И вали засмеялся так, что стали видны его клыки, в сказал: «О малоумный! Я три раза видел во сне говорящего, который говорил мне: «В Багдаде, в таком-то квартале, есть дом такого-то вида, и во дворе его садик, и там водоём, а под ним деньги в большом количестве; отправляйся к ним и возьми их, – и не поехал, а ты по своему малоумию ездил из города в город из-за сновидения, которое тебе привиделось, и это спутанные грёзы». И потом он дал ему денег и сказал: «Помоги себе этим, чтобы возвратиться в свой город…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Триста пятьдесят вторая ночь
Когда же настала триста пятьдесят вторая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что вали дал багдадцу денег и сказал ему: «Помоги себе этим, чтобы возвратиться в свой город». И человек взял их и вернулся в Багдад. А дом, который описал вали, был домом этого человека, и, прибыв в своё жилище, он стал копать под водоёмом и увидел большие деньги, и Аллах расширил его достаток, и это удивительное совпадение.
Рассказ об аль-Мутеваккиле и его невольнице (ночи 352–353)
Рассказывают также, что во дворце повелителя правоверных, аль-Мутеваккиля было четыреста наложниц: двести румиек я двести туземок и абиссинок. И Убейд ибн Тахир подарил аль-Мутеваккилю четыреста невольниц: двести белых и двести туземок и абиссинок. И среди них была невольница по имени Махбуба, из уроженок Басры, и была она превосходна по красоте и прелести, изяществу и изнеженности, и играла на лютне и хорошо пела и слагала стихи и писала отличным почерком. И аль-Мутеваккиль увлёкся ею и не мог вытерпеть без неё ни одной минуты. И когда невольница увидела его склонность к ней, она возгордилась и не была благодарна за милость. И аль-Мутеваккиль прогневался на неё великим гневом и покинул её, и не позволил обитателям дворца говорить с нею, и она прожила так несколько дней. А аль-Мутеваккиль чувствовал к ней склонность, и в какой-то день утром он сказал своим собеседникам: «Я видел сегодня ночью во сне, что помирился с Махбубой». И они ответили ему: «Мы ждём от Аллаха великого, что это будет наяву».
И в то время как они разговаривали, пришла одна служанка и тихо сказала что-то аль-Мутеваккилю, и тот вышел из залы и вошёл в покой женщин. А служанка, говоря потихоньку с аль-Мутеваккилем, вот что сказала ему: «Мы услышали из комнаты Махбубы пенье и игру на лютне и не знаем причину этого».
И когда аль-Мутеваккиль дошёл до её комнаты, он услышал, что невольница поёт под лютню, хорошо играя, и говорит такие стихи:
«Хожу по дворцу, не видя, кому бы я
Пожаловаться и слово сказать могла,
И кажется, что провинность свершила я,
И нет для меня спасенья и раскаяния.
Найдётся ли мне заступник пред тем царём,
Что в грёзах для примиренья пришёл ко мне?
Но, снова когда настала заря для вас,
К разлуке он вновь вернулся, порвав со мной».
И когда аль-Мутеваккиль услышал её слова, он удивился этим стихам и такому диковинному совпадению, что Махбуба увидела сон, совпадающий с его сном. И он вошёл к ней в комнату, и, когда он вошёл в её комнату и Махбуба услышала это» она поспешила подняться и склонилась к его ногам, целуя их, и сказала: «Клянусь Аллахом, о господин, я видела его происшествие во сне вчера ночью и, пробудившись от сна, сложила эти стихи». – «Клянусь Аллахом, я видел такой же сон!» – сказал аль-Мутеваккиль, и потом они обнялись и помирились, и аль-Мутеваккиль пробыл у неё семь дней с ночами. А Махбуба написала мускусом у себя на щеке имя аль-Мутеваккиля (а имя его было Джафар), и, увидав своё имя, написанное на её щеке мускусом, он произнёс:
«О мускусом «Джафар» на щеке написавшая,
Души мне дороже, кто писал то, что вижу я!
И если персты её вдоль щёк строку вывели,
То в сердце моё они вложили не мало строк.
О ты, кого Джафар сам хранит средь других людей, –
Напитком твоим Аллах пусть Джафара напоит!»
И когда аль-Мутеваккиль умер, его забыли все невольницы, которые были у него, кроме Махбубы…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Триста пятьдесят третья ночь
Когда же настала триста пятьдесят третья ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда аль-Мутеваккиль умер, его забыли все невольницы, которые были у него, кроме Махбубы, – она не переставала печалиться о нем, пока не умерла, и её похоронили с ним рядом, да помилует их всех Аллах!
