Валентина Путилина - Приключения Дук-ду

Он снова подмигнул Дукдуше и похлопал длинными ушами.

На следующее утро Бельчиха велела сыну бегать по росе.

— Боюсь! Ой, боюсь! — захныкал он.

Пришлось ей вместе с ним бегать. Потом они вместе сделали утреннюю гимнастику и пошли в Школу Маленьких бельчат. Дук-ду — учиться, а мама — чтобы он не боялся.

Она села за берёзовый пенёк, который у бельчат был вместо парты, и занялась любимой работой. Нанизывала бусы из шляпок прошлогодних желудей. А Дук-ду рисовал. Ведь он учился не просто в лесной школе, а в художественной. У знаменитой художницы Рыжей Цапли.

Художница Цапля любила рассказывать бельчатам про цветы и про цвета.

— Смотрите, бельчата, и слушайте, — говорила она. — Я вам расскажу сегодня, какие бывают цвета. На свете бывает красный цвет.

Дук-ду обернулся к маме и прошептал:

— Я знаю. Красный цвет — это когда цветёт гвоздика. Правда?

Цапля услышала и сказала:

— Правильно. Красный цвет — это цветок гвоздики.

И она нарисовала красную гвоздику.

— На свете бывает жёлтый цвет, — продолжала рассказывать Цапля.

— Это одуванчик, — опять быстро прошептал Дук-ду маме.

Все посмотрели на него, а он смутился и больше не говорил ни слова.

— А ещё бывает чёрный цвет, — сказала Цапля. — Вот как мои полоски.

Она показала чёрные полоски, которые были у неё на голове.

— Когда-нибудь, — пообещала Рыжая Цапля, — я позову в гости свою родственницу, Белую Цаплю. И вы увидите настоящий снежно-белый цвет.

Рыжая Цапля гордилась своей снежно-белой родственницей. Ей хотелось, чтобы и маленькие лесные художники полюбовались красивой птицей.

Бельчата стали рисовать цветные картинки. Вместо красок у них были разноцветные чернила, а вместо кисточек — сосновые хвоинки. Цапля переходила от пенька к пеньку и смотрела, как рисуют её ученики. Они очень старались. И от усердия облизывали кончики хвоинок.

— Бельчата, перестаньте облизывать хвоинки, — сделала им замечание Цапля. — Так вам чернил не хватит.

— Не будем больше, — пообещали бельчата.

Вдруг в соседней музыкальной школе начался урок соловьиного пения. Соловей учил петь птиц по-соловьиному. Он объяснял им, как раскрывать клюв. И как держать голову. И на какой ветке лучше садиться, когда поёшь.

Птицы старательно учились у Соловья, но так и не научились петь по-соловьиному. Каждый пел по-своему.

Маленькие бельчата заслушались в своей школе Соловья и перестали рисовать. А Дук-ду нечаянно съел свои чернильницы. Он и сам не заметил, как съел. Зато художница Цапля заметила и послала его за новыми. Пришлось Бельчихе отложить шляпки прошлогодних желудей и идти вместе с Дук-ду.

Тот, кто не бывал в Школе маленьких бельчат, удивится и испугается. «Как это можно, — подумает он, — есть чернильницы? Ведь это невкусно!» Ну, а если кому приходилось там бывать, не удивится. Он и сам, как Дук-ду, с удовольствием проглотил бы целую сотню чернильниц. Потому что они не стеклянные и не деревянные, а ягодные. Любая ягода для бельчат — чернильница. А в ней — вкусные разноцветные чернила: красные, синие, жёлтые. Чернильницы-малинницы, чернильницы-клубничницы, и земляничницы, и черничницы, и ежевичницы. Сколько ягод в лесу, столько и чернильниц.

Дук-ду набрал земляники, потом черники и вернулся в школу. Он обмакнул хвоинку сначала в земляничницу, потом в черничницу и раскрасил нарисованный цветок. Получился лиловый колокольчик. Тут и урок кончился.

— Бельчата, съешьте свои чернильницы, — разрешила Цапля, — и отправляйтесь домой. Только будьте осторожны. Чтобы Куница вас не подкараулила.

Бельчата съели чернильницы. Не оставлять же их муравьям на закуску? Сложили хвоинки, почистили мордочки и хвостики и помчались домой. Они весело прыгали по веткам, перелетали с дерева на дерево. Дук-ду не отставал от них. Рядом с ним была мама. Она тоже развеселилась. Даже подзадорила бельчат:

— Ну-ка, кто прыгнет выше?

И сама подпрыгнула так высоко, что все бельчата завизжали от восторга. А Бельчиха сконфузилась. Скорей забралась на высокое дерево, посмотрела по сторонам: не видал ли её кто-нибудь из взрослых белок? Взрослых белок она не заметила. Зато внизу, на открытой поляне, она увидела Куницу.

— Эй, бельчата, — закричала сверху Бельчиха, — перестаньте шуметь! И не очень веселитесь. Лучше разбегайтесь по домам. Куница близко.

