— Значит, ты невидимка? — спросил он. Но не получил ответа и вспомнил, что должен спрашивать в рифму. «Слышать голос тишины — вот зачем стихи нужны!» — понял он, уже не замечая, что и думать стал стихами. А раньше Атрей совсем не представлял, зачем это надо «ходить на одной ноге да ещё приплясывать через каждые четыре шага». Так говорил о стихах один седобородый старец, случайно зашедший однажды в страну зеленокожих охотников… Но это совсем другая история, и мы её расскажем как-нибудь в другой раз.
Дай ещё один ответ,
Верно понял я иль нет,
Ты живёшь, пока поёшь,
Замолчишь — и ты умрёшь?
Послышался тихий звон, который должен был означать смех или всхлипы, и потом голос пропел:
Да, я голос тишины.
Только тот меня и слышит,
Кто слова стихами пишет.
Над просторами страны
Я к нему тогда лечу…
Я живу, пока звучу.
Атрей дивился и следовал за голосом, плутая между колонн. Пока он готовил новый вопрос, голос продолжал петь:
Закончится песня, а жизнь ещё длится
Лишь только у тех, кто имеет тела.
Ничто приближается, плохи дела.
Закончится песня — и жизнь прекратится.
И снова послышался всхлип, и Атрей, не понимая, почему Уиулала плачет, спросил:
До сих пор я не пойму:
Ты прекрасна, ты поёшь.
Непонятно, почему
Ты исчезнешь, ты умрёшь?
И снова отозвалось в гулком пространстве колоннады:
Не призналась, не сказала бы,
Я всего лишь песня жалобы.
Я бы пела — ты б жалел…
Но тебя ждёт много дел.
Так что спрашивай скорей,
Что ты хочешь знать, Атрей?
Голос затухал где-то между колоннами, и Атрей, потеряв его, стал вертеть головой, прислушиваясь. Какое-то время было тихо, потом снова послышалась песня, стремительно приближаясь, и почти нетерпеливо прозвучало:
Говори! Я лишь ответ!
Без вопроса песни нет.
Атрей пожал плечами и крикнул ей:
То поёшь, а то молчишь…
Но куда ты так спешишь?
И голос пропел:
Повелительница наша
С каждым часом всё больней.
Безнадёжно, горько, страшно,
Мы погибнем вместе с ней.
Были хлопоты пустыми…
Мир наш вот на чём стоит:
Вновь придуманное имя
Королеву исцелит.
И тебе запомнить нужно:
За Фантазией, Атрей,
Существует мир наружный,
Племя там живет — людей.
От Адама и от Евы
Происходит этот род.
Имя Детской Королеве
Каждый раз лишь он даёт.
Мы ж ни в радости, ни в гневе
Не поможем ей вовек,
Имя Детской Королеве
Может дать лишь человек.
Слишком сложен, слишком тонок
Труд спасения для нас.
Человеческий ребёнок —
Вот кто нужен нам сейчас.
Лишь одни на белом свете
К жизни могут нас вернуть:
Человеческие дети…
К нам они забыли путь.
Перестали верить книгам,
А Фантазия за то
С каждым часом, с каждым мигом
Превращается в Ничто.
Какое-то время был слышен лишь жалобный стон без слов, потом Атрей торопливо сказал:
Мне позвать мальчишку нужно!
Как попасть мне в мир наружный?
Атрей прилагал все силы, чтобы запомнить всё, что услышал. Это пение и разговоры в рифму утомили его, сморили в сон. Он плохо понимал, о чём говорит голос, но чувствовал, что всё это очень важно запомнить, чтобы потом когда-нибудь выполнить. Голос Уиулалы отвечал:
Дорога для них и трудна и тревожна,
Для нас же с тобою она невозможна.
Голос удалялся, затихал, Атрей крикнул вдогонку:
Но что же мне делать, как быть, научи!
Куда ты уходишь? Постой, не молчи!
Снова послышалось всхлипывание:
Ничто приближается, срок уже вышел,
И ты был последним, кто голос мой слышал.
И потом из далёкого далека до Атрея донеслось:
Наш мир бесконечен, и всё в нём случится,
Но только однажды! Струясь и звеня,
Сейчас я пою и порхаю, как птица,
Но время промчится — не станет меня.
Больше Атрей не услышал ничего.
Он опустился на пол у колонны, прислонился к ней спиной, глянул в ночное небо и попытался понять всё, что ему рассказали. Но тишина окутала его, как мягкое, тяжёлое одеяло, и он уснул.
