Сашка ещё плохо понимал, где он. Он только с жадностью смотрел на окошко «кошачий глаз», на косо повисшую раму, на солнечный луч, наполненный цветными пылинками.
Сашка осторожно повернул голову. Он ещё боялся вспугнуть всё это, боялся, что всё исчезнет: и чердак, и куча старого хлама, и тишина. Он чуть наклонил голову и скосил глаз. Сундучок. Он сидел на сундучке.
На коленях у него что-то слабо шевельнулось.
На коленях у него лежал раскрытый дневник. Сквознячок пролез между листами и перебирал их. Сашка с трудом разжал затёкший, судорожно сжатый кулак. С ладони спрыгнул ластик, упал на пол и упруго скакнул в темноту.
Сашка глянул в дневник. Двойка! Двойка! Милая! Живая и здоровая! Стоит себе как ни в чём не бывало, будто её никто и не стирал резинкой.
Безумная радость охватила Сашку. Значит, всё! Значит, ничего и не было! Ни пожара, ни аварии, ни «Степана Разина», лежащего на боку. Ничего, ничего!..
Сашка вскочил на ноги. Ура! Он затанцевал по чердаку, и луч солнца замутился от клубов пыли.
Какое счастье! Ну и пусть папа посердится. Пускай даже ремнём… Переживёт он это. Пусть он не поедет с классом на катере. Не поедет с Катей.
Сашка вспомнил светлые сощуренные глаза Кати. Как она засмеялась там, на обрыве, когда со «Степаном Разиным» случилась беда!
И вдруг Сашка понял, что, хотя этого теперь как будто и не было вовсе, он никогда не забудет этот смех.
Тяжёлая туча стала наползать на солнце. На чердаке сразу же потемнело. Чернота надвинулась на солнце. И вся куча старья опять показалась таинственной и странной.
«Почему же кончилось волшебство? – подумал Сашка. – Я тогда не разобрал до конца, что там было…»
Ему не хотелось даже прикасаться к Волшебной Энциклопедии. Он наморщил лоб, вспоминая:
– Мне свидетель звёздный Лев,
Свет Стрельца и Водолея!
Волшебства сломай печать!
Только жи… не жа…
И себя преодо…
Смо… сно… всё… на…
И вдруг буквы сами собой подставились, и Сашка как-то легко и просто понял, что там было написано.
– Мне свидетель звёздный Лев,
Свет Стрельца и Водолея!
Волшебства сломай печать!
Только жизни не жалея
И себя преодолев,
Сможешь снова всё начать!..
Сашка разгрёб пыльный хлам и сунул сундучок в самую глубину. Завалил досками, припёр сломанным велосипедом, а сверху ещё положил стул.
Тут уж её никто не найдёт. Эта Волшебная Энциклопедия – опасная штука. Ещё попадёт в руки какому-нибудь Гришке. Он чёрт-те что натворит.
– Пусти! Я тебя трогала, да? – раздался со двора тонкий плачущий голос.
Сашка выглянул в слуховое окошко. Ну, так и есть: Гришка сцапал Лёльку. Он обмотал вокруг кулака её косичку – крысиный хвост и медленно, безжалостно подтягивал её к себе. Лёлька старалась вытянуть косу из его кулака, и лицо её сморщилось от боли.
И тут Сашка понял, что он ударит Гришку. Сейчас сбежит вниз и ударит его… изо всей силы. Что бы потом Гришка с ним ни сделал, всё равно он будет драться с Гришкой до последнего.
– Ты что делаешь? – яростно заорал Сашка, наполовину высовываясь из окна. – А ну, пусти её! Зубы тебе мешают? Так я их тебе сейчас пересчитаю!
Гришка в изумлении поднял голову и застыл.
И Лёлька подняла кверху бледное маленькое лицо. И на лице её был только испуг, никакой радости.
– Вот ненормальный, – сказал Гришка, сплюнул, выпустил Лёлькину косичку и пошёл к калитке. Вид у него был такой, что ему просто лень связываться с Сашкой, что у него есть дела поважнее.
Но Сашка видел, что Гришка идёт чуть-чуть быстрее. Совсем чуть-чуть. Самую малость. Но всё же торопится.
Сашка был мальчишка. И он прекрасно понимал, что это значит.
Его так и обожгло изнутри жаром от гордости.
Сашка выкарабкался на лестницу, приладил доску на место и побежал вниз.
Он думал о том, что, когда он уже исправит эту двойку и дома все забудут о ней, он очень попросит маму, чтобы она забрала к ним Лёльку.
Похоже, что она там никому не нужна. А если даже они не отдадут им Лёльку, то всё равно: пусть только попробует кто-нибудь её тронуть, пусть только попробует.
