Алан Милн - Винни-Пух и Все-Все-Все

— Мы назовём это судно «Мудрость Пуха», — сказал Кристофер Робин.

И «Мудрость Пуха» на всех парусах поплыла в юго-восточном направлении, время от времени плавно вращаясь.

Представьте себе, как обрадовался Пятачок, когда наконец увидел Корабль! Потом долгие годы он любил думать, что был в очень большой опасности во время этого ужасного потопа, но единственная опасность угрожала ему только в последние полчаса его заключения, когда Сова уселась на ветку и, чтобы его морально поддержать, стала рассказывать ему длиннейшую историю про свою Тётку, которая однажды по ошибке снесла гусиное яйцо, и история эта тянулась и тянулась (совсем как эта фраза), пока Пятачок (который слушал Сову, высунувшись в окно), потеряв надежду на спасение, начал засыпать и, естественно, стал помаленьку вываливаться из окна; но, по счастью, в тот момент, когда он держался только одними копытцами задних ног, Сова громко вскрикнула, изображая ужас своей Тётки и её крик, когда она (Тётка) обнаружила, что яйцо было действительно гусиное, и Пятачок проснулся и как раз успел юркнуть обратно в окно и сказать: «Ах как интересно! Да что вы говорите!» — словом, вы можете представить себе его радость, когда он увидел славный Корабль «Мудрость Пуха» (Капитан — К. Робин, 1-й помощник — В. — Пух), который плыл ему на выручку, а К. Робин и В. — Пух, в свою оче…

Ну, эта история здесь, по сути дела, кончается, а я так устал от этой последней фразы, что тоже не прочь бы кончить, но никак нельзя не рассказать о том, что было позже.

Потому что позже, когда всё высохло, и все ручейки в Лесу стали опять маленькими и хорошенькими, и вода в тихих, сонных лужицах только грезила о великих делах, которые она совершила, Кристофер Робин устроил Торжественный Вечер в честь своего друга Винни-Пуха и в честь Славного Дела, которое он — Винни-Пух — совершил.

Это был чудесный вечер! В Лесу был накрыт длинный-предлинный стол, и на одном Председательском месте — в конце стола — сидел Кристофер Робин, а на другом Председательском месте — в другом конце стола — сидел сам Винни-Пух, а на остальных местах сидели Гости: Пятачок, и Кролик, и Иа, и Кенга, и Ру, и Сова. А кругом, в траве, расположились Родственники и Знакомые Кролика, всех сортов и размеров (начиная с тех, на которых вы иногда нечаянно наступаете, и кончая теми, которые иногда нечаянно залетают вам в глаз), и терпеливо ждали, что кто-нибудь из Гостей заговорит с ними, или что-нибудь уронит, или хотя бы спросит у них, который час.

И, конечно, все-все-все славно угостились, а потом Кристофер Робин произнёс Хвалебную речь в честь того, кто совершил Славное Дело: и сказал, что для него — для того, кто это Дело совершил, — приготовлен Большой Подарок.

Но так как он не сказал, кто именно совершил Славное Дело, считая, что все и так его знают, то Иа-Иа вдруг по ошибке принял всё Торжество на свой счёт, и ослик понял свою ошибку только тогда, когда Подарок (большая, очень красивая коробка) был вручён тому, кто действительно это дело совершил, то есть Винни-Пуху.

Винни-Пух принял Подарок и сказал «спасибо», и все столпились вокруг него, крича наперебой: «Открывай скорей!», «Чего там есть?», «А я знаю, что там!» и так далее.

А когда Винни-Пух открыл коробку (поскорей, но всё-таки не разрезав, а развязав ленточку — ведь она всегда вдруг может понадобиться), все так и ахнули, а сам Винни чуть не упал от радости.

Потому что это оказалась Специальная Коробка с чудеснейшим набором карандашей!

Там были карандаши, помеченные «В» — в честь Винни-Пуха, и карандаши, помеченные «НВ» — в честь Неустрашимого Винни, и ещё карандаши, помеченные «ВВ» — в честь… в честь Выручательного Винни, потому что ведь это он выручил Пятачка; и ещё там была Машинка для точки карандашей, и Красная Резинка, которая очень хорошо стирает всё, что вы написали неправильно, и потом Линейка, и Синие Карандаши, и Красные Карандаши, и даже Зелёные и Красно-Синие, совсем как у взрослых.

И всё это было для Пуха.

И, по-моему, он всё это вполне заслужил.

А как вы считаете?