А когда проснулся, его окружали холодные утренние сумерки. Гасли последние звёзды. Голос Уиулалы всё ещё звучал в его памяти. И вдруг он разом припомнил всё, что пережил до этого, и вспомнил о своем Великом Поиске.
Итак, теперь он знал, наконец, что делать. Только человеческий ребёнок из мира по ту сторону Фантазии может дать Детской Королеве имя. Надо найти этого человеческого ребёнка и привести к ней!
Нельзя терять ни минуты!
«Ах, — подумал Бастиан, — как бы я рад был помочь им. Я придумал бы самое красивое имя. Если бы знать, как попасть к Атрею! Я отправился бы туда сейчас же! Вот бы он удивился, окажись я вдруг перед ним! Но, увы, это невозможно. Или всё-таки возможно?»
И потом он тихо произнёс:
— Если есть дорога к вам, скажите. Я приду, Атрей! Слышишь?
Оглянувшись, Атрей увидел, что лес колонн с лестницами и террасами исчез. Вокруг простиралась пустынная равнина, которую он видел и раньше — перед тем как он входил в каждые из трёх ворот. Но теперь не было ни ворот Без Ключа, ни ворот Волшебного Зеркала.
Вдруг он заметил посреди равнины, совсем недалеко от себя, такой же провал в Ничто, какой видел однажды в Ревучем лесу. На сей раз он был гораздо ближе к нему. Атрей вскочил и побежал прочь.
Он бежал долго, и вот уже и знакомые места нагромождения горных плит, но только теперь они были не красные, а серые или бесцветные. А вон и ворота Великой Загадки, но верхней плиты на них уже нет.
Что произошло?
Подбегая ближе, он увидел, что верхняя плита, обрушившись, разбилась на куски, а сфинксы исчезли! Неужто, пока он спал, тут было землетрясение?
Атрей взобрался на холм, чтобы издали разглядеть то место, где он оставил Двоежителей и везучего дракона. Неужто и их поглотило всепожирающее Ничто?
К счастью, нет. Крохотное знамя над обсерваторией Энгивука по-прежнему развевалось на ветру. Атрей замахал руками и закричал, сложив ладони рупором:
— Эй! Вы ещё здесь?
Лишь только смолк его голос, как из ущелья, где была пещера Двоежителей, поднялся переливающийся перламутром белый дракон везения Фухур.
Царственными медленными изгибами он плыл по воздуху, напоминая змеящееся белое пламя, несколько раз он перевернулся от восторга, молниеносно описав петлю, а потом приземлился на горном уступе, где стоял Атрей. Опершись на передние лапы, он наклонил голову, радостно вращая рубиново-красными глазами, и прогудел своим бронзовым голосом:
— Атрей! Как хорошо, что ты вернулся! Мы уже потеряли надежду — то есть Двоежители, я-то нет!
— Я тоже рад снова видеть тебя, — отвечал Атрей. — Но что тут произошло за эту ночь, пока меня не было?
— За эту ночь? — воскликнул Фухур. — Ты полагаешь, что прошла всего одна ночь? Ты сейчас удивишься! Садись на меня, летим!
Атрей вспрыгнул ему на спину. Впервые он сел верхом на везучего дракона. И хотя ему приходилось укрощать диких лошадей, в первые минуты полёта у него заложило уши. Он вцепился в гриву Фухура, и тот рассмеялся:
— Придётся привыкать, Атрей!
— Сдаётся мне, — крикнул Атрей в ответ, — что ты уже вполне здоров!
— Почти. Ещё не совсем.
И они приземлились у входа в пещерку Двоежителей. Энгивук и Ургл поджидали их, стоя рядышком.
— Ну, что тебе удалось узнать? — нетерпеливо накинулся на Атрея Энгивук. — Ты должен мне всё рассказать! Как с воротами? Подтвердились ли мои теории? А Уиулала — кто это или что?
— Ни слова больше! — перебила его тётушка Ургл. — Вначале поесть. Что, зря я пекла и варила? На твоё пустое любопытство ещё будет время.
Атрей сошёл на землю и приветствовал Двоежителей. Все присели к столику, уставленному вкусными кушаньями и чашками с травяным чаем.
Башенные часы пробили пять.
Бастиан с тоской вспомнил о двух плитках шоколада, что припрятаны у него дома в тумбочке на тот случай, если ночью проголодается. Если бы он мог предвидеть, что никогда больше не вернётся туда, уж он прихватил бы этот шоколад с собой. Но теперь ничего не поделаешь. Лучше не думать об этом.
Фухур улёгся так, что его мощная голова оказалась рядом с Атреем, и он мог участвовать в беседе.
— Представьте себе, — сказал он, — Атрей думает, что пробыл там всего одну ночь!
