Ворон, внимательно следивший за приготовлениями Хомо и его манипуляциями с банками, со скрытой насмешкой сказал:
— Да уж, Хомо! Вот раньше, помню, были певцы — так певцы, композиторы — так композиторы, писатели — так писатели, а ведь народу-то на земле было чуть ли не в сто раз меньше. А теперь, наверно, каждый третий как-нибудь да самовыражается: одна сипит, другой дудит, третий царапает что-то с орфографическими ошибками, — а толку всё мало, — новой эпохи Возрождения и не намечается, — даром, что почти все грамотные. В общем, массовый информационно-кибернетический психоз и телевизионно-зомбирующий гипноз, — с грустью подытожил Ворон.
— А что такое кибернетика? — уныло спросил Крыс, скорее по привычке, и даже не надеясь понять ответ.
— Это общие законы, которые объективно и безжалостно нами управляют, — с каким-то мрачным удовлетворением ответствовал Ворон. — Каждому дураку понятно, что ему это не понять.
Присутствующие сильно заскучали. Но жизнерадостный Хомо и не думал сдаваться: мнение худсовета в лице Цыпы, Ворона и Крыса его совершенно не трогало, и он упорно выносил на суд широкой общественности своё свежее непредвзятое видение окружающего мира. Вот и сейчас очередной шедевр, который, по мнению Хомо, был значительно ближе к жизни, чем пустопорожние разглагольствования Ворона, не давал ему покоя, и Хомо спешил осчастливить, если не всё человечество, то хотя бы покорных присутствующих, которым было некуда деваться.
С сияющей снисходительной улыбкой великодушного благодетеля, тратящего свой талант на горстку какой-то неблагодарной публики, Хомо ухмыльнулся, как можно шире, и энергично начал:
Один купец свой клад зарыл,
Уехав срочно по делам,
Но клад недолго там пробыл, —
Или украли, иль пропал.
Скупец вернулся, — клада нет!
Стал плешку себе рьяно рвать:
Зачем же столько лет копил,
Чтоб так бездарно потерять.
А посему, — нашёл ты грош,
Так с ним беги в корчму скорей,
Его пропьёшь там ни за грош,
Зато в кругу своих друзей.
Когда Хомо закончил свою песенку, Цыпа осуждающе проквохтала:
— Приличные люди всегда имеют, хотя бы скромные, сбережения.
Хомо зевнул:
— Ага, — как раз, чтобы хватило на поминки.
Всё это время Кок, по своему обычаю, задумчиво, медленно и важно расхаживал взад-вперёд посреди комнаты. Поднимет одну лапу, подумает чуть ли не минуту, опустит её на шажок вперёд, подняв другую, — и опять думает. Ну, — точно по минному полю разгуливает.
Крыс тоже долго и напряжённо размышлял, шевеля усиками, затем, наконец, быстро сказал:
— В первую голову надо подумать, что бы такое ещё нам придумать.
Кок опустил лапу и раздражённо куркнул:
— Ты кто, Крыс? Змей Горыныч о трёх головах? У тебя, по-моему, и одна-то не очень варит.
Крыс обиделся и решил осадить Кока с помощью народной мудрости, презрительно сказав:
— Обижаются только богом обиженные.
Кок злорадно захохотал.
— Эх, Крыс, Крыс! — сочувственно поддержал Ворон Крыса. — Правильно поговорка звучит так: «На богом обиженных не обижаются».
Кок замер на одной лапе и, в свою очередь, призадумался.
— Чего сидеть? — недовольно буркнул Сержант. — Надо копать.
Ох! Нет худшей заразы, чем кладоискательство. Ну, разве только ещё азартные игры. Но если кладоискатель, скорее всего, просто ничего и не находит и лишь попусту теряет своё время на свежем воздухе, то азартный игрок, в жалкой надежде отыграться, — может спустить всё, да ещё и в долги залезть, причём в изрядной духоте.
Но как бы там ни было, рассказ Ворона, а затем и невразумительное сообщение Крыса, взбудоражили всю компанию, — и широкомасштабная кампания по поиску клада началась. Энергично пропев:
И что стоять тут невпопад,
Теряя день на пустяки,
Пошли, поищем лучше клад,
Что закопали чудаки.
Хомо появился откуда-то, — уже с лопатой. Остальным пришлось довольствоваться своими собственными лапами. Лишь Мура, как всегда, увильнула от всеобщей трудовой повинности, сказав, что она боится испортить лак на ноготках. Тем не менее, работа закипела. Наверное, больше всех старалась Цыпа, которая поминутно разглядывала через лорнет выкапываемую ею ямку. Кок, в свою очередь, не успев и чуть-чуть поработать, подцеплял лапой свои драгоценные часы, пялился на них и после этого важно оглядывал всех присутствующих. Уже через час весь дворик был похож на опорный плацдарм десантников в какой-нибудь горячей точке планеты со множеством окопчиков и небольшим противотанковым рвом.
