— Где ты видела добываек с толстыми ногами? — воскликнула Хомили. — Об этом и слыхом не слыхать. Разве что у твоей тети Люпи… Хотя своими глазами я ее ног не видела… — добавила она задумчиво, глядя наверх, словно следуя за взглядом Пода. — Но что за глупости ты говоришь, Арриэтта! Начиталась в этом своем журнале всякой ерунды. Да вы со Спиллером словно брат с сестрой!
Только Арриэтта хотела сказать, — но не сразу смогла найти подходящие слова, — что детская дружба — неплохая проверка для будущего союза, как что-то заслонило от них солнце, и в корзине стало вдруг холодно и сыро. Верхушка оболочки скрылась в тумане, земля внизу стала не видна.
Добывайки уставились друг на друга. Все исчезло, существовала лишь корзина в красных клубничных пятнах, окруженная белой стеной, и они трое, напуганные до полусмерти.
— Ничего страшного, — сказал наконец Под, — мы попали в облако. Я немного выпущу газ.
Они молча смотрели, как он это делает, не сводя глаз с его твердой руки на клапанном рычаге. Им казалось, что она едва движется.
— Самую малость, — объяснил он спокойно. — Сетка намокла, а вода — вещь тяжелая. Это нам поможет. И, кажется, мы нашли ветер.
Внезапно они снова очутились под безоблачным небом; легкий ветерок нес их ко все еще далекой ПЗ.
— Не удивлюсь, — весело сказал Под, — если мы наконец достигли своей ОВ.
Хомили поежилась.
— Мне это вовсе не понравилось.
— И мне, — согласилась с ней Арриэтта.
В корзине ветер совсем не чувствовался, и она повернула лицо к солнцу, с благодарностью нежась в его вернувшихся вдруг лучах.
Они пролетели над группой домов, расположенных вокруг небольшой приземистой церкви. Возле лавки стояли кучкой три человека с корзинами в руках, и до добываек донесся взрыв сердечного смеха. В саду за домом какая-то женщина — они видели ее со спины — развешивала на веревке белье; оно висело совсем неподвижно.
— Там, внизу, почти нет ветра, — заметил Под.
— Да и здесь, не больно много, — отозвалась Хомили.
Несколько минут они молча глядели на землю.
— Не понимаю, почему никто из них не взглянет вверх, на небо! — неожиданно воскликнула Арриэтта.
— Человеки редко смотрят вверх, — сказал Под, — слишком заняты собственными делами.
Он приостановился, подумал.
— Разве что услышат внезапный грохот… или увидят яркую вспышку, или что-нибудь в это роде. Им не надо все время быть начеку, как добывайкам.
— Или птицам, — сказала Арриэтта, — или мышам…
— И всем тем, на кого охотятся, — добавил Под.
— А на человеков кто-нибудь охотится? — спросила Арриэтта.
— Насколько мне известно — никто, — сказал Под. — А пошло бы и им на пользу, побывали бы в нашей шкуре, попробовали бы хоть раз в жизни, каково это.
Под снова замолчал, затем добавил:
— Говорят, они охотятся друг на друга…
— Быть того не может! — возмущенно воскликнула Хомили (для нее, воспитанной согласно строгому кодексу добываек, где первое правило — один за всех и все за одного, слова Пода были равносильны обвинению всей человеческой расы в людоедстве). — Нехорошо так говорить. Под. Ни одно живое существо не может упасть так низко.
— Но я слышал это своими ушами, — не уступал ей Под. — Иногда в одиночку, а иногда скопом: куча на кучу.
— Человеки на человеков?! — переспросила Хомили. — Подумать только!
У нее не укладывалось в голове.
Под кивнул.
— Да, человеки на человеков.
Пораженная его словами, Хомили посмотрела вниз на велосипедиста, точно даже представить себе не могла подобную испорченность натуры. Велосипедист выглядел самым обыкновенным человеком, а на таком расстоянии был даже похож на добывайку. Он ехал, сворачивая то влево, то вправо, по нижнему склону холма, пока не скрылся в воротах кладбища. Хомили недоверчиво проводила его глазами.
Внезапно до них донесся запах тушеной баранины с луком, затем пахнуло ароматом кофе.
— Дело идет к полудню, — сказал Под; не успел он кончить фразы, как часы на церкви пробили двенадцать.
— Меня беспокоят эти вихры, — сказал Под некоторое время спустя, когда шар снова пошел по спирали вниз, оставив реку сбоку. — Они как-то связаны с тем, что земля нагревается от солнца.
— Может быть, перекусим? — внезапно предложила Хомили.
У них было с собой несколько тонких ломтиков ветчины, кусочек сыра, несколько зернышек вареного риса из пудинга и большая долька апельсина, чтобы утолить жажду.
— Лучше еще подождем, — сказал Под, держа руку на рычаге клапана.
Шар шел вниз.
— Почему? — спросила Хомили. — Скоро два часа.
— Знаю, — сказал Под, — но лучше еще повременить… если мы выдержим. Может быть, нам придется выбросить груз… при угрозе аварии… а как ты выбросишь провиант, если он уже съеден?
— Не пойму, о чем ты толкуешь, — проворчала Хомили.
— О том, чтобы кинуть еду за борт, — объяснила Арриэтта; по приказу Пода она оторвала еще два билета.
— Понимаешь, — сказал Под, — тут то одно, то другое, вот я и выпустил слишком много газа.
Хомили ничего не ответила. Несколько минут прошло в молчании.
— Мне не нравится, как мы крутимся, — проговорила Хомили, — сперва церковь была справа, теперь она слева. Понимаешь, трудно сказать, где ты, когда каждую минуту видишь что-нибудь другое.
— Все будет в порядке, — сказал Под, — стоит нам поймать ветер. Оторви еще парочку, — сказал он Арриэтте.
Этого оказалось достаточно: они плавно поднялись вверх и, подхваченные воздушным течением, медленно поплыли к реке.
— Если мы не потеряем этот ветер, — сказал Под, — нам ничто не грозит.
Он пристально смотрел вперед, откуда, испещренные солнечными бликами, к ним приближались, становясь все отчетливей, три высоких тополя.
— Сейчас мы летим прекрасно.
— Ты думаешь, мы можем попасть в Литл-Фордэм?
— Вполне вероятно, — сказал Под.
— Если хочешь знать мое мнение, — сказала Хомили, прищуриваясь, так как полуденное солнце резало ей глаза, — тут все — дело случая: попал или промазал.
— Не совсем, — сказал Под и выпустил немного газа. — Мы станем снижаться медленно, постепенно. Когда окажемся близко от земли, скинем балластную веревку, она действует вроде тормоза. И как только я отдам приказ, Арриэтта сбросит якорь.
Хомили снова замолчала и, не отрываясь, смотрела вперед. Как ни убедительно звучали слова Пода, она не могла не волноваться. Река, змеясь и петляя, плыла им навстречу, пока наконец не оказалась прямо под ними. Дул легкий ветерок. Этот ветерок шелестел листьями трех тополей и колыхал их ветви, протянутые к добывайкам, — казалось, деревья кивали им и манили их к себе. Шар приближался к тополям, словно его тянули на канате.
Под выпустил еще немного газа.
— Пожалуй, размотай балластную веревку, — сказал он Арриэтте.
— Уже?
— Да, — сказал Под. — Надо быть наготове.
Земля, слегка поворачиваясь, все надвигалась.
Вот купа дубов отодвинулась в сторону, и добывайки увидели впереди, под углом к горизонту, так давно утраченный Литл-Фордэм.
— Не верю своим глазам, — прошептала Хомили, когда, вне себя от радости, они глядели прямо в сад мистера Потта.
Им были видны рельсы, поблескивающие на солнце, флюгер, сверкающий на верхушке колокольни, неровные крыши домов вдоль узкой Главной улицы и печная труба их собственного, милого сердцу Виноградного домика. Им был виден палисадник перед домом мистера Потта и за темной зеленью изгороди из боярышника — солнечный кусок улицы. По ней большими шагами, свободно, молодо шла фигура в костюме из твида. Добывайки знали, что это мисс Мензиз, которая направляется домой пить чай. "А мистер Потт, подумала Арриэтта, — уже успел уйти".
Воздушный шар спускался все быстрей.
— Осторожней, Под, — взмолилась Хомили, — ты окунешь нас прямо в реку.
И тут в дальнем конце сада возникло что-то, похожее на полупрозрачную ленту. Опустившись еще ниже, они увидели, что это крепкая проволочная сетка, идущая вдоль берега реки. Мистер Потт принял меры предосторожности и надежно оградил свои сокровища.
— Давно пора, — мрачно сказала Хомили. Затем, вдруг отчаянно вскрикнула и прижалась к стенке корзины: река стремительно вздымалась им навстречу.
— Приготовь якорь! — крикнул Под.
Но в этот самый момент корзина ударилась о воду и накренилась на бок; в кучах брызг их по-/ тащило вперед. Все трое потеряли равновесие и, по колено в бурлящей воде, вцепились в стропы; шар плясал на волнах. Поду удалось закрыть клапан, а Арриэтта, держась одной рукой, другой пыталась освободить якорь. Но Хомили, прежде чем ей успели помешать, в панике кинула за борт кусок сыра. Под ее вопли шар резко подпрыгнул вверх, а затем также резко остановился. Рулон билетов пролетел между добывайками и, упав в реку, поплыл по течению. Если бы добывайки не держались за стропы, они последовали бы за рулоном; их подбросило в воздух, а затем они свалились друг на друга обратно в корзину; английские булавки, из которых был сделан якорь, застряли в проволочной сетке. Ограда так тряслась, скрипела и гнулась, будто ее вот-вот выдернут из земли, а когда Под, уцепившись за рычаг клапана, посмотрел вниз, он увидел, что острие булавки отходит в сторону.
