Капитан Кватерно умело вел плот. У руля стоял старый моряк Лимпо. Голые до пояса матросы за несколько дней загорели и стали совсем бронзовыми. Только пан Клякса был верен своим привычкам. Он стоял на посту в сюртуке и жилете, как всегда в жестком воротничке, с изящно завязанным галстуком. Это был человек не только великого ума, но и неколебимых принципов.
После двух недель спокойного плавания наступил период тропических дождей. Дождь лил как из ведра, гремел гром; молнии, раскалывая черное небо, то и дело озаряли прибрежный лес. То тут, то там возникали пожары, вызывая переполох среди птиц.
Бегемоты и крокодилы в панике ныряли под воду при каждом ударе грома.
Казалось, вся природа ополчилась на путешественников. Плот то вздымался на гребень волны, принимая вертикальное положение, то погружался в бушующую пучину, но всякий раз снова выплывал на поверхность. Матросы, судорожно уцепившись за кожаные крепления, спасали тех, кого смывало волной.
На правом берегу реки пылали леса. Левого вообще не было видно. Морская буря показалась бы детской игрушкой по сравнению с этим бешеным потоком с его водоворотами, с несущимися гигантскими стволами и обезумевшими зверями и гадами.
Неустрашимый пан Клякса с развевающейся бородой, балансируя то на одной, то на другой ноге, стоял на носу плота.
— Выше голову! — кричал он лежащим на животе сказандцам. — Все идет хорошо! Осталось всего восемнадцать поворотов. Мы приближаемся к цели! Не бойтесь! Я с вами! — И, чтобы ободрить матросов, пан Клякса проделывал опасные трюки: он вскакивал на спину бегемота, хлопал его по голове и громко покрикивал: — Гип-гип! Гип-по! Гип-по-по! Там-там!
Отплыв на порядочное расстояние, пан Клякса отталкивался от бегемота и прыгал обратно на плот. При этом он махал в воздухе руками, как заправский пловец. После каждой такой прогулки на бегемоте он вытаскивал из карманов несколько дюжин летающих рыб, которых ловил по дороге, и бросал голодным матросам. Сказандцы долго терли рыб друг о друга, пока под действием трения они слегка не прожаривались. Потом матросы потрошили их и съедали с большим аппетитом.
Как-то ночью, когда буря еще неистовствовала, пан Клякса сказал:
— Капитан, я хотел бы вздремнуть часок. Сосчитайте до десяти тысяч, а потом разбудите меня.
Для безопасности он привязался бородой к краю плота и уснул глубоким сном. Его храп заглушал раскаты грома. В тот момент, когда капитан досчитал до семи тысяч двухсот двадцати четырех, произошло страшное несчастье. Многие летописцы писали о нем как о самой большой катастрофе того времени.
Вы только представьте себе: внезапно, когда ветер уже немного утих, а буря пошла на убыль, последняя молния угодила в плот и, как ножом, отсекла ту часть, где безмятежно спал пан Клякса.
Это был узкий кусок, шириной всего в полтора локтя. Оторвавшись от плота, он с головокружительной быстротой помчался вниз по течению, унося на себе спящего пана Кляксу. Капитан Кватерно пытался догнать его вплавь, но крокодил преградил ему дорогу. Сказандцам с трудом удалось спасти своего капитана. Вдобавок они попали в водоворот, и их крутило так долго, что они совсем потеряли пана Кляксу из виду, хотя горящий лес освещал реку.
Обломок плота несся все быстрее и быстрее. Великий ученый спал, храпя и посвистывая. Он проснулся только около полудня, когда буря совсем стихла. Ленивые волны снова катились спокойно и величественно. Сквозь редеющие тучи пробивались лучи солнца. Пан Клякса потянулся, отвязал бороду и весело закричал:
— Капитан, распогодилось! Выше голову!
Но ни капитан, ни матросы не подняли головы. Они были уже далеко и не могли слышать голос великого ученого. На двадцать первом повороте река раздваивалась, и плот сказандцев поплыл в неведомую страну. Страна эта еще не была открыта и не значилась ни на одной карте мира.
Лишь через пятнадцать лет один знаменитый путешественник нашел потерпевших кораблекрушение. Они жили среди туземцев, в окружении жен и детей, разводили домашних птиц, а капитан Кватерно, провозглашенный королем страны, правил под именем Кватерностера I.
Но это уже совсем другая история, которую я, может быть, когда-нибудь напишу.
А сейчас вернемся к пану Кляксе.
В тот момент, когда наш великий ученый закричал: «Выше голову», он обнаружил, что находится в полном одиночестве. Тогда он быстро скосил зрачки к носу, слил два взгляда в один и, удвоив зрение, увидел на расстоянии пятидесяти миль плот сказандцев.
