И троица продолжала стоять, шумно вдыхая зловонный воздух, тихо дрожа в сырой одежде и медленно погружаясь в грязь. Когда колени исчезли из виду, Бомен заметил:
– Мы по-прежнему тонем.
– Должно же здесь быть какое-то дно, – возразила Кестрель.
– Кто тебе сказал?
– Не можем же мы без конца тонуть.
– Да? И почему?
Некоторое время друзья молчали, увязая все глубже. Первым заговорил Мампо:
– Ты мне нравишься, Кесс. Теперь ты моя подружка.
– Ой, заткнись, а? Извини, конечно, со спасителем так нельзя, но…
Девочка не нашла нужных слов, и в пещере снова повисла тишина. Вскорости грязь поднялась по грудь.
– А я тебе нравлюсь, Кесс? – взялся за свое Мампо.
– Немного, – буркнула юная мятежница.
– Ура! – обрадовался самый глупый мальчик в школе. – Значит, мы настоящие друзья.
Не выдержав его дурацкой ухмылки, девочка выпалила то, о чем до сих пор и подумать боялась:
– Безмозглый понго! Когда до тебя дойдет? Мы же насмерть захлебнемся в этой мерзости!
Мампо уставился на нее, разинув рот.
– Это правда, Кесс?
– Протри глаза. Кто нас, по-твоему, выручит?
Одноклассник завертел головой по сторонам, однако не увидел ни души. Тогда он сморщился от ужаса и завопил во все горло:
– Помогите! Тону! Помогите! Вытащите меня! Помогите!
– Чего ты разорался? Никто не услышит.
И все же бедняга продолжал кричать. Как выяснилось, не зря, потому что Кестрель ошиблась. Их все-таки услышали.
В соседней пещере невысокий толстячок по имени Виллум сутуло брел по глади озера, высматривая листья дикой тиксы. Росла эта самая тикса там, где ей только вздумается, и единственный способ найти ее был таков: мерно шагать, иногда часами, и ни в коем случае не глядеть четко перед собой, иначе нипочем не заметишь темные кусты на темном фоне. А вот рассеянным взором, уголком глаза – очень легко. Обнаруженные листья надлежало складывать в мешок; впрочем, одну – две штуки толстяк запихивал в рот. Если долго жевать их, то станешь медлительным и полусонным, а так еще проще искать. Когда до него донеслись первые крики о помощи, Виллум выпрямился и попытался сосредоточить блуждающий взгляд.
– Что за ерунда, – пробормотал он себе под нос, улыбаясь.
Мужчина весь день провел на озере, угощаясь тиксой, и дома его, должно быть, уже заждались. К тому же на шее собирателя болтались чулки, полные грязевых орехов.
Однако вопли не умолкали, так что Виллум отправился на помощь. Обитатели солевых пещер с юных лет учились ходить по невидимым подводным тропам, которые сложной сетью тянулись иногда под самой поверхностью озера, иногда чуть глубже. Поэтому каждый местный житель уже с пеленок вырабатывал особую походку, неторопливую и основательную, ровную и слегка раскачивающуюся: одна нога осторожно вниз, другая вверх. Спешить не имело смысла, особенно после целого дня жевания тиксы.
А дети продолжали тонуть. Грязь доходила им уже до горла; меж тем ноги так и не могли нащупать никакой опоры. Кестрель перепугалась и наверняка закричала бы из последних сил, если бы не Мампо, который надрывался сразу за всех.
– Й-яа-аа уаа-ааа! – визжал он, точно младенец. – Й-яа-аа уаа-ааа!
Троица не слышала, как приблизился Виллум, пока тот не подал голос.
– О, землица моя сладкая! – воскликнул мужчина, остановившись на ближайшей тропе.
– Й-яа-аа уаа-буль! – ответил Мампо и затих – не потому, что заметил подмогу, а потому, что захлебнулся грязью.
Близнецы попытались обернуться, но уже не смогли.
– Спасите! – взмолился Бомен и тоже закашлялся.
– Да уж сам вижу, – отозвался Виллум.
Подобно всякому жителю соляных пещер, толстячок всегда носил крепкую бечевку, обмотав ее вокруг пояса. Вот и теперь он быстренько размотал один конец и аккуратно забросил его на поверхность озера как можно ближе к детям.
– Давайте, ребятки, хватайтесь. Только не спеша.
Беднягам стоило большого труда выпростать руки из мерзкой густой жижи, а затем поймать веревку. И тут Виллум заметил неподалеку от них целый куст заветной таксы с широкой, зрелой кроной – что называется, первый сорт.
– А вон листики, – мотнул он головой. – Их тоже заберите, ладно?
Чем отчаяннее дети ловили бечевку, тем быстрее погружались в пучину; они почти задыхались, но добряк Виллум забыл обо всем на свете при виде любимой поживы.
– Вон там, – указал он опять. – Возьмите, что вам стоит?