Крыс с остервенением копал вглубь прямо-таки целый колодец или даже пусковую ракетную шахту.
— Эй, Крыс! — гавкнул Сержант. — На какую глубину ты закопал банку?
— Наверное, сантиметров на двадцать, — неуверенно ответил Крыс.
— А какого же рожна ты уже сам закопался на целый метр? — рыкнул Сержант, откопавший к этому времени довольно глубокую траншею.
— Не знаю, — удивлённо ответил Крыс. — Наверное, по привычке.
— Да уж, Крыс. Работоспособность у тебя высокая, — насмешливо каркнул Ворон.
Польщённый Крыс, не разобравшись в словесном подвохе, простодушно сказал с довольным видом:
— Да! Я работать умею. У меня энергии на пятерых хватит, а вот другие так сами себя едва в трамвае таскают.
Ворон, сидевший на трубе и до этого даже пальцем не пошевеливший для поиска клада, избрал для себя почётную роль полководца, с угрюмым видом следящего за происходящей баталией с высокого командного пункта.
Не видно было только проклятой банки. Запыхавшиеся кладоискатели присели отдохнуть и оглядеться. Крыс мечтательно пробурчал:
— Вот так бы тихо посидеть и холодненького налить…
Но Цыпа осуждающе покосилась на Крыса и на всякий случай проверила, чем там занят Кок.
Конечно, сам процесс поисков несомненно был весьма захватывающим и интересным, но невольно хотелось иметь и какие-нибудь обнадёживающие результаты.
Сидя на трубе, Ворон своим острым глазом пристально разглядывал поле сражения. Вдруг он уставился на что-то, блестевшее на дне противотанкового ровчика, вырытого Сержантом, и гаркнул:
— Эй, Хомо, ну-ка, глянь!
Хомо соскочил в ровчик, нагнулся, а затем распрямился, — в руке он держал квадратную цинковую банку из-под кофе или чая. Хомо радостно потряс банкой в воздухе. В ней что-то глухо забренчало.
— Ух ты! Что же ты, Сержант, банку не разглядел?
— Так ведь, она ничем и не пахнет, — ответил смущённо Сержант.
— Деньги не пахнут, — буркнул Ворон с высоты своей трубы и философских воззрений.
Друзья просто не верили своей удаче.
— Ух ты! Это тебе не на паперти стоять, — приговаривал Хомо.
Сержант, тем временем, начал таскать банку по земле и умудрился сплющить и прокусить её своими клыками. Хомо достал из кармана складной ножик и открывашкой для консервов вскрыл запаянную банку. В банке лежали старинные золотые монеты, теперь уже вышедшие из обращения.
— Ух ты! — только и сказал опять Хомо.
— Надо их сдать в антикварную лавку, — с безразличным видом посоветовал Ворон. Сам он, «добру и злу внимая равнодушно», продолжал сидеть на трубе.
— Ну, Сержант, собирайся, — решительно сказал Хомо и, взяв из банки четыре монеты, спрятал их в карман.
— А я? — засуетился Крыс. — Ведь это я банку закопал.
— Сиди уж! А то опять что-нибудь потеряешь, — добродушно рыкнул Сержант.
Вместе с Хомо они вышли со двора и по хорошо им знакомой дороге потрусили в город в сопровождении Ворона, который плавно парил в небе.
— А где эта антикварная лавка? — спросил слегка запыхавшийся Хомо.
— Да рядом с супермаркетом, — ответил Сержант и недовольно поморщился.
В антикварной лавке царил полумрак.
Хитровато лживую физиономию хозяина лавки не могли скрыть ни очки, ни большая лупа, которую он держал в руке перед собой, точно отгораживаясь от подозрительных посетителей.
Оценивающе взглянув, — но не на монеты, а на Хомо, — хозяин с сомнением протянул:
— Мм, да! Каких-то денег они, конечно, стоят, — и выжидающе посмотрел на Хомо: — А сколько бы вы за них хотели?
Такого оборота дела друзья не ожидали.
— Моя двоюродная бабушка говорила, что они должны стоить кучу денег, — начал Хомо.
Сержант подтверждающе рявкнул. Хозяин лавки, по-видимому, уже давно уставший от рассказов о почивших и в бозе и в позе бабушках, дедушках, двоюродных тётках и других вымышленных родственниках, тяжело вздохнул и сдался.
— Видать, почтенного возраста была леди, — примирительно сказал он.
— А может, и джентльмен. Что-то похожее я уже видел лет десять назад. Ох, и прижимистый был старикан, — как бы про себя добавил хозяин и по очереди со значением посмотрел на Хомо и Сержанта. Их бродяжьи рожи ему явно не нравились. С ещё более тяжёлым вздохом хозяин лавки отсчитал деньги:
