что мы не из высшего общества. Нашу прогулку бы осудили.
- Плевать нам на высшее общество.
- Я тоже так считаю!
Бок о бок, но не притрагиваясь друг к другу, брели они вдоль канала. Музыка становилась все тише и вскоре осталась где-то позади. Вода ритмично плескалась о каменные бока канала. Где-то над ними на чердаках и в лепнине домов ворковали голуби. Наконец они завернули за угол, где уже не было ни фонариков, ни света.
- Тебе приходилось ловить зеркальных духов? - спросил Серафин через некоторое время.
- Духов? Ты думаешь, это духи живут в зеркалах?
- Мастер Умберто говорит, что там души людей, которых Арчимбольдо заколдовал.
Мерле рассмеялась: - Ты ему веришь?
- Нет, - серьезно ответил Серафин. - Я сам больше их всех знаю.
- Но ты же ткач, а не зеркальщик.
- Я только два года как ткач. А раньше по всей Венеции мотался, везде побывал.
- Родители у тебя есть?
- Откуда мне знать. Покамест они меня не искали.
- Но ты ведь и в приюте не жил.
- Нет. Я жил на улице. Как уже сказал, - везде и всюду. За это время много чего узнал и повидал. Не каждый знает...
- Как крыс потрошить до того, как их жарить? - не удержалась Мерле.
Он состроил смешную рожу.
- И это тоже. Но не только.
Мимо них пробежала черная кошка, повертелась вокруг и ни с того ни с сего прыгнула на Серафина. Но без всяких враждебных намерений. Напротив, она удобно устроилась у него на плече и заурчала. Серафин не шикнул на нее, а стал ласково поглаживать.
- Ой, да ты вор! - ахнула Мерле. - Только воры дружат с кошками.
- Потому что мы - бродяги, - улыбнулся он. - У воров и у кошек много общего. А кое-чем мы помогаем друг другу. - Он вздохнул. - Но ты права. Я рос среди воров. В пять лет уже стал членом гильдии, а потом и мастером.
- Мастер-вор! - Мерле не могла прийти в себя от изумления. Мастера воровской гильдии были самыми искусными карманниками Венеции. - Но тебе ведь нет и пятнадцати!
Он кивнул.
- В тринадцать я уже бросил гильдию и поступил в услужение к Умберто. Такой, как я, ему очень нужен. Не каждый может ночью влезть в окно любого дома и доставить дамам заказанное платье. Ты наверно знаешь, что многие мужья запрещают своим женам иметь дело с Умберто. Слава у него...
- ...плохая?
- В общем, да. Его платья делают людей стройными. Какой женщине хочется, чтобы ее муж знал, что на самом-то деле она - бочка винная. Говорят об Умберто немало плохого, а работа приносит ему хорошие барыши.
- Но ведь мужья все равно видят правду, когда их жены... - Мерле чуть смутилась. - Когда они раздеваются.
- Жены умеют мужьям голову заморочить. Свет погасят или чем-нибудь напоят. Женщины хитрее, чем ты думаешь.
- Я тоже женщина!
- Да, года через два.
Она от возмущения остановилась.
- Мастер-вор Серафин, я не думаю, что ты так хорошо знаешь женщин, чтобы так говорить, хотя и знаешь, где они свои кошельки прячут.
Черная кошка зашипела на Мерле с плеча Серафина, но Мерле на нее не взглянула. Серафин шепнул что-то кошке на ухо, и та успокоилась.
- Я не хотел тебя обидеть. - Он в самом деле опешил от ее взрыва негодования . - Правда, не хотел.
Она испытующе взглянула на него.
- Ну, ладно. На первый раз прощаю.
Он склонился перед ней так низко, что кошка, испугавшись, вцепилась ему в рубашку. - Моя вам глубочайшая благодарность, милостивая госпожа.
