Ей показалось, что она перехвалила пупса, и она добавила:
– Правда, это бывает очень-очень иногда…
Друзья опасались, что Пантагрыз вернется, и Пыхалка нес у дверей караул, готовясь выдохнуть огонь, как только чудовище объявится. Но чудовище не показывалось, хотя чавканье и гул в мусоропроводе давно стихли.
А потом со стороны ближайшего дома донесся вопль, похожий не то на рев, не то на кудахтанье.
Ученичкин отложил карандашик, закрыл записную книжечку и сказал:
– Готов поспорить, это Мымр наступил Грызу на хвост, когда тот вернулся ни с чем…
Примерно так все и было. Великий Мымр, преисполненный надежд, пришел в ярость, когда перед ним появился довольный Пантагрыз. В клюве у него был рыбий скелет, а на голове молочный пакет.
– Там отличная помойка, хозяин! Может, пороемся там вместе? – прочавкал Грыз.
– Где глаз грифона?
– Зачем вам глаз грифона? – прочавкала полукрыса-полукурица. – Хотите рыбки? Только понюхайте, как пахнет!
– Что ты несешь? Мне нужна мозаика! Где она?
Встряхнув Грыза и убедившись, что недостающего фрагмента мозаики у него нет, Мымр дал ему пинка, от которого бедняга взвыл и, кувыркаясь, врезался в стену.
– Проваливай отсюда и не показывайся мне на глаза! Теперь я сделаю все сам! – завопил Мымр.
– Простите, хозяин, я не думал, что вы такой сердитый! – проскулил Грыз и влажной мочалкой забился под пол, где и просидел следующие три дня, не высовывая носа.
Великий Мымр заходил по подвалу, заложив руки за спину. Со стен и труб сочилась вода, гнили в углу деревянные щиты и тряпки, но Мымр не замечал этого. Он вынашивал план, быть может, самый коварный план во всей истории человечества.
– На этого жалкого неудачника Грыза нельзя положиться! Придется использовать последнее средство! – бормотал он. – Не хотелось мне этого делать! Вызовешь, а потом не отделаешься. Она такая мерзкая, липучая, но никогда меня не подводила! Вымогательница… опять придется притворяться, что я рад ее видеть… Ну ничего, стану повелителем мира – на порог ее не пущу!
Монстр закружился на месте, стал завязывать на магических шнурах узлы, нашептывать заклинания, поджигать куриные перья, притопывать, прихлопывать. Если прислушаться, то можно было различить следующие слова:
– С хмырями поводись… отвращенья наберись… по болоту ты пройдись… гнилью затянись… Тоска Зеленая, явись!
Мымр прекратил нашептывать и огляделся:
– Ничего не понимаю! Куда подевалась эта проныра? Она же всегда на месте! Может быть, попробовать еще раз, но уже с кладбищенской землей?
Но других заклинаний не потребовалось. Двери во всем доме распахнулись, в подвале потемнело, стены заволокло фиолетовым туманом и…
И вот она появилась в комнате – долговязая дама в зеленом оборванном платье, в зеленых очках с выпуклыми стеклами, в зеленых перчатках по локоть и в немыслимой зеленой шляпе, представлявшей собой клумбу с завядшими цветами. Дама безостановочно зевала и одним своим видом навевала зевоту до судорог в челюстях. На поводке она держала большущую зеленую жабу, пупырчатую, зобастую и тоже постоянно зевавшую.
– Ты звал меня, Мымр? – с выражением бесконечной скуки и уныния спросила дама.
На несколько секунд она задержала на Мымре свой взгляд. От этого взгляда по щеке монстра потекла слеза, а сам он съежился.
– Не смотри на меня, Тоска Зеленая! Ты же знаешь, что от этого бывает, – всхлипнул Мымр, с яростью вытирая слезу короткопалой ладонью.
Тоска отвернулась, перевела взгляд на стены подвала, и они стали еще более облупленными, омерзительными и тусклыми.
– Радуйся, что я посмотрела на тебя сквозь очки. Посмотри я на тебя без очков, ты вовек бы от меня не избавился, – сказала Тоска.
Она вытащила большой платок зеленого цвета и с чувством в него высморкалась. Платок надулся как паруса. Жаба заквакала и с неожиданной для такой пупырчатой толстухи ловкостью прыгнула к Мымру в руки.
– А ну пошла отсюда! – Мымр брезгливо стряхнул жабу на пол.
– Ты обиделась, моя маленькая, что дядя тебя бросил? Хочешь, мамочка поймает тебе мушку? – заахала Тоска.
Она ловко сцапала кружившего между трубами сонного комара-дистрофика и, открыв рот Кваки, как почтовый ящик, сунула его туда.
– Оставь в покое свою жабу, никуда она не денется! Мне нужна твоя помощь! – мрачно произнес Мымр.
– Разумеется, тебе нужна моя помощь! Никто еще не звал меня потому, что соскучился! – морщась, сказала дама.
