— Тебе нравится? — спросил папа.
— Очень, — ответила Оля. — Большое спасибо.
— И как же ты думаешь её назвать?
— Бухтик!
— Неплохое имя…
Папа ещё немного посидел рядом, потом поцеловал Олю и поднялся.
— Выздоравливай быстрее, — сказал он и вышел из палаты.
Больше Оля папу не видела. Он не вернулся из полёта…
И Бухтик был последним его подарком дочери.
Это была самая молчаливая девочка во всём санатории.
В столовой она сидела напротив Серёжи. Вяло ковыряла вилкой, нехотя пила компот и первой уходила.
Другие девочки с таинственным видом шептались о чём-то, пересмеивались, а Оля молчала. Другие девочки с любопытством посматривали на Витю Капустина. Все в санатории уже знали, что в школьном драмкружке он играл самые главные роли… От этих взглядов Витя становился гордым и важным, как индюк.
Только одна Оля не посмотрела на него ни разу. Будто такой знаменитости вообще не существовало на свете. И, оскорблённый таким невниманием, Витя однажды сказал:
— Подумаешь… Воображала. И чего это ты, Серёжа, с неё прямо глаз не сводишь?
— Не твоё дело, — ответил Серёжа и почувствовал, что краснеет.
Серёжа ловил себя на том, что всё время думает об этой девочке с грустными глазами. Он ни разу не видел, чтобы Оля улыбнулась. А однажды заметил, как Оля тихо плакала… Ему очень хотелось хоть чем-нибудь ей помочь или хотя бы развеселить. Но как это сделать?
Несколько раз он собирался заговорить с Олей. Но она каждый раз проходила мимо, даже не взглянув на него. Он усаживался на скамейке против её окна, но Оля и этого не замечала.
Тогда Серёжа решился на последний, отчаянный шаг. Он написал записку. «Оля, не нужно так грустить, — говорилось в ней. — Рядом с тобой друзья, которые всегда готовы помочь».
И подписал:
«Тот, кто сидит напротив».
Записку он украдкой положил сегодня утром в карман Олиной курточки.
На обед Серёжа пришёл одним из первых. Долго ел борщ, потом второе, ещё дольше пил компот. А сам не сводил взгляда с пустого Олиного стула. Он даже не заметил, что Витя Капустин подсыпал в компот немного соли.
Серёжа ждал ответа.
Но ответа он так и не дождался. Оля на обед не пришла.
Не явилась она и на ужин.
Давно на душе у Серёжи не было так тяжело, как в этот день. Даже неунывающий Витя Капустин и тот заметил что-то неладное.
— Что с тобой? — спросил он виноватым голосом. — Обиделся на меня, да?
— За что?
— За то, что я тебе соли в компот насыпал.
— Соли? — удивился Серёжа. Он и не обратил внимания.
Витя немного подумал, затем предложил:
— Можешь и мне насыпать. Хоть целую столовую ложку.
— Не хочу.
Но Витя не отступал.
— Серый, пойдём сегодня вечером на заседание драмкружка, а? — сказал он. — Сегодня там будут старосту выбирать.
— Не хочу, — отозвался Серёжа. — Отстань.
Витя обиделся и ушёл. А Серёжа сел в коридоре на подоконник и стал наблюдать за дверями Олиной палаты.
Несколько раз по коридору торопливо прошла тётя Клава. И каждый раз она скрывалась в изоляторе, который находился сразу же за Олиной палатой.
Немного погодя в изолятор пришёл Николай Владимирович. Всегда разговорчивый и насмешливый, на этот раз он только мельком взглянул на Серёжу. Николай Владимирович был чем-то очень встревожен.
Но Серёжу больше интересовал не изолятор, а двери Олиной палаты. Оттуда же, как назло, никто не выходил.
Тогда он перебрался во двор и занял своё привычное место на скамейке.
Олю пришлось временно перевести в изолятор.
Она, казалось, не замечала ничего, что делается вокруг. Отсутствующим взглядом смотрела на всех, сжимая в ладони игрушку. И это её состояние было опаснее всего.
— Можешь положить игрушку на тумбочку, — сказал Николай Владимирович. — Никто её не тронет.
Но Оля в ответ только покачала головой. Наверное, очень дорожила она этой игрушкой, раз не хотела ни на минуту расстаться с ней.
— Я такой никогда не видел. Как его зовут?
— Бухтик, — сказала Оля, и глаза её потеплели.
Николай Владимирович отошёл к окну.
На скамейке во дворе сидел Серёжа Войников из шестой палаты. Тот самый, что настороженным взглядом следил за врачом в коридоре. Сейчас он смотрел на окна комнаты, в которой жила Оля.
Да, болезнь Нечаевой тревожила не только врача.
На землю уже опустились сумерки, а Оля всё не показывалась.