Рассказ о женщине и медведе (ночи 353–355)
Рассказывают также, что был во времена аль-Хакима биамр-Аллаха[2] один человек в Каире, по имени Вардан, и был он торговец бараньим мясом. И одна женщина приносила ему каждый день динар, вес которого был близок к весу двух с половиной динаров египетскими динарами, и говорила ему: «Дай мне ягнёнка», – и приводила с собой носильщика с корзиной. И мясник брал у неё динар и давал ей ягнёнка, а она давала его нести носильщику и брала его с собой и уходила в своё жилище, а на следующий день на заре приходила. И этот мясник получал с неё каждый день динар, и она делала так долгое время. И в какой-то день мясник Вардан стал думать о её деле и сказал про себя: «Эта женщина каждый день покупает у меня на динар, не пропуская ни одного дня, и покупает на деньги! Это удивительное дело!» Потом Вардан спросил носильщика в отсутствие женщины и сказал ему: «Куда ты ходишь каждый день с этой женщиной?» И носильщик ответил: «Я в крайнем удивлении из-за этой женщины. Она каждый день заставляет меня носить от тебя ягнёнка и покупает съестного, плодов, свечей и закусок ещё на динар, и берет у одного человека, христианина, две бутылки вина и даёт ему динар и заставляет меня все это нести. И я иду с нею к Садам Везиря, и потом она завязывает мне глаза, чтобы я не видал на земле того места, куда я ставлю ногу, и берет меня за руку, и я не Знаю, куда она меня ведёт. И зачтём она говорит мне: «Поставь здесь». А у неё есть другая корзина, и она отдаёт мне пустую и берет меня за руку и возвращается со мной на то место, где она завязывала мне глаза повязкой, и развязывает её и даёт мае десять дирхемов». И мясник сказал: «Аллах да подаст ей помощь!» Но он стал ещё больше думать о её деле, и возросло его беспокойство, и он провёл ночь в большом волнении. И говорил Вардан-мясник: «И наутро она пришла ко мне, по обычаю, и дала мне динар и взяла ягнёнка и отдала его нести носильщику и ушла, а я поручил лавку мальчику и последовал за шей, так что она меня не видела…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Триста пятьдесят четвёртая ночь
Когда же настала триста пятьдесят четвёртая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Вардан-мясник говорил: «И я поручил мальчику и последовал за женщиной, так что она меня не видела, и все время смотрел на неё, пока она не вышла из Каира. И я крался за ней, пока она не достигла Садов Везиря, а я все скрывался. И женщина завязала носильщику глаза, а я следовал за нею, пока она не пришла к горе. И она подошла к одному месту, где был большой камень, и сняла корзину с носильщика, и я подождал, пока она вернулась с носильщиком и пришла назад и вынула все, что было в корзине, и скрылась, и некоторое время её не было. И тогда я подошёл к тому камню и поднял его и вошёл и увидел за камнем открытую опускную дверь из меди и ступеньки, ведущие вниз. И я стал спускаться по этим ступенькам понемногу, понемногу, пока не дошёл до длинного прохода, где было много света, и шёл по нему, пока не увидел подобие двери, ведущей в комнату. И я осмотрелся по углам и увидел нишу со ступеньками за дверью комнаты, и поднялся по ним и увидел маленькую нишу с окошечком, выходившим в ту комнату. И, заглянув в комнату, я увидел, что женщина взяла ягнёнка и отрезала лучшие его части и стала их варить в котле, а остатки бросила большому медведю могучего вида. И медведь съел ягнёнка до конца, пока она стряпала. А потом женщина вдоволь поела и разложила плоды, свежие и сухие, и поставила вино, и стала пить из кубка и поить медведя из золотой чаши, пока её не охватил дурман опьянения. И тогда она сняла исподнее и легла, а медведь поднялся и упал на неё, и она давала ему лучшее, что есть у потомков Адама, пока он не кончил и не сел. Но потом он подскочил к ней и упал на неё, а окончив, сел и отдохнул, и он не прекращал этого, пока не сделал так десять раз, а после того они оба упади без памяти и стали неподвижны. И тогда я сказал в душе: «Вот время воспользоваться случаем!» И спустился вниз, а со мной был нож, который режет кости прежде мяса. И, оказавшись подле них, я увидел, что у них не шевелится ни одна жилка из-за труда, который достался им. И, приложив нож к горлу медведя, я опёрся на него и прикончил медведя, отделил ему голову от тела, и раздался великий хрип, точно гром, и женщина проснулась, испуганная, и, увидав, что медведь зарезан, а я стою с ножом в руке, вскрикнула страшным криком, так что я подумал, что дух из неё вышел, и сказала мне: «О Вардан, это ли будет воздаянием за милость!» – «О враг самой себе, – отвечал я, – разве для тебя нет мужчин, что ты делаешь это позорное дело?» И она опустила голову, не давая ответа, не спуская глаз с медведя, голова которого была отделена от тела. «О Вардан, – сказала она потом, – что тебе любезнее – выслушать то, что я тебе скажу, – и это будет причиной твоего спасения…»
