– Ты рассердишься. Твоя мама тоже. Значит, нам следует придумать новую картинку для «сшо». Давай нарисуем пятнистую змею; она шипит «сш-сш», а простая змея шипит только «с-с-с-с».
– Ну, я не знаю, как нарисовать пятна, – сказала Тефи. – Кроме того, торопясь, ты, пожалуй, забудешь о них. Тогда я подумаю, что нацарапано «со», а не «сшо»; мамочка все-таки поймает меня и заставит развешивать шкуры. Нет, лучше нарисуем эти ужасные высокие колья и жердь для просушки кож; тогда мы будем знать наверняка. Я нарисую их около шипящей змеи. Вот. – И она нарисовала это (10):
– Пожалуй, так удобнее. Твой рисунок очень похож на наши жерди, – со смехом заметил Тегумай. – Слушай, теперь я сделаю еще один звук, в котором будет и змея и жерди. Я говорю «сши». Ты знаешь, племя Тегумая называет так копье или острогу, Тефи. – И он засмеялся.
– Не смейся надо мной, – сказала Тефи; она вспомнила о своем письме-картинке и о грязи в волосах чужого человека. – Нацарапай две или три остроги, отец.
– На этот раз у нас не будет ни бобров, ни холмов. Хорошо, – сказал Тегумай. – Чтобы обозначить остроги, я просто проведу прямые линии. – И он нацарапал вот это (11):
– Даже твоя мама не подумала бы, будто этот рисунок обозначает, что кого-то убили.
– Перестань, папа. Мне так неприятно. Лучше скажи еще что-нибудь. Мы придумываем такие хорошие вещи.
– Гм, – откашлялся Тегумай и задумчиво посмотрел вверх. – Ну, хорошо, «сшю» – это значит небо.
Тефи быстро нарисовала змею и жердины. Потом задумалась и сказала:
– Мы должны придумать новую картинку для последнего звука.
– Сшю, сшю, ю-ю! – протянул Тегумай. – Знаешь, этот звук похож на звук, обозначенный круглым яйцом, только потоньше, понежнее.
– Тогда нарисуем очень тонкое яйцо и представим себе, что это не яйцо, а лягушка, которая несколько лет голодала.
– Н-нет, – сказал Тегумай. – Торопясь, мы можем плохо нарисовать тоненькое яйцо и потом принять его за яйцо обыкновенное, круглое. Не годится… «Сшю, сшю, сшю»… Вот что сделаем: мы нацарапаем яйцо и покажем, что его скорлупа тонкая, что ее легко разбить прутом или палочкой. Поэтому рядом с яйцом нацарапаем стоячую палку, и, чтобы показать, что эти две вещи, то есть яйцо и палка, обозначают один звук, соединим их тоненькой веточкой. Нарисуем что-нибудь вроде этого. – И вот что нарисовал Тегумай (12):
– О, как хорошо! Это лучше худой лягушки! Ну, дальше! – сказала Тефи, размахивая зубом акулы.
Тегумай продолжал царапать бересту, и его рука дрожала от волнения. Он рисовал долго; наконец, вот что у него вышло (13):
– Смотри внимательно, Тефи, – сказал Тегумай, – и постарайся понять, что это значит на наречии племени Тегумая. Если ты все поймешь, мы открыли великую тайну.
– Змеи; жерди; яйцо и палки; хвост карпа и рот карпа, – прочитала Тефи. – Сшю-уа. Небесная вода (дождь). – В эту минуту на ее руку упала капля; небо давно хмурилось. – Дождь идет, папа. Ты это хотел сказать мне?
– Конечно, – ответил Тегумай, – и я сказал тебе про дождь, не произнеся ни одного слова.
– Мне кажется, я все поняла бы через минуту, но дождевая капля окончательно объяснила мне, что ты написал. Я никогда теперь не забуду. «Сшю-уа» – значит «дождь», или «скоро пойдет дождь». Знаешь что, папа? – она вскочила и стала прыгать вокруг отца. – Может быть, ты когда-нибудь уйдешь раньше, чем я проснусь, и перед уходом нацарапаешь «сшю-уа» на закопченной стене; тогда я пойму, что собирается дождь, и захвачу с собой мой капюшон из бобровой шкуры. Вот мама удивится.
Тегумай тоже вскочил и запрыгал. (В те времена, моя любимая, папа и мама прыгали, не смущаясь.)
– Я захочу тебе сказать, что пойдет дождь, но несильный, и что ты все-таки должна прийти к реке; скажи, что же тогда придется мне нарисовать? Скажи это на наречии Тегумая.
– Сшю-уа-лас-уа-мару. (Небесная вода окончится; к реке приди.) Сколько новых звуков. Право, уж не знаю, как мы обозначим их.
– А я знаю, знаю, – перебил ее Тегумай. – Погоди минуту, Тефи; мы сделаем еще кое-что и закончим на сегодня. У нас есть уже «сшю-уа», правда? Ну вот «лас» – вещь трудная. Ла-ла-ла! – прокричал Тегумай, помахивая зубом акулы. – Лас!
– В самом конце шипящая змея; перед змеей рот карпа. «Ас, ас, ас». Нам нужно только «л», – сказала Тефи.
