Сказки Сабалы, которые предназначались для мужской аудитории, отличает сочный, зачастую прямо-таки соленый юмор, яркие бытовые детали, «стихийный атеизм», проявляющийся в панибратском отношении к богу и святым.
Наряду с собирательской работой начинается научная, исследовательская работа, создаются основы фольклористики как науки.
Предметом научного исследования становится и сказка.
Труднейшую и неотложную задачу систематизации собранного сказочного материала выполнил крупнейший польский ученый-литературовед Юлиан Кшижановский (1892–1976), профессор Варшавского университета, с 1933 года член Польской Академия наук. Результатом многолетнего труда профессора Кшижановского явилась вышедшая в 1947 году в Варшаве книга «Систематика польской народной сказки. Часть I. Сказки о животных. Часть II. Волшебная сказка». В течение 1962–1963 годов увидело свет расширенное, двухтомное издание этого труда с добавлением третьей части, посвященной бытовой сказке и шутке, а также поверьям, преданиям и легендам. «Систематика польской народной сказки» создала основу для научных исследований фольклористов и литературоведов, изучающих взаимные связи литературы и народного творчества. Большим вкладом в исследование взаимодействия литературы и фольклора является также двухтомный сборник статей Ю. Кшижановского «Параллели», посвященный проблемам польского фольклора.
В Народной Польше собирательская работа продолжается. Языковеды печатают народные сказки с сохранением диалектный черт; выходят в свет сказки жешовского района в фонетической записи, сказки ленчицкого района, сказки оравского района, новые издания силезских и кашубских сказок.
Научную ценность представляют издания, сохраняющие сказку в ненарушенном виде, воспроизводящем ее так, как она прозвучала у сказочника, и вводящие новые, неизвестные ранее сказочные сюжеты, мотивы и варианты сказок. Наиболее полное представление о польской сказке в ее подлинном виде дает антология «Сто народных сказок», подготовленная Ю. Кшижановским и X. Капэлусь. Антология была издана в 1957 году и переведена уже на несколько языков. В ней собраны записи сказок с сохранением особенностей языка, стиля и этнографических примет различных регионов Польши.
На русском языке ранее было осуществлено издание польских сказок и легенд, куда были включены и литературно обработанные тексты. Новая книга польских народных сказок составлялась уже на основе принципа единства стиля источников, их истинной фольклорности. Широко использованы как антология «Сто народных сказок», так и все вышедшие за последние годы публикации регионального фольклора.
3
В польских сказках читатель, естественно, будет узнавать многие мотивы, известные ему как по русским, так и по сказкам; других народов. Вместе с тем польская сказка содержит своеобразные мотивы, детали, отражающие жизнь, быт и образ мыслей польского народа.
В сказках о животных, широко бытующих в польском фольклоре, чаще всего побеждает дружба, а коварство наказывается, слабый одолевает сильного хитростью. Так, барану удается провести волка («Баран и волк»), а маленькой улитке — хитрого лиса («Как улитка с лисом состязалась»). Рассказчик лукаво посмеивается над своими героями. Даже сказке с грустным исходом может быть придана неожиданная шутливая концовка. В известном и по русским сказкам сюжете о коте и его друге, непослушном и неразумном петушке, в польском варианте кот, увидев свою подругу-курочку зажаренной, с горя съедает ее («Кот и курица»).
Силезская сказка «Болтушка» — это как бы шутливый вариант сюжета «Сказки о рыбаке и рыбке», распространенного также в Польше, особенно в Поморье. Однако в этой сказочке сюжет строится не на том, что жадность жены рыбака растет вместе с ее богатством, а на болтливости молодой жены рыбака. Известный сказочный мотив — в награду (или в наказание) у героини выпадает изо рта монета (или жаба) — здесь усложняется; спасенная рыбаком русалка вынуждена несколько раз видоизменять награду, чтобы соразмерить ее с болтливостью жены рыбака, пока наконец не найдена удовлетворительная мера.
У кашубской сказки «Золотая рыбка» тоже известная завязка, но здесь выступает не старик, а молодей рыбак, который, сохранив жизнь золотой рыбке, ничего не требует от нее взамен (рыбка сама указывает ему места с богатым уловом). Этот поворот сюжета, несомненно, связан с «местом обитания» самой сказки (польское побережье Балтийского моря).
