— И я так думаю. Дай только срок, потерпи немного…
Но день шёл за днём. И холода прошли. И наступило тёплое душистое лето. А белки всё не было. И Сашенька забыл о ней думать…
История третья
Про мухомора, который стал великаном
Сад у них был очень большой. Такой большой, что в нём ничего не стоило заблудиться. Особенно Сашеньке. Ведь он был ещё совсем маленький.
Росли в этом саду разные деревья: сосны, ёлки, берёзы и даже одна груша. Но больше всего в саду было вишнёвых кустиков и кустов бузины. В одном месте, как раз за домом, были настоящие заросли бузины. Прямо бузиновый лес!
Однажды утром папа сказал:
— Пошли, мальчик! Сейчас я тебе кое-что покажу…
Он взял Сашу за руку, и они отправились как раз к тем зарослям бузины, которые росли за домом. Когда же они подходили к этим зарослям, папа вдруг замурлыкал тихим-тихим голосом:
— Тирли-мирли-пирли-гиб,
Мы сейчас увидим гриб!
И что же! Среди кустов бузины в зелёной траве они увидали маленький грибок. Его красная шляпка была вся в белых пятнышках.
— Му-хо-мор! — сказал папа. — Красивый гриб, только очень ядовитый. Трогать его нельзя. Понял?
— Понял, — ответил Саша.
Они полюбовались красным грибком с белыми пятнышками на шляпке, а потом пошли заниматься важными хозяйственными делами. А дела были такие: они с папой чинили забор. Папа приколачивал гвоздями жерди в тех местах, где они были сломаны, а Саша подавал ему нужные гвозди — то очень большие, то средние.
На следующее утро папа опять сказал Саше:
— Пошли, мальчик, поглядим, как поживает наш мухоморчик…
А утро было тёплое-тёплое. Птицы пели. Солнечные лучи так и бегали, так и прыгали, так и шныряли по всему саду, по всем деревьям, по всей траве, по всем цветам и по всем кустам бузины с кистями красных ягодок.
И опять папа замурлыкал тихим-тихим голосом:
— Тирли-мирли-пирли-гоп,
Очень вырос наш грибок!
Ну и папа! Всё-то он знает… Тот самый грибок, который вчера еле-еле высовывался из травы, теперь стоял на высокой белой ножке, а шляпка у него была с чайное блюдце.
— Ну и вымахал! — сказал папа. — Видно, по душе ему пришлось это местечко.
А местечко и правда было славное — тёмно-зелёные листья бузины и мягкая травка. Такая мягкая, что ходить по ней босиком было одно удовольствие.
— Его всё равно трогать нельзя? — спросил Саша. — Он всё равно ядовитый?
— Очень ядовитый. Особенно для мух. Потому и называется мухомор. Мух морит, понял?
А ещё на следующее утро уже сам Саша позвал папу смотреть мухомор.
— Пошли? — сказал он папе.
— Пошли! — И папа положил на пенёк возле забора молоток, которым вбивал гвозди.
— Спой ему песенку, — попросил Сашенька, когда они подходили к бузиновым зарослям.
И папа снова запел тихим-тихим голосом:
— Тирли-мирли-пирли-бам,
Стал грибок наш великан!
— Вот это да! — воскликнул Саша, когда увидел мухомор.
Теперь шляпка у него была чуть ли не с суповую тарелку, а каждое белое пятнышко с большую горошину. Он стал настоящим великаном, их красный мухоморчик!
— Я хочу его немножко потрогать, — сказал Саша и подошёл к мухомору-великану.
— Разве ты забыл? — спросил папа. — Мы же с тобой договорились…
— Немножко, совсем немножко, — не отставая, просил Саша и даже протянул руку к мухомору. Ему хотелось не только погладить красную шляпку с белыми пятнышками, но даже отщипнуть кусочек: а может, он сладкий вроде леденца?
— Пошли, мальчик, — сказал вдруг папа. — Нас с тобой работа ждёт, а мы тут прохлаждаемся.
Он взял Сашину руку, и они отправились чинить забор: работы у них было ещё порядком.
А к вечеру из Москвы ждали Машеньку. К вечеру она и приехала.
— Вот она, наша старшая дочка, — сказал папа, поглядев на калитку.
И бабушка сказала:
— В самый раз! Сейчас будем ужинать, всё готово!
И загремела, зазвенела, забренчала кастрюльками, тарелками, ложками, вилками… Очень много всего нужно поставить на стол, когда они впятером — папа, мама, бабушка, Машенька и он, Саша, — садятся за стол ужинать или обедать!
Но Саша не стал ждать, пока Маша подойдёт к крыльцу, он сам кинулся ей навстречу. Скорей-скорей по дорожке мимо грушевого дерева, на котором не было ни одной груши, мимо раскидистой яблоньки, мимо клумбы с высокими жёлтыми цветами, мимо вишнёвых кустиков… Скорей-скорей к калитке, навстречу Машеньке!
