Дядюшка так увлекся изобретательством громкокрякателя, что даже стал передвигаться немного по-утиному: вперевалочку, припадая при ходьбе то на левую ногу, то на правую. А в разговоре он невольно переиначивал отдельные слова: вместо «кровать» говорил «крявать», вместо «красивый» – «крясивый», вместо «закрепить» и «крапинки» – «закряпить» и «кряпинки», а вместо «раскрашенный», «кроссворд» и «проклятье» у него выскакивало «раскряшенный», «кряссворд» и «прокрятье». Как-то споткнувшись, он даже произнес такую удивительную фразу: – «Прокрятье, я крякнулся! Некрясиво, Крякофакс, некрясиво…»
Я уж было подумал, что дядюшка начинает потихоньку превращаться из старого пуппитролля в старого селезня, и очень испугался. Но к счастью, я ошибся. Вскоре вся эта история с изобретательством закончилась, и Кракофакс постепенно стал избавляться от странной манеры разговаривать и ходить по-утиному вперевалочку.
Идея изобрести громкокрякатель и отправить Хрю-Хрю на диких утках в Аравию пришла Кракофаксу в голову вечером в пятницу. А уже в понедельник, вскоре после обеда, он, возвратясь в нашу комнату и вновь взяв в руки пинцет и паяльник, гордо произнес:
– Ну, дорогой племянник, можешь меня поздравить! Сейчас припаяю последние контакты – и начну пробные испытания!
– А ты не боишься, что я сглажу?
– Нет, не боюсь. Я в себе уверен. Но, пожалуй, оставь поздравления на потом. А пока сбегай к Хрю-Хрю и скажи ему, чтобы он готовился к полету. Тянуть с отправкой не станем – сегодня поросенка и запустим!
Я заглянул к Паулине, потом к Пугаллино, и мы вчетвером (Кнедлик, конечно, увязался за нами) отправились к Хрю-Хрю в гости.
Когда поросенок узнал, что работа над громкокрякателем подходит к концу и час расставания с друзьями и родиной близок, он едва не зарыдал. Но сдержался и только печально хрюкнул.
– В Аравию, так в Аравию… – вздохнул бедняга. – Все лучше, чем на сковородку…
– В Аравии, – вспомнила вдруг Паулина (совсем некстати, нужно сказать!), – жарче, чем на сковородке! Солнце так и палит, так и палит!
Хрю-Хрю после ее слов скис еще больше.
– Может быть, не нужно мне в Аравию лететь? – посмотрел он с затаенной надеждой на меня и Пугаллино. – Что я там не видел?
– Пустыню, – подсказала Паулина, – верблюдов, скорпионов…
– А там есть хоть одна лужица? – спросил Хрю-Хрю. – Я так привык лежать в луже, особенно в жару…
– Придется потерпеть, – строго произнесла юная гнэльфина. – Насчет луж не знаю, а вот Красное море в Аравии есть.
– Красное? – удивился поросенок. – Я думал, что все моря синие!
– И это синее, – успокоила его Паулина, – оно только называется «Красное». И еще в нем водится много разных чудесных рыб: барракуды, пираньи, акулы…
– А осьминоги там есть? – поинтересовался у девочки Пугаллино. – Ты представляешь, Хрю-Хрю, у тебя четыре ноги, а у этого животного восемь!
– Наверное, из спины растут? – лениво полюбопытствовал кандидат в путешественники.
– Я не знаю, я не видел, – честно признался Пугаллино. И добавил с легкой завистью в голосе: – А вот ты увидишь, если тебе повезет с осьминогом встретиться.
– Я увижу – ведь я везунчик! Только вряд ли я долго буду на него любоваться… – вздохнул Хрю-Хрю. – А жаль: некоторые моменты хочется длить и длить!
Он снова посмотрел на меня своими умными маленькими глазками и спросил, делая короткие паузы между фразами:
– Когда назначен старт? На какой день и час? Ах, уже на сегодня?! Тогда я побегу собирать жолуди – путь предстоит неблизкий, я могу проголодаться!
Взбрыкивая ножками, Хрю-Хрю помчался в свой хлев, где у него хранились запасы жолудей и вкусных корешков. А мы пошли к Кракофаксу, нам не терпелось поскорее увидеть, как действует чудесный громкокрякатель.
Однако в замке нас ждало глубокое разочарование: дядюшка на озеро никого не взял.
– Вы что! – вскрикнул он, едва узнав о нашем намерении сопровождать его на «испытательный полигон». – Да вы мне всю дичь распугаете! К ней нужно подкрадываться тихо, почти не ступая…
Для большего убеждения он даже прошелся несколько раз по комнате на цыпочках, показывая как нужно приближаться к диким уткам. После чего категорически заявил:
– Только посмейте за мной увязаться! Тогда вашему поросенку точно придется стать котлетой!