Но было поздно.
Вместо правого рукава реки плот поплыл в левый и скрылся из глаз. Славный и мужественный экипаж сказандского корабля «Аполлинарий Ворчун» навсегда расстался с паном Кляксой, и коварные волны унесли его в неизвестность.
Великий ученый остался один. Он, который умел укрощать акул и крокодилов, который смог обуздать бегемота, стоял теперь на одной ноге, с распростертыми руками, развевающейся бородой, стоял и размышлял о судьбе своих товарищей.
Потом он заговорил сам с собой, так как любил иногда побеседовать с умным человеком:
— Ну да… разумеется… Все ясно, дорогой Амброжи… Сказандцы поплыли на юго-запад… На одиннадцатый день они приплывут в неизвестную страну… Мы знаем, что эта страна существует… Когда-то мы обозначили ее на нашей карте и назвали Адакотурада… Правильно. Дальше все ясно… Выше голову, Амброжи! Экспедиция продолжается…
И пан Клякса, полный бодрости и надежды, стал считать пройденные повороты реки.
— Все верно, — сказал он, одергивая сюртук и поправляя галстук. — Через полчаса мы войдем в порт.
Он лег на живот и руками начал грести к берегу. Вдали на холме показались какие-то строения.
В стране, куда попал наш ученый, жили человеческие существа, но впервые случилось так, что пана Кляксу никто не встретил и никто не замечал. Он не вызывал интереса ни своей оригинальной внешностью, ни удивительной одеждой.
Жители города парами ходили по улицам и загадочно улыбались. В своих разноцветных искрящихся хитонах они казались совсем прозрачными. Черты лица у этих удивительных созданий были совершенно неуловимы, словно в их лицах не было ничего, кроме улыбок. Вдоль улиц тянулись дома, но они состояли только из окон и балконов. На клумбах росли яркие цветы. Пан Клякса сорвал один из них, но растение сразу же потеряло цвет и запах, и даже пальцы, прикасаясь к нему, почти ничего не ощущали.
Улыбающиеся существа бродили по улицам. Некоторые что-то делали, но что, нельзя было разглядеть. Они забивали невидимые гвозди, пилили невидимыми пилами невидимые деревья. Один раз по улице промчался всадник, даже раздался топот копыт, но коня тоже не было видно. Пан Клякса с удивлением смотрел на все это. Наконец, потеряв терпение, он подошел к какому-то прохожему: — Объясните, пожалуйста, куда я попал? Что это за страна?
Прохожий загадочно усмехнулся и зашевелил губами. Он как будто что-то говорил, но голос его был беззвучен, а фразы складывались из слов, неуловимых, как дыхание. Пан Клякса и на этот раз не растерялся, он тут же выдернул волос из своей бороды и обмотал его вокруг уха. Неслышные звуки, ударяясь о волос, как в антенну, усилились и достигли барабанных перепонок пана Кляксы. Речь прохожего стала внятной, и беседа потекла гладко.
— Уважаемый чужеземец! — улыбаясь, сказал он. — Наша страна называется Невзаправдией. Может, ты заметил, что у нас все происходит невзаправду, все «как будто». Мы персонажи сказок, которых никто еще не написал. Поэтому наши улицы, дома, цветы тоже невзаправду. Да мы и сами невзаправду. На самом деле нас еще нет. Нас еще должен придумать какой-нибудь сказочник. Мы всегда улыбаемся, потому что наши заботы и огорчения невзаправду. Мы не знаем ни настоящего горя, ни настоящей радости. Мы не чувствуем настоящей боли. Нас можно колоть, щипать, царапать, а мы все улыбаемся. Такова Невзаправдия, и таковы мы, невзаправды.
— Простите, — прервал его пан Клякса, которого давно мучил голод, — а как вы питаетесь?
— Очень просто, — ответил невзаправд и подал знак проходившей мимо женщине.
Женщина вошла в дом и вскоре вернулась с блюдом, на котором дымился аппетитный бифштекс с жареным картофелем и овощами.
— Бифштекс из филейной вырезки — наше любимое блюдо, — продолжал невзаправд. — Попробуйте, уважаемый чужеземец.
Пан Клякса с удовольствием принялся за еду, съел все подчистую, но в желудке было по-прежнему пусто. Ему казалось, что он проглотил воздух и только на губах остался вкус мяса. Это еще больше раздразнило аппетит пана Кляксы, но он взял себя в руки и сделал вид, что сыт по горло.
Вдруг он заметил вдали женщину, в руках у которой была пузатая бутыль с черной жидкостью.
— Что несет эта женщина? — не сумев совладать с собой, спросил пан Клякса. — Умоляю тебя, скажи, что она несет?
