Ивовый росток
Хозяин достал где-то ивовый росток и посадил у себя в саду. Это была ива редкой породы. Хозяин берёг росток, сам поливал его каждый день. Но вот хозяину пришлось на неделю уехать. Он позвал слугу и сказал ему: - Смотри хорошенько за ростком: поливай его каждый день, а главное - смотри, чтобы соседские дети не выдернули его и не затоптали. - Хорошо, - ответил слуга, - пусть хозяин не беспокоится. Хозяин уехал. Через неделю он вернулся и пошёл посмотреть сад. Росток был на месте, только совсем вялый. - Ты, верно, не поливал его? - сердито спросил хозяин. - Нет, я поливал его, как вы сказали. Я смотрел за ним, глаз с него не спускал, - ответил слуга. - С утра я выходил на балкон и до самого вечера смотрел на росток. А когда становилось темно, я выдёргивал его, уносил в дом и запирал в ящик. Истинная экономия
Это было в эпоху Камакура (Эпоха Камакура - название периода в истории Японии, конец XII - середина XIV в). Один чиновник переправлялся однажды ночью через реку Намэри, и его слуга нечаянно уронил в воду десять мон (Мон - мелкая монета, грош.). Чиновник немедля приказал нанять людей, зажечь факелы и отыскать все деньги. Некий человек, глядя на это со стороны, заметил: - Печалясь о десяти монах, он покупает факелы, нанимает людей. Ведь это обойдется гораздо дороже десяти мон. Услышав эти слова, чиновник сказал: - Да, некоторые думают так. Многие жадничают во имя экономии. Но потраченные деньги не пропадают: они продолжают ходить по свету. Другое дело десять мон, которые утонули в реке: если мы их сейчас не подберем, они будут навсегда потеряны для мира. Вот что называется истинной экономией!
В давние-стародавние времена жил на свете один дровосек. Старым он был и бедным. Каждое утро отправлялся дровосек в горы бамбук собирать. Соберет - продаст, на то они со старухой и жили. Вот как-то раз пришел старик в лес. Вошел в бамбуковую рощу, да и остановился, как вкопанный. Что за чудеса! Льется невесть откуда таинственный свет! Огляделся старик, глазам не поверил: отливает одно коленце бамбука чистым золотом! Удивился дровосек, к бамбуку с опаской подошел, да и срубил то коленце. Глядь - а в нем девочка сидит, крошечная-прекрошечная, и светится вся, будто звездочка. Взял он девочку на руки и домой отнес. - Сжалились над нами боги, - решили старики. - Хоть на старости лет дитя послали. Взяли они девочку к себе жить и назвали ее Кагуя-химэ, что значит Лучезарная. Стала девочка расти, стариков радовать, а у дровосека с тех пор что ни день, то удача: как придет в лес, обязательно золотое коленце бамбука найдет. Разбогатели старик со старухой. А Кагуя-химэ росла-росла и превратилась, наконец, в красавицу невиданную. Со всей округи приходили люди на нее посмотреть. Полетела весть о ее красоте по всему свету. Многие знатные вельможи хотели ее в жены получить, да только Кагуя-химэ всем женихам отвечала: - Не пойду я за вас замуж и в края ваши далекие не поеду. Не могу я со своими родителями расстаться. Не нравилось старику, что дочка женихов отваживает, очень ему хотелось со знатным зятем породниться, да чтоб побогаче был. Жадность старика одолела, вот и придумал он невидаль: - Отдам я дочку свою, Кагуя-химэ, тому, кто три чудесные вещицы мне подарит: ветвь с золотыми плодами, руно золотое и веер, блеск излучающий, а еще пусть ожерелье из драконьего глаза принесет, да ткани, в ночи сверкающие!.. Вон чего придумал! Распугал женихов дочкиных. Много среди них и богатых, и знатных было, но никто условия стариковы выполнить не мог. А старику-то и невдомек, что разом потускнеют его сокровища рядом с красотой Кагуя-химэ. Между тем приближалась ночь полнолуния. Радовались люди, к празднику готовились - как-никак самая большая луна года. Но вот беда: чем ярче светила по ночам луна, тем печальней становилась Кагуя-химэ. Не хотелось ей больше веселиться, не радовали ее новые наряды. Сядет в уголочке, на луну голову