Тогда Серёжа придумал вот что.
Прямо перед окнами рос огромный клён. Если на него влезть, то можно, наверное, увидеть, что делается в Олиной палате. Конечно, нехорошо подглядывать, но другого выхода Серёжа просто не находил.
За столом, тесно прижавшись друг к дружке, сидели три девочки. Они о чём-то тихо переговаривались, и лица у них были испуганные. Оли в палате не было.
«Да где же это она? — в отчаянии подумал Серёжа. — Неужели уехала домой?»
Он начал было спускаться на землю. Но взглянул на соседнее окно и изо всех сил сжал ветку дерева.
Боком к окну сидела тётя Клава, и её всегда строгое лицо жалобно морщилось. В углу изолятора, возле стола, стоял Николай Владимирович и спешно готовил шприц для укола.
А на кровати лежала Оля. Глаза её были закрыты, и дышала она так часто, словно ей не хватало воздуха.
Серёжа медленно сполз с дерева и снова сел на скамейку.
Вот оно, оказывается, что — Оле плохо. Очень плохо…
От клуба долетел звонкий смех. Весело перемигивались над головой первые звёзды. Где-то далеко, словно в другой стране, послышался бодрый голос электрички. Тихо вокруг, спокойно. Только рядом, всего в нескольких шагах, мучается самая хорошая девочка на свете. И как ей помочь — неизвестно…
— Подвинься немного, — неожиданно услышал Серёжа.
Николай Владимирович сел рядом. Он посмотрел на луну, поднимающуюся над лесом, на освещённые окна санатория. Потом спросил:
— Ты давно знаешь Олю Нечаеву?
— Нет, — честно признался Серёжа. — Что с ней?
— Вот об этом я и хочу поговорить с тобой. Давай вместе поможем ей. Я, кажется, уже придумал…
В палату Серёжа вернулся за несколько минут до отбоя.
— Где ты ходишь? — спросил товарища Витя Капустин. И, не дождавшись ответа, радостно сообщил, что его почти единогласно избрали старостой драматического кружка. Воздержался один только Васька Никуличев из двенадцатой палаты. Не иначе как сам хотел стать старостой. А ещё они решили поставить «Сказку о попе и его работнике Балде», которую написал Александр Сергеевич Пушкин.
— Я буду играть работника Балду, — с гордостью сказал Витя. — А попа будет играть Васька. — И Витя рассмеялся: — Знаешь, что делает Балда с попом в конце сказки?
— Даёт три щелчка, — нехотя ответил Серёжа.
— Да ещё каких! — И Витя рассмеялся снова. — Ох и попрыгает у меня этот Никуличев!.. А ты что делал сегодня?
— Послушай, Витя… — медленно начал Серёжа. — Нужно спасти одного человека.
— Спасти? — переспросил Витя. — Какого человека?
— Очень хорошего, — пояснил Серёжа. И твёрдо добавил: — Самого лучшего.
Проснулся он среди ночи. Несколько секунд полежал с открытыми глазами, соображая, где же он находится. Потом соскочил с постели и побежал к окну.
В окне изолятора всё ещё горел свет, и на занавеске виднелась сгорбленная тень Николая Владимировича…
Серёжа показал на игрушку и сказал:
— Она очень похожа на Бухтика.
— Это и есть Бухтик! — удивилась Оля.
— Похожа, — повторил мальчик, — как две капли воды. Только настоящий Бухтик куда больше!
У Оли широко раскрылись глаза. Она даже привстала на постели.
— А разве существует настоящий Бухтик?
— Конечно, — ответил Серёжа. — Ещё как существует!
— Ну расскажи о нём, — неуверенно попросила Оля.
— Хорошо… Только я начну с самого начала…
…Неизвестно, что делалось в остальном мире, но над лесным санаторием дождь шёл второй день подряд. Он шёл и шёл, неторопливый, однообразный и такой скучный, что, наверное, и самому себе уже опротивел.
Витя Капустин раздобыл где-то зеркало и старательно привешивал его на стену.
— Тебе помочь? — спросил Серёжа.
Книжка, которую он принёс из библиотеки, казалась ему такой же скучной, как этот дождь за окном.
— Сам справлюсь, — ответил Витя. — Сейчас я его выровняю — и готово.
— Зачем оно тебе?
— Увидишь, — загадочно пообещал Витя.
Серёжа закрыл книжку и подошёл к окну.
Лесной санаторий был построен совсем недавно. Даже запах тёсаных брёвен ещё не выветрился. Стоял этот санаторий в очень красивом месте — неподалёку от реки, в самой чаще леса. Здесь, можно сказать, ещё не ступала человеческая нога. Если, конечно, не считать строителей, охотников да лесничих… И кто же, как не ребята, новосёлы, должны выяснить, какая рыба водится в здешней реке и какие звери бродят по лесу?