– Правда, но мы должны придумать «л». И знаешь, мы первые люди в мире, которые начали делать это, Тефимай.
– Я очень рада, – сказала Тефи, но зевнула; она сильно устала.
– «Лас» – значит ломать, прекращать, оканчивать, Правда? – спросила она.
– Правда, – согласился Тегумай. – «Уа-лас» – значит: в котле нет больше воды, в котором твоя мама варит пищу, когда я ухожу на охоту.
– А «сши-лас» значит, что твоя острога сломана. Ах, если бы я вспомнила это вместо того, чтобы царапать глупых бобров для того чужого человека.
– «Ла, ла, ла», – повторил Тегумай, помахивая своей палкой и хмуря брови. – Вот досада-то! – Я могу без труда нарисовать «сши», – продолжала Тефи. – Потом можно нарисовать твою сломанную острогу. Смотри. – И вот, что нацарапала Тефи (14):
– Именно то, что нужно, – сказал Тегумай. – Это «л» совсем не такое, как другие знаки; значит, нацарапаем «лас». Смотри, Тефи. – И он нарисовал вот это (15):
– Теперь «уа». Ах, да мы это уже делали. Ну, – мару. «Му-мум-мум-мум». Для этого нужно закрыть рот. Хорошо, нарисуем закрытый рот. Что-нибудь вот в таком роде. – И вот что нарисовал Тегумай (16):
– Теперь открытый рот карпа. Значит, выходит «ма». Но что мы придумаем для «р-р-р-р», Тефи?
– Это шум сердитый; так шумит валун, когда он вырвется из-под твоей ноги и завертится на каменистом берегу.
– Ты говоришь – завертится? Повернется, обежит кружок и остановится? Вот так бежит камешек, который как будто кричит «р-р-р»? Смотри. – И вот, что нарисовал Тегумай (17):
– Да, да, – ответила Тефи. – Только зачем столько значков? Довольно двух.
– Одного достаточно, – сказал Тегумай. – Если наша игра со временем сделается той важной вещью, которой, мне кажется, она должна быть, чем проще будут наши картинки звуков, тем лучше. – И вот что он нарисовал (18):
– Готово, – сказал Тегумай, подпрыгнув на одной ноге. – Я нарисую все картинки рядком, как мы вешаем рыб на жилу оленя.
– А не лучше ли между отдельными словами поставить по маленькой палочке, чтобы они не терлись друг о друга; знаешь, как мы это делаем, когда сушим карпов?
– Нет, между словами я оставлю пустые пространства, – сказал Тегумай. – И он с большим усердием нацарапал все знаки на куске свежей березовой коры.
Вот что вышло у него (19):
– Сшю-уа-лас уа-мару, – прочитала Тефи.
– Ну, на сегодня довольно, – сказал Тегумай. – Ты устала, Тефи. Ничего, дорогая; завтра мы окончим дело, и о нас будут вспоминать через много-много лет после того, как люди срубят самые большие деревья в наших лесах и расколют их на дрова.
Они ушли домой. Весь вечер Тегумай сидел с одной стороны костра, а Тефи с другой; оба рисовали знаки на закопченной стене, посматривали друг на друга и посмеивались. Наконец, Тешумай сказала:
– Право, Тегумай, ты еще хуже, чем моя Тефи.
– Пожалуйста, не сердись, мама, – попросила ее Тефи. – Это только наш удивительный сюрприз, и мы расскажем тебе о нем, когда он будет готов; теперь же, пожалуйста, не расспрашивай меня, потому что тогда я непременно проговорюсь.
Тешумай перестала расспрашивать свою дочку. На следующее утро Тегумай очень-очень рано ушел к реке, чтобы подумать о новых картинках для звуков, и, когда Тефи проснулась и встала, она увидела, что на большом выдолбленном в камне бассейне для воды около входа в пещеру было мелом начерчено «уа-лас» (вода кончается или вытекает).
– Гм! – проворчала Тефи. – Эти картинки звуков – скверная шутка. Теперь получилось, как будто папа заглянул ко мне сам и велел натаскать воды, чтобы мамочка сварила нам пищу. – Тефи пошла к ключу, который бил позади пещеры, и ведром, сделанным из древесной коры, наносила воды в выдолбленный камень; сделав это, она побежала к реке, увидела своего папу и дернула его за левое ухо. Когда Тефи вела себя очень хорошо, ей позволялось дергать Тегумая именно за это ухо.
– Давай придумаем и нарисуем картинки для остальных звуков, – предложил своей дочке Тегумай. Они превосходно провели утро; в полдень закусили и вместо отдыха побегали и повозились. Когда дело дошло до звука «т», Тефи объявила, что, так как ее собственное имя, имена ее папочки и мамы начинались этим звуком, оставалось только нарисовать семейную группу: папу, маму и Тефи, держащихся за руки. Раза два можно было нацарапать такую сложную картинку, но когда пришлось то и дело рисовать три фигурки, Тефи и Тегумай стали изображать их все проще и проще, так что наконец звук «т» превратился в тонкого, длинного Тегумая с протянутыми руками, готовыми обнять Тефи и Тешумай. Посмотри на эти три картинки, моя милая, и ты отчасти поймешь, как это случилось. Вот они (20, 21, 22):
