Сашка быстро оглянулся по сторонам, схватил Лёлькину руку и сжал её изо всех сил, как-то невольно удивившись, до чего же она худая и тонкая, её рука. Но Лёлька была спасение, упустить её было никак нельзя.
Сашка поволок её за собой. Лёлька сначала немного упиралась, а потом молча и покорно побежала за ним.
Сашка утащил её за голубой павильон. Там один на другом стояли ящики с пустыми бутылками. Сашка припёр Лёльку спиной к ящикам.
– Чего ревела? – быстро спросил Сашка.
– Пароход жалко… – тихо всхлипнула Лёлька.
Лёлька стояла перед ним ровненько, как перед учителем, опустив руки, подняв голову, и только мигала. Ресницы от слёз слиплись кустиками.
– Тоже мне! Ревёшь, а сама не знаешь чего, – почему-то шёпотом, наклоняясь к ней, сказал Сашка. – Сейчас прибудет вода. И поплывёт катер… пароход.
– Правда?! – Лёлька попробовала улыбнуться озябшими, посиневшими губами, но уголки рта поползли книзу. – Тебе твой папа сказал, да?
Гул толпы заглушил робкий Лёлькин голос. По-шмелиному гудели мужские голоса. Вскрикивали женщины.
– Ноги заливает! – орал кто-то.
– Люди без мозгов! Скорей, скорей!
– Руку дайте, руку! Чего смотрите? Тащите меня!
– Тону, братцы!
Сейчас было уже не до Лёльки. Сашка обогнул угол павильона, прямо по лужам, шлёпая по густой грязи, бросился к берегу.
Узкий пляжик с шипением заливала вода.
Все, кто там были, подпрыгивали, вскидывали ноги, торопливо карабкались на обрыв, срывались. А волны настигали их, обдавая мутной пеной.
Обезьяний парень, переступая ногами по голубому борту, в растерянности глядел на поднимающуюся воду. Наконец он решился и спрыгнул, жалобно тренькнув гитарой.
Вода пришлась ему уже выше колен. Отчаянно вскрикивая при каждом шаге, парень бросился к обрыву и полез вверх, измазав глиной мокрые брюки.
«Так тебе и надо», – подумал Сашка.
А вода всё прибывала. Мутные волны бурлили, поднимаясь всё выше. Катер ожил, шевельнулся, как живой.
Сашка отыскал глазами папу. Тот стоял над самым обрывом да так и впился глазами в катер. Сзади, разинув рот от восхищения, на него навалился Серёжа-машинист.
– Фантастика! – прошептал высокий военный.
– Однако предвижу неприятности, – прошамкал маленький старикашка и закашлялся, подавившись своей бородой. – Откуда вода? Впрочем, в любом случае это ничуть не снимает ответственности с тех…
«Противный…» – подумал Сашка.
«Степан Разин», голубой с белым, красивый, как всегда, покачивался на воде. Волнение сжало Сашкино горло, что-то зашевелилось в носу, защипало глаза.
Вся команда по одному перебралась на катер. И папа прыгнул тоже, так и не приняв протянутую ему руку Серёжи. Сердится на него, значит.
Но Сашке хотелось только одного: чтобы они поскорее уехали, убрались подальше от этой глазеющей толпы.
«Уплывайте! Уплывайте!» – приказывал им про себя Сашка.
Так и случилось. Мотор затарахтел, запыхтел, и катер отвалил от берега.
У Сашки внутри всё ещё дрожало. Он глядел, как «Степан Разин» уплывает, уменьшается и из голубого с белым превращается в серую точку на серой воде.
Глава девятая
По пустым улицам
Когда Сашка немного пришёл в себя и оглянулся, на обрыве уже никого не было. Только несколько человек с красными, озябшими носами сидели за столиками в кафе и глотали горячие сосиски. Они обнимали стаканы с кофе двумя руками и грели о них пальцы.
Серая туча прикрыла солнце, и с реки дул пронзительный, сырой ветер.
Сашка медленно пополз в гору.
Ветер налетал злыми порывами, подгонял его, продувал насквозь, будто Сашка был весь в дырочках. Сейчас бы поесть и нырнуть в постель, под одеяло. И ещё, чтобы мама посидела рядышком…
Сашка вскарабкался наверх. Небо стало совсем серое и навалилось на площадь.
У остановки стояла очередь длиной в километр. Где-то впереди он увидел Катьку в голубой шапочке. Катька вертела головой: может, его высматривала?
Сашка спрятался за высокого дядю в мохнатом пальто. Ехать домой с Катькой ему почему-то не хотелось. Ему даже смотреть на неё не хотелось.
Ждать пришлось долго. Очередь сжималась, растягивалась, как резиновая, но народу не убывало. Потому что ни один троллейбус так и не подъехал к остановке.
Стоявшие впереди зашумели, заволновались. Вдоль очереди бежала женщина в расстёгнутом пальто, обмахивая разгорячённое лицо сдёрнутым с головы платком.