поднимет, а слезы так и капают. Захлопотали старики вокруг дочки: уж не заболела ли? - Что с тобой стряслось? - спрашивают. - Почему ты так горестно на луну поглядываешь? Заплакала тут красавица и говорит: - Очень мне хочется, родители мои дорогие, навсегда с вами остаться. Не хочу я на луну возвращаться! Ведь не знаете вы, что явилась я на землю с самой луны, из лунной столицы. - Да неужто с самой луны? - удивились старики. - Да, - кивнула девушка, - и придется, видно, мне скоро назад вернуться. Зовет меня к себе луна, призывает. - А когда же надо возвращаться? Скоро? - не на шутку испугались старики. - Скоро, очень скоро, - ответила Кагуя-химэ. - Как взойдет на небе полная луна, так и появится лунный посланник. - Как взойдет полная луна? - во-скликнули старики. - Да ведь это же завтра! Заплакали они, запричитали: - Бедная наша дочка! На кого ты нас оставляешь?! Как же мы жить без тебя будем?! Думали старики, думали, как им Кагуя-химэ удержать, и решили ее от луны спрятать. Отвели они девушку в дальние комнаты, а вокруг дома охрану выставили - воинов-самураев позвали. Наконец, показалась над горой большая луна, яркая-преяркая. Натянули самураи тетивы и нацелили свои луки в небо. Поднялась луна над домом старика. Стоят воины-самураи, лунным блеском ослепленные, но крепко луки в руках держат. Натянул один из них тетиву и пустил стрелу в самое небо. Полетела та стрела, закружилась, а потом вдруг вмиг исчезла. Заблестела тут луна недобрым блеском. Еще ярче озарила землю. Зажмурили самураи глаза и на месте застыли, будто неведомая сила их в землю вдавила. А потом понемногу свет рассеялся, и появилась в лунном блеске небесная фея на крылатом коне. Вскрикнула тут Кагуя-химэ, побледнела, с места вскочила и вперед пошла, словно кто ее за руку повел. Вышла из дома, руки к луне протянула и говорит: - Прощайте, родители мои дорогие! Не могу я больше с вами оставаться - ухожу к луне! Бросились было старики за дочкой, да поняли, что нет у них сил с луной состязаться. Опустился крылатый конь на землю, подхватил девушку и медленно к небесам подниматься стал. - Прощайте! - крикнула в последний раз Кагуяхимэ и бросила что-то на землю. Очнулись старики - луна как обычно светит, ни коня крылатого, ни дочки не видно. Посмотрели под ноги - лежит на земле маленький парчовый мешочек. - Это, никак, мешочек долголетия, - догадались старики. - В нем, сказывают, порошок вечной жизни хранится. Повертели старики мешочек в руках, да и говорят: - Незачем он нам. Мы и так долгую жизнь прожили. Какое счастье нам еще нужно? И бросили его в огонь. Поднялся тот огонь высоко в небо, а вместе с ним полетела старикова печаль вечная к Кагуя-химэ.
Давно-давно это было.Жили на одном маленьком острове голубь и голубка. Весною вывела голубка двух птенцов.Старшего назвали Тэтэхё, а младшего — Тэтэкун.— Такие маленькие, а как широко клювы разевают! — радовались отец с матерью.— Как громко пищат! Всех птенцов в соседних гнёздах заглушили. Видно, наши дети самые сильные, самые умные.Сначала голубята только пищали, а потом стали покрикивать на отца с матерью. Принесут родители корму, а птенцы сердятся:— Разве это червяки? Не червяки, а дохлые мошки. А это разве мошки? Одни сухие крылышки.Братья и ворковали-то, словно ворчали.Не отдохнут голубь с голубкой, сами зёрнышка не склюют, все торопятся детей накормить. А Тэтэхё и Тэтэкун недовольны:— Мало нам, мало! Непроворные вы, неповоротливые. Не голуби, а вороны. Самые вкусные зёрна проворонили.В соседних гнёздах другие птенцы скучают, когда отец с матерью улетят, грустные песни поют:
Тэтэн-тэтэн.
Цубуцубу-цубуцубу.
Наша мама
К морю пошла за водой.
Отчего её долго нет?
Может, волны её унесли?
Волны, волны, морские волны,
Отпустите маму домой!
Тэтэн-тэтэн.
Цубуцубу-цубуцубу.
Наш отец
На охоту в горы пошёл.
Отчего его долго нет?
Может, ветер его унес?
Ветер, ветер, сердитый ветер,
Отпусти к нам отца домой!