Бельчата сразу притихли и помчались, полетели к своим домам. Дук-ду с мамой тоже не стали дожидаться, когда их заметит Куница. Распушили хвосты и подрулили к самому дому. Там и опустились.

Однажды Бельчиха ушла в дальний лес. А Дук-душу оставила дома. Делать уроки. Вдруг что-то зашумело и завыло: y-y, у-у, у-у!

Дукдуше стало страшно. Он спрятался в уголок. Потом ему захотелось посмотреть, что там шумит и воет. Он выглянул наружу и не узнал леса. Берёзы и дубы, ясени и клёны — все деревья гнулись до самой земли, вздыхали и скрипели. Вдруг что-то сверкнуло и раздался ужасающий грохот.

— Ой! — вскрикнул Дук-ду. — Ой! Ой! — твердил он. — Что же это такое?

А это сверкала молния. То вспыхнет, то погаснет.

Дукдуша зажмурился, а когда открыл глаза, увидел страшное: прямо на него падало дерево. Дук-ду захлопнул дверцу, и в это время раздался громкий треск. Всё стало падать: и сам Дук-ду, и кладовушка с орехами, и дерево с Дукдушиным домиком.

Дук-ду перевернулся раз, перевернулся другой. И уже не знал, где верх, где низ. А когда стало тихо, подобрался к дверце и толкнул её. Но она не открылась, как открывалась обычно. Она захлопнулась так плотно, будто её и совсем не было.

— Как же я теперь выйду отсюда? — испугался Дук-ду. — И мама меня не найдёт. Не выручит. Она же не знает, где я теперь.

— Дукдуша, сыночек, — услышал он издалека мамин голос, — где ты?

— Я здесь, здесь! — закричал он. — Открой дверь. Я не могу сам.

Но Бельчиха тоже не смогла открыть дверцу, хотя и очень старалась.

Прибежали на помощь белки. Они толкали дверцу, кто лапками, кто хвостиком. Но дверь не поддавалась.

— Надо позвать большую Медведицу, — сказала одна белка. — Или Медвежонка. Они справятся.

— Нет, — возразила другая белка, — лучше пойти к доктору Ух Ухичу. Он созовёт зверей на помощь. Его послушаются все.

— Правда, правда, — обрадовались белки. — Надо идти к доктору Ух Ухичу.

И все пошли. А Бельчиха осталась около сына.

— Не бойся, Дукдуша, я здесь, — ободряла она его. И просила: — Поешь чего-нибудь. Ты, наверное, проголодался.

Но Дук-ду не хотел есть. Ему хотелось скорей на волю. И он принялся сам колотить лапками в дверцу. Может быть, она откроется.

И тут случилась новая беда. Приехали в лес люди. Приехали они на машине. Стали пилить сухие деревья. А как увидели сваленное дерево, обрадовались, бросили его в кузов и поехали домой.

— Дукдуша, Дук-ду! — закричала вслед Бельчиха. — Куда же ты, сыночек?

Но Дук-ду не услышал маминого голоса. Да и разве знал он, куда его везут?

Машина исчезла. А Бельчиха остановилась посреди дороги, сцепила лапки на груди и всё смотрела вслед исчезнувшему Дукдуше.

Неуютно стало в беличьем домике. Ненадёжно. Он то подпрыгивал вверх, когда машина подпрыгивала на ухабах, то скатывался вбок. И на Дук-ду сыпались орехи, налетали бочонки с брусничным соком, падали еловые и сосновые шишки.

Всё, что было в домике, падало на бедного Дук-ду. Всё звенело и грохотало.

Страшно.

Не видно ни неба, ни солнца. Одна темнота кругом. А в темноте — несчастный заплаканный бельчонок.

«Ой, а как же там мама? — подумал вдруг Дук-ду. — Она осталась одна и плачет обо мне. Бедная моя мама»…

И как только Дук-ду подумал о маме и стал жалеть её, он забыл про свой собственный страх.

— Бедная моя мама, — повторял Дук-ду. — Она, наверное, думает: «Пропал Дукдуша». А я живой. И хвостик мой цел. И ушки. И глазки. Всё цело. А мама не знает и горюет обо мне. Как мне её жалко, — вздохнул Дук-ду.

И он ни о чём больше не думал, а только о маме: «Моя мама самая хорошая, самая пушистая, самая рыженькая. Ни у кого нет такой доброй и красивой мамы. Хочу скорей к ней, чтобы она обрадовалась и не беспокоилась».

В это время машина остановилась около дома с садом. Люди громко заговорили, засмеялись и стали сбрасывать деревья наземь. Сбросили они и дерево с Дукдушиным домиком. Дверца распахнулась сама, и Дук-ду увидел кусочек неба.

«Куда это мы приехали? — подумал Дук-ду. — Надо посмотреть».

Он приподнялся, хотел выглянуть наружу и отпрянул от дверцы.