Приключения плюшевого тигра
Прежде чем я расскажу вам всю эту невероятную историю, вы должны узнать, что случилось в этот день рано утром.
Было воскресенье. Поэтому Серёжа Скворцов решил сходить в кино, а его мама собиралась пойти по всяким своим взрослым делам.
Мама надела очки и посмотрела на Серёжу. Потом она сказала таким голосом, от которого сразу десять сыновей могли покраснеть с головы до ног.
– Ах! – сказала она. – Посмотри на свои брюки. Я их только вчера погладила. Ну как ты огорчаешь меня своей рассеянностью и своими брюками! А ещё идёшь в кино вместе с Наташей…
Серёжа посмотрел на свои мятые брюки и покраснел. Брюки были мятые потому, что вчера он лёг в постель и забыл их снять. Правда, потом он вспомнил, но было уже поздно…
Нет, чтоб не терять времени зря, лучше сразу сказать вам всю правду о Серёже Скворцове. Человек он был просто замечательный, хороший друг и отличник почти по всем предметам. Но была у него одна ужасная черта характера: Серёжка Скворцов был рассеянный.
И вот мама, зная его характер, потому что она была его мама, уходя, сказала ему:
– Серёженька, умоляю тебя, когда пойдёшь в кино, проверь газ на кухне, не оставляй свет в передней, дверь один раз захлопни и два раза дёрни.
Затем мама надела перед зеркалом голубую шляпку с пёрышком, поцеловала Серёжку и ушла.
А Серёжа поглядел в зеркало на свои мятые брюки, и вдруг ему пришла в голову одна мысль: он решил их погладить. А что тут такого особенного? Он уже два раза в жизни гладил сам себе брюки. Серёжа поставил утюг на узорную металлическую подставку и сунул вилку в чёрный штепсель. А когда через пять минут он послюнявил палец и потрогал утюг, то утюг зашипел на него, как гусь.
Серёжка уже отгладил одну штанину, но тут зазвонил телефон. Это была Наташа Петрова.
– А я тебя жду-жду на углу. Уже, наверно, полчаса жду! – сказала Наташа своим красивым голосом, как будто она говорила из стеклянной телефонной будки в прозрачную стеклянную трубку.
– Сейчас иду! – крикнул Серёжа. – Подожди!
Он прямо-таки прыгнул в брюки, выключил газ на кухне, погасил свет в передней, один раз захлопнул, а потом два раза дёрнул входную дверь и сломя голову побежал вниз по лестнице.
«Все думают, что я рассеянный, – подумал он, – а я вот взял и ничего не забыл…»
Вот что случилось в воскресенье утром. А теперь послушайте, что было дальше…
В комнате было тихо-тихо.
Солнце бесшумно светило в открытое окно. Разноцветные пылинки кувыркались в широком жёлтом луче, но тоже делали это совсем тихо.
Серёжкин плюшевый тигр, лежавший на диване и давно уже ставший не то игрушкой, не то подушкой, зашевелился и с усилием встал на четыре лапы.
Оттого, что он редко слезал с дивана, и оттого, что на него часто садились, опилки, которыми он был набит, свалялись в один комок, и тигр двигался с большим трудом.
Плюшевый тигр сделал несколько шагов и скатился прямо под стол.
«…Раз уж я набит опилками, – рассуждал он, вылезая из-под стола, – я не буду отрицать, что стол и диван мои родственники. Нечего задирать нос, особенно перед теми, у кого вообще нет носа. И всё-таки это очень дальняя родня…»
А самой близкой своей родственницей плюшевый тигр считал мамину меховую шубку, жёлтую с чёрными полосками. Она была такая добрая и пушистая!.. Когда зимой мама надевала эту шубку, тигр любил думать о том, что Серёжкина мама немного и его мама.
Для начала плюшевый тигр решил сделать зарядку. Он стал приседать на задних лапах, разводя в стороны передние, стараясь глубоко дышать, чтобы получше проветрить свои опилки. При этом он пел такую песенку:
– Сказать по правде: мой диван
Имеет маленький изъян.
Ведь там, где есть диваны,
Чудесные диваны
(Я сам не знаю почему),
Не скачут обезьяны.
Сказать по правде: океан
Не омывает мой диван.
Ведь там, где океаны,
Большие океаны
(Я сам не знаю почему),
Там не стоят диваны.
А потом ему захотелось попрыгать по комнате. Сначала он прыгнул на низкую табуретку, потом на стул с высокой спинкой, а оттуда прямо на стол.
И вдруг – ой!
Плюшевый тигр с разгона ткнулся носом в раскалённый утюг.
Тигр взвизгнул и отскочил в сторону. Он сразу же почувствовал носом запах палёного. Конечно, очень легко почувствовать носом запах палёного, когда ты спалил свой собственный плюшевый нос.