Однажды, когда Винни-Пуху делать было совершенно нечего, он подумал, что всё-таки надо бы чем-нибудь заняться. Вот он и решил заглянуть к Пятачку и посмотреть, чем занимается Пятачок. Шёл снег, и Винни плёлся по белой-белой лесной тропинке и думал, что, наверно, Пятачок сейчас греет ножки у огня; но, к своему удивлению, он увидел, что дверь дома Пятачка открыта, и чем дольше он смотрел туда, тем больше убеждался, что Пятачка там нет.

— Он ушёл из дому, — грустно сказал Пух, — вот в чём дело. Поэтому его и нет дома! Придётся мне прогуляться одному и самому обдумать всё это. Обидно-досадно!

Но сначала он решил всё-таки, чтобы окончательно удостовериться, постучать очень-очень громко… И, ожидая, пока Пятачок не ответит, он прыгал, чтобы согреться, и вдруг в его голове внезапно зазвучал Шум, и он показался Винни хорошим Шумом, который может, пожалуй, многим понравиться:

— Тогда я вот что сделаю, — сказал Винни-Пух. — Я сделаю так: просто сперва пойду домой и посмотрю, который час, и, может быть, надену шарф, а потом я пойду навещу Иа и спою ему эту Шумелку.

Винни побежал домой, и по дороге он так был занят Шумелкой, которую ведь надо было окончательно отделать, перед тем как спеть её Иа, что, когда он внезапно увидел перед собой Пятачка, уютно устроившегося в его лучшем кресле, Пух смог только почесать в голове и впасть в глубокое раздумье — в чьём же доме он находится?

— Ой, Пятачок, — сказал он, — а я думал, тебя нет дома.

— Нет, — сказал Пятачок, — это тебя нет дома, Пух.

— Пожалуй, правильно, — сказал Пух, — во всяком случае, одного из нас нет дома.

И он посмотрел на часы, которые вот уже третью неделю показывали без пяти одиннадцать.

— Ура, ура, уже почти одиннадцать, — сказал Пух радостно, — как раз пора чем-нибудь подкрепиться!

И Винни-Пух полез в буфет.

— А потом мы пойдём гулять и споём мою Шумелку Иа, — добавил он.

— Какую Шумелку?

— Ну, да песню, которую мы собираемся спеть Иа, — объяснил Пух.

Спустя полчаса, когда Пух и Пятачок отправились в путь, часы, к их утешению, всё ещё показывали без пяти одиннадцать. Ветер утих, и снежок, которому надоело вертеться, пытаясь поймать самого себя за хвост, тихонько спускался вниз, и каждая снежинка сама отыскивала себе место для отдыха. Порой этим местом оказывался нос Винни-Пуха, а порой нет, и спустя немного времени у Пятачка вокруг шеи появился белый шарф, и за ушами у него было так снежно, как ещё никогда в жизни.

— Пух, — сказал он наконец, слегка помявшись, потому что ведь ему не хотелось, чтобы Пух подумал, что он сдаётся. — Я вот о чём подумал: а что, если мы сейчас пойдём домой и поучим как следует твою песню, поупражняемся, а потом споём её Иа? Завтра… или… или, например, как-нибудь в другой раз, когда мы его случайно встретим?

— Это очень хорошая мысль, Пятачок! — сказал Пух. — Мы будем сейчас повторять Шумелку по дороге, но только дома её повторять не стоит, потому что это специальная Дорожная Шумелка для Снежной Погоды и её надо петь на дороге, когда идёт снег.

— Обязательно? — тревожно спросил Пятачок.

— Да ты сам увидишь, Пятачок, если послушаешь, потому что она вот как начинается: «Иду вперёд. Тирлим-бом-бом…».

— Тирлим что? — спросил Пятачок.

— Бом-бом, — сказал Пух. — Я вставил это, чтобы она была шумелочней. «И снег идёт, тирлим-бом-бом, хоть нам…»

— А ты разве не сказал «иду вперёд»?

— Да, но «вперёд» был впереди.

— Впереди тирлим-бом-бома?

— Это же был другой тирлим-бом-бом, — сказал Винни-Пух, уже несколько сбитый с толку.

И он запел снова:

Он спел Шумелку так, по-новому, от начала до конца, и, пожалуй, так она стала ещё лучше, и, окончив, Винни замолчал в ожидании, что Пятачок скажет, что из всех Дорожных Шумелок для Снежной Погоды, которые он когда-либо слышал, эта — самая лучшая.

Пятачок после долгого и серьёзного размышления высказал своё мнение.