– Достань мне глаз грифона, Тоска, и я тебя отблагодарю! – потребовал Мымр, сжимая все четыре ладони в кулаки. – Мне нужен глаз грифона, слышишь, Тоска?
– Я вижу, что он тебе нужен. Когда ты говоришь о нем, то весь трясешься, – захихикала Тоска Зеленая. – Я ничего не делаю даром. Что ты мне дашь за глаз грифона, Мымр?
Монстр задумался:
– Если я с твоей помощью получу власть над миром, то я подарю твоей жабе все болота, которые есть на свете, а тебе… хм… так и быть! Тебе я дам все детские сердца и все детские души!
Тоска жадно облизнула губы.
– Это уже кое-что, Мымр, – сказала она сухим, как шуршащая под ногами осенняя листва, голосом. – Именно в детских сердцах я больше всего хочу поселиться. Взрослые часто поддаются мне, а дети гонят меня прочь, и сколько я ни пытаюсь – не могу к ним подступиться. Если ты дашь мне сердца детей, я достану тебе глаз грифона! Где он?
– Видишь тот дом? – Мымр сунул в руки Тоске волшебный бинокль, дающий возможность видеть сквозь стены. – Там живет девчонка с живыми игрушками и ее друг дракончик Пыхалка с острова Буяна. Где-то в квартире спрятан осколок мозаики. Я посылал за ним Грыза, но он вернулся ни с чем.
Тоска взяла бинокль и долго смотрела сквозь стену на Машу, которая за ногу выуживала из банки с вареньем провалившегося туда пупса.
Выуженный из банки Куклаваня взмахнул ложкой.
– Вареньице попало туда, куда нужно. Должен же я был наградить себя за героическую победу над этой штуковиной!
С ложки полетели брызги и по закону подлости попали на платье куклы Оли.
– Ах ты, пупсина! Мне же теперь его стирать! – закричала Оля, глядя на свое запачканное платье.
– Ты и так каждый день его стираешь! Только так ты стираешь чистое, а теперь первый раз в жизни сможешь постирать грязное, – успокоил ее Куклаваня.
– Какой же ты вредный! Ты все сделал нарочно!
– И ничего я не нарочно пакостю! – утверждал Куклаваня. – Я пакостю случайно!
– Нет такого слова «пакостю», – заявил Ученичкин.
– А вот и есть такое слово – «пакостю»! – заспорил Куклаваня. – Я его только что придумал!
– Нельзя придумывать новые слова, – наставительно сказал Ученичкин. – Слова можно использовать только старые!
– Не умничай, гном! Я не хочу говорить старыми словами и не буду! Я хочу новыми! – заявил пупс. – Ведь все слова когда-то придумываются. Вот я и хочу их придумывать! Пускай будут мои слова, куклаванистые! Пускай так в словаре и запишут: «Это слово придумано пупсом Куклаваней».
– Если все будут говорить теми словами, которые они сами придумали, у каждого будет свой собственный язык, и никто друг друга не поймет! – сказал Ученичкин. – И если ты, пупс, будешь говорить непонятными словами, тогда я заткну пальцами уши и не буду тебя слушать!
– Ну и затыкай уши, зануда, потому что я прямо сейчас начинаю! – обрадовался Куклаваня. – Гроксель-поксель-моксель! Сюсю мароль, бубяка, шляка!
Ученичкин, как и обещал, заткнул пальцами уши, а Маша повернулась на стуле и спросила:
– Ты хоть сам понял, что сказал?
– Я-то понял! – заявил Куклаваня. – Я сказал… Ну в общем… М-м… Что же я сказал? По правде говоря, я уже слегка призабыл, но это неважно. Я могу сказать что-нибудь новенькое. Например, «Осюка, фуфай куфукать!».
– Ну а это что значит? – спросила кукла Оля.
– Эх ты, иностранных языков не знаешь! Это значит: «Олька, дай мне пообедать!» – перевел Куклаваня.
– Фигуситебеси! – сказала Оля.
– А это что значит? – не понял Куклаваня, приоткрывая от изумления рот.
– А это значит: «Обойдешься!» – перевела Оля, и все расхохотались, включая и Ученичкина, который хотя и заткнул пальцами уши, но все слышал.
Тоска Зеленая опустила бинокль. Лицо у нее посерело от раздражения, а волосы встали дыбом.
– Ненавижу, когда смеются! – сказала она больным голосом. – Когда смеются, мне становится плохо! Я люблю, когда плачут и унывают. Где слезы – там я, а где смех – там меня нет.
– Ты достанешь для меня глаз грифона? – с беспокойством спросил Мымр.
– Я сделаю все, чтобы их поссорить и чтобы им стало тоскливо, противно и скучно!.. Перенесусь в шкаф! Выжду момент! Сниму очки и посмотрю им в глаза, чтобы их обволокло унынием и печалью! – пообещала зеленая дама. – Не пройдет и часа, как я принесу мозаику, Мымр!
