Громадный небесный слон ревел и шагал прямо на Андрейку. Он вырос в большую гору, закрыл полнеба, проглотил солнце. Уже не видно было ни ног ни хвоста — крутился один только толстый хобот.
Рёв приближался. Чёрная тень побежала по песку.
Вдруг сухой песок под крыльцом закружился столбушкой и больно, как булавочками, заколол Андрейке лицо.
Андрейка вскочил на ноги:
— Мама!..
В тот же миг вихрь подхватил его, поднял высоко над крыльцом, закружил и помчал по воздуху.
Хлынул ливень — и с ним на землю посыпались комья болотной тины, рыбы, лягушки.
Мать со всей силы налегла на вёсла. Лодка прыгала на водяных ухабах.
Наконец — берег!
Страшно было глядеть: с дома сорвало крышу, ставни, двери. Лежал поваленный забор. Дерево переломилось пополам, висело вершиной к земле.
Мать бежала к дому, громко кричала Андрейку. На взбудораженном песке мешались под ногами комья тины, дохлые рыбы, сучья.
Никто не отвечал ей.
Мать вбежала в дом. Андрейки нет.
Выбежала в сад — и в саду нет.
А ветер стих, и в голубом небе опять сияло солнце.
Только вдали, чуть грохоча, уносилась маленькая чёрная туча.
— Унесло моего Андрейку! — крикнула мать и бегом пустилась за тучей.
За домом — песок. Дальше — кусты. Они цепляются за платье, мешают бежать.
Мать выбивалась из сил, всё тише подвигалась вперёд. И вдруг совсем остановилась: перед ней на кусте висел клочок Андрейки-ной рубашки.
Рванулась вперёд. Вскрикнула, всплеснула руками: худое тельце Андрейки, исцарапанное и голое, лежало на земле под кустом.
Мать схватила его на руки, прижала к груди. Андрейка открыл глаза и громко заплакал.
— Слон, — всхлипывая, спросил Андрейка, — убежал?
— Убежал, убежал! — утешала мать, торопливо шагая с ним к дому.
Сквозь слёзы Андрейка увидал сломанное дерево, поваленный забор, дом без крыши.
Всё кругом было разрушено, разломано, разбито. Только у самых ног прыгал по песку маленький зелёный лягушонок.
— Смотри, сынок, лягушонок! Да смешной какой: с хвостиком! Это его ветром принесло к тебе с того берега.
Андрейка поглядел, протёр ручонками глаза.
Мать спустила его на землю перед испуганным лягушонком.
Андрейка всхлипнул в последний раз и важно сказал:
— Здгастуй, товаищ!
Как мышонок попал в мореплаватели
Ребята пускали по реке кораблики. Брат вырезал их ножиком из толстых кусков сосновой коры. Сестрёнка прилаживала паруса из тряпочек.
На самый большой кораблик понадобилась длинная мачта.
— Надо из прямого сучка, — сказал брат, взял ножик и пошёл в кусты.
Вдруг он закричал оттуда:
— Мыши, мыши!
Сестрёнка бросилась к нему.
— Рубнул сучок, — рассказывал брат, — а они как порскнут! Целая куча! Одна вон сюда под корень. Погоди, я её сейчас…
Он перерубил ножиком корень и вытащил крошечного мышонка.
— Да какой же он малюсенький! — удивилась сестрёнка. — И желторотый! Разве такие бывают?
— Это дикий мышонок, — объяснил брат, — полевой. У каждой породы своё имя, только я не знаю, как этого зовут.
Тут мышонок открыл розовый ротик и пискнул.
— Пик! Он говорит, его зовут Пик! — засмеялась сестрёнка. — Смотри, как он дрожит! Ай! Да у него ушко в крови. Это ты его ножиком ранил, когда доставал. Ему больно.
— Всё равно убью его, — сердито сказал брат. — Я их всех убиваю: зачем они у нас хлеб воруют?
— Пусти его, — взмолилась сестрёнка, — он же маленький!
Но мальчик не хотел слушать.
— В речку заброшу, — сказал он и пошёл к берегу.
Девочка вдруг догадалась, как спасти мышонка.
— Стой! — закричала она брату. — Знаешь что? Посадим его в наш самый большой кораблик, и пускай он будет за пассажира!
На это брат согласился: всё равно мышонок потонет в реке. А с живым пассажиром кораблик пустить интересно.
Наладили парус, посадили мышонка в долблёное судёнышко и пустили по течению. Ветер подхватил кораблик и погнал его от берега. Мышонок крепко вцепился в сухую кору и не шевелился.
Ребята махали ему руками с берега.
В это время их кликнули домой. Они ещё видели, как лёгкий кораблик на всех парусах исчез за поворотом реки.
— Бедный маленький Пик! — говорила девочка, когда они возвращались домой. — Кораблик, наверно, опрокинет ветром, и Пик утонет.