Любопытно, что в польскую волшебную сказку проникают нередко даже социальные мотивы и бытовые детали, что более характерно для бытовой сказки. Так, фигура богача-эксплуататора нет-нет да и появится на фоне самых невероятных волшебных событий. Завязкой сказки «О стеклянной горе» является, к примеру, встреча богатого пана и бедного солдата. Чтобы погубить солдата, пан ставит перед ним невыполнимое задание: посылает за двумя золотыми перьями на стеклянную гору.
Сюжет сказки «Королевна-упырь», знакомый нам по «Вию» Гоголя, завершается неожиданной концовкой: королевна в польском варианте, спасенная солдатом от смерти, ведет себя совсем не так, как ей подобает, а скорее как обыкновенная крестьянская девушка.
В сказке «Как мужицкий сын стал королем и добыл себе жену со дна морского» читатель легко узнает несколько измененный сюжет «Конька-горбунка». Но здесь в роли проводника демократических идей перед нами выступает… король. Он полагает, что помещики в роли королей плохи и хочет сделать своим наследником мужика.
Ярко отразились в польской сказке народная привычка к труду и скромные представления о благосостоянии. В сказке «О подпаске с золотыми волосами» герой, уже изведав свою волшебную силу, не просит сокровищ, а хочет только, чтоб ему вернули полтораста овец, погубленных в бою с великанами. В сказке «Анушка — золотая коса» деревенская девушка Анушка, которую волшебники, старичок и старушка, одарили золотой косой, прядет из нее пряжу. «На деньги за пряжу корову купили, нужда из дому ушла». Кажется, можно бы Анушке и не работать. Но она по-прежнему прядет, да еще пасет корову.
Традиционные сказочные герои — короли, королевичи и королевны — смешиваются с пастухами, поварами, мельниками, рыбаками. В изложении причудливо переплетаются фантастические события и совершенно земные, разговорные реплики героев (как, например, в сказке «О королевиче, который не хотел умирать»). Шутливые, не всегда вполне благопристойные концовки волшебных сказок как бы разряжают настроение зачарованности, возвращают слушателя на землю.
Очень своеобразным предстает в польских сказках такой персонаж, как черт. Христианская, и особенно католическая, религия создала мрачную, устрашающую фигуру дьявола — искусителя слабого человека и орудие наказания грешников. Как бы в противовес этому образу устная народная традиция рисует черта чаще всего просто комическим персонажем, на котором люди упражняют свою сметку и хитрость, наделяя его весьма подробными приметами обличья. Еще К. Вуйцицкий на основании многочисленных сказок о черте описывает его внешность и повадки, замечая при этом, что польский черт не так страшен, как черт на Руси. Сказки о черте составили даже отдельные сборники, как, например, вышедшая в 1963 году в Лодзи книга «Радости и беды черта Боруты» (Борута — одно из обычных имен черта в польском фольклоре).
Черт должен уловлять человеческие души, но это у него плохо получается. Недаром одна из сказок носит заглавие «Мазур самого черта хитрее». Да и баба не уступит черту в уме и хитрости но польской пословице: «где черту не под силу, туда он бабу пошлет». Во многих сказках черт сам восстанавливает справедливость, как в сказке «О Добродневском», где нечистая сила добрым людям делает добро, а злых карает. В сказке «Как черт монахом был» черт в облике монаха наказывает жадных панов. Можно сказать, что самое большое преступление черта, которое приписывает ему польская сказка, — это изобретение самогона («Как черт водку выдумал»).
Сказка «Про дьявола и господа бога» подсмеивается над привычкой религиозных людей все счастливые происшествия приписывать вмешательству бога, а все несчастья — козням дьявола. Таким образом, акценты в народной сказке как бы смещаются: черт не так страшен, а бог не так всемогущ и всеблаг, как учит религия.
В сказке «Как старый кузнец смерть и чертей за нос водил» бьет через край неистощимый оптимизм народа, его жизнелюбие, вера в неистребимость жизненных сил человека. Сказочник не побоялся утомить слушателей и соединил несколько сказочных мотивов, так что старый кузнец у него дважды обманывает смерть и трижды оставляет в дураках чертей, которые хотят забрать его в пекло. Да и конец сказки позволяет думать, что упрямый кузнец все-таки остался на земле.
4
Сказки-рассказы, называемые бытовыми сказками, в наибольшей степени отражают реальную жизнь народа. В них нет фантастики, свойственной волшебной сказке, а легко угадываемый вымысел и всякие преувеличения помогают рассказчику яркими, резкими мазками нарисовать образы своих героев.