Увидят птенцы в соседнем гнезде, что отец с матерью домой летят, обрадуются и долго-долго от себя не отпускают.А Тэтэхё и Тэтэкун сразу прочь своих родителей гонят:— Мало нам, мало! Сладкого горошку хотим.Вот выросли все птенцы на острове, стали большими и сильными. Сами себе корм добывают.Только Тэтэхё и Тэтэкун не хотят ни о чём заботиться. Целый день с ветки на ветку перепархивают, перышки носом чистят.— Посмотри, старший братец, какие перья у меня! Зелёные, словно молодая травка. А вот эти на крыльях коричневые, словно каштаны.— Нет, Тэтэкун, перья у тебя бурые и тёмные. Это у меня перья как молодая травка и спелые каштаны.И начнут спорить и ссориться.Не раз их стыдили лесные птицы:— Как вам не совестно! Знаете ли вы, какую пословицу сложили в птичью старину? «Почтительный голубёнок садится на три ветки ниже отца с матерью, благодарный воронёнок набивает кормом клювы своим родителям». А ваши отец с матерью высохли, словно осенние листья.Но Тэтэхё и Тэтэкун никого не слушали. И вот пришла беда. Вконец их родители из сил выбились. Летать не могут.Пришлось братьям самим о себе заботиться. А уж об отце с матерью они и не вспоминали.Тут сказали лесные птицы:— Ах вы, ленивые, злые дети! Сами себе зобы набиваете, а родителей своих бросили в беде. Не хотим мы больше с вами жить.А в глубине земли вдруг что-то заворчало, загремело: гу-у-у!— Слышите? — говорят птицы.— Рассердился на вас наш остров.— И пускай. Что за печаль! — отвечают братья.— Не один он в море, есть и получше его. Недаром говорят: «Одна крышка не годится, подойдёт другая».И полетели на соседний остров.Как там было красиво! В зелёной долине ручьи поют, цветы словно на праздник нарядились.— Вот тут нам будут рады,— говорят братья.— Ведь мы такие красивые! Будем здесь жить.Вдруг дохнуло зимним холодом, загудел ветер. Вся долина покрылась льдом и снегом. Не стало ни цветов, ни бабочек. Небо словно шапку на глаза надвинуло.— Что это, старший братец? Откуда снег и холод, ведь ещё лето не кончилось?— Улетим отсюда, Тэтэкун. Плохой это остров, неприветливый. Не рад он гостям. Вон там, далеко в море, видишь, что-то зеленеет. Туда и полетим.Долго летели братья над водой и прилетели к новому острову. Росли на нём высокие ветвистые деревья.Сели братья на ветку, сложили усталые крылья. Ах, хорошо здесь!Вдруг послышалось: шорх-шорх.— Что это, братец Тэтэхё? Ветра нет, а листья падают.Зашелестели, зашуршали листья и в один миг все осыпались. Облетело дерево и стоит голое. Тёмные сучья во все стороны торчат, словно грозятся.— Ой, не к добру это, братец Тэтэкун. Какой сердитый остров! Хуже прежних. Страшно на нём оставаться. Делать нечего, полетим дальше счастья искать.Но вблизи больше не было ни одного острова. Пришлось братьям лететь в дальнюю даль, на самый край неба. Вот наконец показался в морских волнах новый остров. Он был весь покрыт зелёными лесами. Долго-долго выбирали братья, на какое дерево опуститься. Всё казалось им, что вот-вот с веток листья посыплются.Выбрали они сухое дерево и сели на голый сучок. Теперь отдохнуть бы! Вдруг раздался треск, словно охотник из ружья выстрелил. Вспорхнули испуганные голуби. Покружили-покружили над деревом и сели на другой сучок. И опять послышалось — крак! Обломилась сухая ветка, а за ней и все другие — крак, крак, крак! — стали с треском падать на землю. Стоит ствол, будто топором его обтесали.— Нет, братец Тэтэхё, видно, и отсюда нам надо спасаться! Полетим, поищем где-нибудь приюта.— Ах, Тэтэкун, если бы хоть какая-нибудь голая скала посредине моря нас приютила! Я и то был бы рад.Летят братья-голуби от одного острова к другому. Этот льдом оденется, другой огнём дохнёт. На третьем все деревья колючками ощетинятся.Полетели братья к одинокой голой скале. И вдруг опустилась она на морское дно, только волны сердито забурлили.— Беда, беда, видно, все острова в море на нас рассердились,— говорит Тэтэхё.— А меня уж и крылья не держат.— Полетим обратно, на наш родной остров,— просит Тэтэкун.— Может, хоть там нас пожалеют.Собрались братья с последними силами и полетели обратно. Тяжело-тяжело крыльями машут.Но вот и родное гнездо. Обрадовались детям голубь с голубкой, так обрадовались, что сразу всё простили.Стали Тэтэхё и Тэтэкун о них заботиться. Сами зёрнышка не склюют, пока отца с матерью не накормят.Никогда больше не гремел родной остров. Видно, перестал сердиться. И так на нём птицам жилось хорошо, что даже и прозвали его «Голубиный остров».