Мальчик молчал. Он думал, как бы ему извести всех мышей у них в чулане.
А мышонка несло да несло на лёгком сосновом кораблике. Ветер гнал судёнышко всё дальше от берега. Кругом плескались высокие волны. Река была широкая — целое море для крошечного Пика.
Пику было всего две недели от роду. Он не умел ни пищи себе разыскивать, ни прятаться от врагов. В тот день мышка-мать первый раз вывела своих мышат из гнезда — погулять. Она как раз кормила их своим молоком, когда мальчик вспугнул всё мышиное семейство.
Пик был ещё сосунком. Ребята сыграли с ним злую шутку. Лучше б они разом убили его, чем пускать одного, маленького и беззащитного, в такое опасное путешествие.
Вес мир был против него. Ветер дул, точно хотел опрокинуть судёнышко, волны кидали кораблик, как будто хотели утопить его в тёмной своей глубине. Звери, птицы, гады, рыбы — все были против него. Каждый не прочь был поживиться глупым, беззащитным мышонком.
Первые заметили Пика большие белые чайки. Они подлетели и закружились над корабликом. Они кричали от досады, что не могут разом прикончить мышонка: боялись с лёту разбить себе клюв о твёрдую кору. Некоторые опустились на воду и вплавь догоняли кораблик.
А со дна реки поднялась щука и тоже поплыла за корабликом. Она ждала, когда чайки скинут мышонка в воду. Тогда ему не миновать её страшных зубов.
Пик слышал хищные крики чаек. Он зажмурил глаза и ждал смерти.
В это время сзади подлетела крупная хищная птица — рыболов-скопа. Чайки бросились врассыпную.
Рыболов увидал мышонка на кораблике и под ним щуку в воде. Он сложил крылья и ринулся вниз.
Он упал в реку совсем рядом с корабликом. Концом крыла он задел парус, и судёнышко перевернулось.
Когда рыболов тяжело поднялся из воды со щукой в когтях, на перевёрнутом кораблике никого не было. Чайки увидели это издали и улетели прочь; они думали, что мышонок утонул.
Пик не учился плавать. Но когда он попал в воду, оказалось, что надо было только работать лапками, чтобы не утонуть. Он вынырнул и ухватился зубами за кораблик.
Его понесло вместе с перевернувшимся судёнышком.
Скоро судёнышко прибило волнами к незнакомому берегу.
Пик выскочил на песок и кинулся в кусты.
Это было настоящее кораблекрушение, и маленький пассажир мог считать себя счастливцем, что спасся.
Пик вымок до последней шерстинки. Пришлось вылизать всего себя язычком. После этого шёрстка скоро высохла, и он согрелся. Ему хотелось есть. Но выйти из-под куста он боялся: с реки доносились резкие крики чаек.
Так он и просидел голодный целый день.
Наконец стало темнеть. Птицы угомонились. Только звонкие волны разбивались о близкий берег.
Пик осторожно вылез из-под куста.
Огляделся — никого. Тогда он тёмным клубочком быстро покатился в траву.
Тут он принялся сосать все листья и стебли, какие попадались ему на глаза. Но молока в них не было.
С досады он стал теребить и рвать их зубами.
Вдруг из одного стебля брызнул ему в рот тёплый сок. Сок был сладкий, как молоко мыши-матери.
Пик съел этот стебель и стал искать другие такие же. Он был голоден и совсем не видел, что творится вокруг него.
А над макушками высоких трав уже всходила полная луна. Быстрые тени бесшумно проносились в воздухе: это гонялись за ночными бабочками вёрткие летучие мыши.
Тихие шорохи и шелесты слышались со всех сторон в траве. Кто-то копошился там, шмыгал в кустах, прятался в кочках.
Пик ел. Он перегрызал стебли у самой земли. Стебель падал, и на мышонка летел дождь холодной росы. Зато на конце стебля Пик находил вкусный колосок. Мышонок усаживался, поднимал стебель передними лапками, как руками, и быстро съедал колосок.
Плюх-шлёп! — ударилось что-то о землю недалеко от мышонка.
Пик перестал грызть, прислушался.
В траве шуршало.
Плюх-шлёп!
Кто-то скакал по траве прямо на мышонка.
Надо скорей назад, в кусты!
Плюх-шлёп! — скакнуло сзади.
Плюх-шлёп! Плюх-шлёп! — раздалось со всех сторон.
Плюх! — раздалось совсем близко впереди.
Чьи-то длинные, вытянутые ноги мелькнули над травой, и — шлёп! — перед самым носом Пика шлёпнулся на землю пучеглазый маленький лягушонок.
Он испуганно уставился на мышонка. Мышонок с удивлением и страхом рассматривал его голую скользкую кожу…