Бомен поймал веревку одной рукой, а другой рукой поддерживал сестру, пока и та не вырвалась из плена. Едва вцепившись в спасительную бечеву, Кестрель протянула дрожащую ладонь Мампо.
– Тащите! – прокричал Бо. – Тащите же!
– Да сейчас, – откликнулся мужчина, продолжая стоять спокойно. – Листочки-то мои не взяли.
По чистой случайности пальцы Мампо сомкнулись вокруг темного куста. В тот же миг Виллум уперся в землю необычайно крепкими ногами, склонился вперед и двинулся по тропе, вытягивая за собой нелегкую ношу, словно вьючный мул. С каждым его шагом дети понемногу освобождались из цепких объятий смерти.
Кестрель зафыркала, утерла с лица ил и жадно перевела дух. Мампо сплюнул грязные комья – и снова завыл. Бомен тяжко отдувался и старательно считал удары сердца, лишь бы заглушить назойливые мысли об ужасном конце, который ожидал их, не подоспей на помощь этот могучий коротышка.
Ощутив под ногами твердую почву, приятели рухнули как подкошенные от пережитого страха и полного бессилия. Виллум склонился над Мампо, разжал его пальцы и взял желанную добычу.
– В самый раз, – радостно заулыбался толстяк. – Спасибочки вам большое.
Он поспешил оторвать кончик большого листа, забросил его в рот, а все остальное припрятал в мешочек.
Потом задумчиво поглядел на детей, которых вытащил из пучины. Кто же они такие? Не местные, это точно. Больно уж тощие, да и не ходят пещерные жители без веревок. Должно быть, ребятки свалились «оттудова», сверху.
– Я понял, кто вы есть, – объявил спаситель. – Вы худышки.
Мужчина повел близнецов и Мампо за собой извилистыми подводными тропами, видными только ему. Слишком измученные, чтобы задавать вопросы, дети молча шагали гуськом, по-прежнему не выпуская из рук веревку. Непривычный способ передвижения – приходилось то погружать ногу в темное озеро, то с силой извлекать ее наружу – быстро утомил их, но ничего иного не оставалось, и троица продолжала путь, пока большие дыры в соляном своде затягивал сумрак.
По дороге Виллум тихонько напевал под нос и поминутно ухмылялся. Это надо же, найти настоящих худышек! Вот супруга-то удивится! Ему не терпелось увидеть, как Джум разинет рот от изумления.
За день толстячок успел забрести очень далеко от дома, поэтому и возвращаться пришлось долго. В конце концов тени сгустились так, что дети стали натыкаться друг на друга и непременно заблудились бы, если б не надежная бечевка. Внезапно Виллум остановился, довольно выдохнул и произнес:
– Все-таки дома – это не где-нибудь, верно?
Да уж, разом подумали юные беглецы, дрожа от холода и перепугано озираясь. Вокруг расстилалось темное озеро. Из небольшой дырки в земле почему-то тянуло дымком. Ни единого признака жилья, ни намека на укрытие. Это вам «не где-нибудь», верно.
– Давайте за мной, маленькие худышки. Осторожней на лестнице, – промолвил спаситель и шагнул куда-то вниз.
Кестрель бесстрашно двинулась следом. Нога провалилась в грязь, однако потом нащупала первую ступеньку. Ага, вот она, лестница!
– Рот закрыли, – предупредил хозяин. – Глазки тоже.
Мятежница ощутила мокрую грязь вокруг шеи, потом на лице, а в следующий миг девочка уже стояла в подземном жилище, где пахло дымом и ярко пылал огонь в очаге. Сверху появился Бомен, за ним вынырнул Мампо. Мальчики плевались и яростно терли глаза. Черный ил над их головами спекся в толстую корку, образуя потолок.
– Так-так, Виллум, – сердито сказал некто. – Долго же тебя носило.
– Зато глянь-ка, Джум, чего я нашел!
Мужчина отступил в сторонку. У огня сидела полная, перепачканная грязью женщина.
– И что же? – нахмурилась она, помешивая варево в котле.
– Это худышки, милая!
– Ах, значит, худышки?
Джум неуклюже поднялась со стула и подошла к гостям, погладила чумазой рукой их головы, ласково ущипнула за щеки.
– Бедненькие.
Тут она резко повернулась к мужу и рявкнула:
– Зубы!
Виллум послушно предъявил супруге желтовато-коричневый оскал.
– Тикса. Так и знала.
– Только самый малюсенький листочек, любимая.
– И ведь знает, что завтра сбор урожая. Стыда у тебя нет, вот что!
– А я тебе орешков принес, – проворковал мужчина, торопливо развязывая чулки, и вывалил из них на удивление солидную горку бурых комьев.
Джум затопала обратно к огню, отказываясь даже смотреть на плоды усердного труда супруга.
– Ну, милашка моя! Лапочка! Драгоценная!
– И нечего подлизываться! Надоел ты мне со своей тиксой!