— Сашка, как живёшь? — крикнула Маша и подняла его выше своей головы.
— Хорошо живу, — сказал Саша. — Пошли, я покажу тебе великана…
— Настоящего? — удивилась Машенька.
— С красной шляпой на голове. — И Саша потянул её к кустам бузины. Не дойдя до кустов, он запел, точь-в-точь как папа, тихим-тихим голосом:
— Тирли-мирли-пирли-бам,
Наш грибок стал…
Ну и чудеса творятся на свете!
— Где же твой великан в красной шляпе? — спросила Маша. — Ну? Где он?
Сашенька и сам не знал. Никакого мухомора-великана тут и в помине не было. Только зелёная трава чуть-чуть шевелилась, только зелёные листья на бузине чуть-чуть колыхались да солнечные зайчики бегали и тут и там.
— Ну? — снова спросила Машенька. — Где он? Это ты нарочно про великана выдумал?
— Нет, я не выдумывал, — сказал Саша. Он совсем расстроился.
— Выдумал, выдумал… — засмеялась Маша. А потом крикнула: — Папа, ты только послушай, что наш Сашурик сочиняет… Про какого-то великана! Выдумщик…
А папа тут как тут. Шаги у него большие, широкие. Три шага — и он уже рядом, возле дочки и сына.
— Ничего он не выдумывал… Сейчас ты увидишь нашего великана. Просто он немного позабыл к нему дорогу.
Папа взял Сашу за руку, обогнул куст бузины и запел тихим-тихим голосом:
— Тирли-мирли-пирли-бом,
Полюбуйтесь-ка грибом!
И они увидели: под кустом бузины стоит мухомор-великан во всей своей красе. Пожалуй, он ещё подрос и стал теперь Саше по коленки.
— Ну? — спросил Сашенька. — Теперь видишь?
— Ну, теперь-то я, конечно, вижу! — ответила Маша.
История четвёртая
Про вишни, которые пели песенки
Было у Саши в саду одно любимое местечко. Если идти по дорожке от крыльца к калитке, то налево, за вишнёвыми кустами, стояла скамейка. Скамейка эта была не простая, а с высокой спинкой. На ней было хорошо делать куличики. А перед скамейкой лежала высокая горка жёлтого песочка, позади же скамейки росли молодые сосенки. Когда припекало солнце, они пахли смолой.
В мае стало совсем тепло, и на вишнёвом деревце, на том, которое стояло на самом солнцепёке, распустился цветок. Сперва один-единственный. У цветка было пять тоненьких белых лепестков, а серёдка жёлтая и мохнатая. Цветок покачивался на длинном стебельке и радовался, как славно кругом, как много солнца.
Папа подвёл Сашу к вишнёвому деревцу, поднял его, чтобы он получше разглядел цветок.
— Летом вместо него будет красная вишня, — сказал он.
Саша попросил:
— Давай сорвём, пусть из него сейчас же будет вишня.
— Э-э нет, — сказал папа. — Тогда никакой вишни не будет, он просто засохнет.
Потом, через день или через два, раскрылся ещё один цветок. И ещё один. И ещё… И вскоре все кусты — и маленькие, и большие, и те, которые были уже почти взрослыми деревцами, — все покрылись белыми цветами.
И стояли они почти не шевелясь, греясь на солнце, и потихоньку шептали: «Шу-шу-шу, как хорошо… шу-шу-шу, как хорошо…»
А может, вовсе и не они шептали, а жужжали пчёлы. Пчёл тут было множество. Они то и дело перелетали с цветка на цветок, с цветка на цветок и жадно впивались туда, где была жёлтая мохнатая серёдка.
— Мёд собирают на зиму, — сказал папа.
— Все, все, все цветы станут вишнями? — спросил Саша, издали поглядывая на пчёл, которых очень боялся.
— Не все, а многие, — сказал папа. — Те, на которых побывают пчёлы.
«Значит, много будет вишен, — подумал Саша. — Ведь пчёлы побывали на всех цветках».
И всё-таки он не верил, что цветы станут вишнями…
А потом вдруг поднялся ветер. И тогда вишнёвые лепестки полетели, полетели, полетели какие куда… Одни на траву, другие на скамейку, а многие улетели за забор, на колхозное поле. Только один взял да уселся Саше на голову и запутался среди его кудрявых волосиков. Вечером мама его отыскала.
— Видишь, — сказала она, — так целый день и проходил с лепестком.
— Он от вишни, — сердито сказал Саша. — Все цветы облетели… Не могли дождаться, пока станут ягодами.
Мама засмеялась:
— Так и надо. Всё равно будут вишни…