– Не будет вам троллейбусов, не будет! – с трудом переводя дух, кричала она.
– Как не будет? – крикнул кто-то из очереди и засмеялся. – А что будет?
Женщина остановилась.
– А ничего не будет! Авария на электростанции, ясно? Нету вам электричества. Добирайтесь теперь как желаете.
– А‑а… – протяжно вздохнул кто-то позади Сашки. – Вот она откуда, водичка. Чудес-то на свете не бывает. Верно, плотину прорвало. Ну, конечно, не иначе.
Сашка замер. Он стоял и не шевелился, только сердце глухо стучало в груди.
Вдруг Сашка вырвался из очереди и бросился бежать. Он расталкивал людей, на кого-то налетал, как слепой.
– Видали ненормального! – сказал знакомый насмешливый голос. Похоже, что Борька. Теперь всё равно…
Сашка наискосок пересёк площадь. Он бежал изо всех сил, напрягая ноги, с отчаянием отталкиваясь от земли.
Вот оно! Вот оно какое, враньё! Прилипло к нему. И что не соврёшь, всё хуже и хуже. К маме! К маме скорей! А что мама? Всё равно скорей домой.
– А‑а… – простонал Сашка. Он вдруг понял. Мамы дома нет. Она же на электростанции, ясное дело. Раз там авария, её туда вызвали.
Сашка бежал по длинной улице.
Троллейбусы стояли пустые, мёртвые, в них было темно.
По рукам и по лицу полоснул ледяной дождь. Асфальт вокруг почернел. Но дождь сразу кончился. Только громоздкие тучи ползли быстро и низко, цепляясь лиловыми лохмотьями за крыши.
Дома стояли тёмные, неживые. Они смотрели на Сашку глубокими, чёрными окнами. Ни в одном доме не горел свет.
Сашке стало страшно. Шаги его звучали как-то слишком громко и гулко в тишине. Ему показалось, что за ним кто-то бежит. Оглянулся. Никого не было.
«Это моё враньё за мной бежит, – вдруг подумал Сашка. – Гонится за мной».
Дальше бежать не было сил. Он прислонился к столбу. Сухие рыдания с болью вырывались из груди. Сашка затрясся, обняв руками столб. Спиной почувствовал: кто-то стоит позади. Оглянулся. Позади стояла Лёлька и молча смотрела на него.
Сашка даже не удивился, будто так и должно быть. Даже не вытер мокрых щёк. А, пусть смотрит… Он тут же забыл о ней и бросился бежать.
Но когда, задохнувшись, остановился на углу, то опять увидел её рядом с собой.
– Оставь меня. Брось. Всё равно отстанешь, – еле дыша от усталости и отчаяния, сказал Сашка.
– Не… – прерывисто прошептала Лёлька, глядя на него, – я привыкла… Я всё время бегаю… От Гришки… От мальчишек… От Катьки… Привыкла…
Они побежали рядом. Сашка бежал изо всех сил. В горле пересохло, жгло и остро кололо в боку.
Сашка остановился около голубого киоска. Стеклянное окошко киоска было закрыто. В киоске слабо просвечивала тётя в белой наколке. Сироп в банках казался чёрным.
– Воды… газировки… Два стакана, – хрипло попросил Сашка.
Тётя приблизила лицо к стеклу. Её нос расплющился о стекло, побелел.
– Тоже мне. Чего захотел! Воды ему! Нету воды! – сердито сказала она и посмотрела на Сашку, потом на Лёльку. Её лицо вдруг смягчилось, и она открыла окошечко. – Чистого сиропу налью, что ли, – устало предложила она.
– Как нету воды? Почему нету воды? – даже как-то жалобно спросил Сашка.
– Плотину прорвало, говорят. Во всём городе водопровод не работает.
Продавщица пригорюнилась и вдруг пожаловалась не то Сашке, не то банкам с сиропом:
– А у меня дома стирка не стирана и обеда нет.
Сашка отскочил от киоска.
Уже и воды нет! Докатились. Ещё разок соврать, и всё полетит вверх тормашками! Весь город! Да что там город! Всё! Нет, не домой… Надо к Волшебной Энциклопедии прорваться! Во что бы то ни стало. Как он сразу не додумался? Там же сказано: «О, несчастный…» Это я несчастный! «Если ты, сгибаясь под тяжестью вранья…» Это я, я сгибаюсь! Ну да, там сказано: «Если ты захочешь, чтобы всё было как прежде…» Хочу! Хочу!
Сашка снова бросился бежать. Он бежал, забыв о Лёльке. Но когда силы оставляли его и он, задыхаясь, переходил на шаг, он опять видел её около себя. Лёлька не отставала, бежала, как будто была сделана из одних ног.
Они бежали по тёмным, опустевшим улицам. Ноги у Сашки подгибались, подошвы горели.
Около тротуара стоял грузовик. Сашка последним усилием добежал до него, остановился, привалившись к нему грудью. Капот машины был поднят, шофёр стоял согнувшись, что-то подкручивал там и вздыхал.