– Но ты один не справишься! Тебе нужны помощники! – напомнил я вредному старику пуппитроллю. – Кто будет таскать за тобой большую корзину? Кто станет запрягать уток? Кто, в конце концов, вытащит тебя из тины, если ты в ней вдруг увязнешь?
Дядюшка искоса взглянул на меня и смущенно пробормотал:
– Не умничай, Тупсифокс, я все предусмотрел. Со мной на озеро пойдут Ганс-Бочонок и Ольгерд. Они призраки, их не видно и не слышно. К тому же, они могут летать над водой. А вы не можете!
И он, считая разговор законченным, повернулся к нам спиной и стал упаковывать громкокрякатель в небольшую картонную коробку.
Мы дружно вздохнули и разошлись кто куда: я, Кнедлик и Пугаллино вернулись снова к Хрю-Хрю, а Паулина, обиженно поджав губки, отправилась в свою комнату.
И вот что натворила эта девчонка! Войдя в свою комнату, она сначала взяла в руки какую-то книгу и стала ее читать. Но разве можно усидеть спокойно в кресле, когда рядом разворачиваются такие удивительные события? Конечно, нет! И Паулина вскоре отбросила книжку в сторону, встала из кресла и несколько раз прошлась по комнате из угла в угол. Ей хотелось бежать на озеро вслед за Кракофаксом, Ольгердом и добрым толстячком Гансом и только любовь и жалость к несчастному Хрю-Хрю заставляла ее торчать в четырех стенах и терпеливо ждать конца испытаний громкокрякателя.
Чтобы чем-то занять себя, Паулина взяла чистую салфетку и стала протирать корешки книг на полке и висевшую на стене картину. Когда она подошла поближе к полотну, на котором были изображены прадедушка фрау Луизы старый барон Генрих фон Флинк и его пес Миништоф, она подумала: «Нарисованы, а как живые! Наверное, на охоту собрались: вон и ружье взяли, и патронташ…»
Девочка провела салфеткой по картине, и яркие краски стали еще насыщеннее. В глазах старого охотника и его верной собаки даже появились чуть заметные искорки, а на длинном стволе ружья с широким раструбом на конце заиграли солнечные блики.
«Ну, совсем как живые! – снова подумала Паулина, отходя от картины немного назад и любуясь ею. – Вам бы сейчас на охоту сходить, а вы тут висите… Пылитесь, вот…»
Она еще раз провела салфеткой по гладкой поверхности живописного полотна и печально вздохнула.
«А что если попробовать повторить тот фокус, как с огородным пугалом? – мелькнула вдруг в ее голове смелая и дерзкая мысль. – Тогда здорово получилось, Пугаллино до сих пор от радости опомниться не может!»
Паулина улыбнулась, вспомнив о своей давней проделке, и подошла вплотную к картине.
– Вы согласны, господин барон, на маленький эксперимент? – спросила она своего далекого предка.
– Да-а-а… – протянул чуть слышно Генрих фон Флинк не открывая рта.
– А ты, собачка?
– Га-а-ав… – ответил Миништоф и едва заметно подмигнул Паулине левым глазом.
Но у шустрой девчонки было прекрасное зрение и очень тонкий слух.
– Так вы согласны?! – обрадовалась она, получив ответы на свои вопросы. – Тогда я попробую еще раз сотворить чудо. Только, чур, не обижаться, если у меня не получится!
И Паулина, порывшись в памяти, выкопала там нужное заклинание и без особых колебаний громко и четко произнесла его слова.
– Благодарю вас, милая фроляйн, благодарю! – услышала она через мгновение радостный и счастливый голос Генриха фон Флинка. – А я уж думал, что в сотый раз пропущу охотничий сезон! Вперед, Миништоф, вперед!
Старенький барон и его пятнистый пес раздвинули кусты, за которыми скрывались, и ловко спрыгнули с живописного полотна на пол.
– Еще раз благодарю, фроляйн! – поклонился растерянной Паулине ее оживший предок. – Жаль, что не могу задержаться и выразить вам полностью свою признательность! Но мы еще вернемся! Да, Миништоф?
– Гав! – по-военному четко ответил пес и вильнул хвостом.
Генрих фон Флинк снял с головы шляпу с большим петушиным пером, еще раз поклонился юной гнэльфине и выскочил с Миништофом за дверь.
– Куда же вы?! – запоздало крикнула им вслед Паулина. – Ведь мы не успели даже толком познакомиться!
Но ответа она, конечно, уже не получила.
А минут через пятнадцать со стороны озера грянули оглушительные, похожие одновременно на пушечные залпы и раскаты грома, выстрелы.
– Чудеса-а-а! – проблеяла испуганно Ме-Ме. – На небе ни единой тучки, а как громыхает!
Она робко высунула голову из хлева, посмотрела вверх и снова проблеяла:
– Нет, ну точно чудеса! Вы только посмотрите, как рано в этом году началась осень! Вот уже и уточки на юг потянулись!
