— На деревья что-то не похоже… Наверно, наш лорд… то есть король, опять что-то начудил. Ладно, подождем рассвета здесь.
С первыми лучами солнца ситуация прояснилась. Оказалось, что дворец украшал лес… из огромных оленьих рогов! За ночь они здорово выросли и разветвились. Пролетавшая мимо стая ворон уселась на рога, словно на ветви деревьев, и затеяла громкую перебранку.
Из окна второго этажа появилась голова Парцелиуса. Алхимик, глядя вверх, недовольно закричал:
— Эй вы, кыш, кыш! Работать мешаете! Ютан, Олр! А вы чего расселись на земле, бездельники? Прогоните этих наглых ворон с крыши!
Ютан вскочил на ноги и, почтительно поклонившись, осмелился возразить:
— Птицы сидят не на крыше, господин король.
— А где же, олух? На облаке, что ли?
Набрав в грудь побольше воздуха, Ютан ответил:
— Они сидят на рогах, господин король.
— Что? На каких рогах? Ты, видно, совсем свихнулся от безделья, гном. Где ты видал, чтобы рога росли на крыше?
Олр вступился за друга:
— Прошу прощения, господин король, но Ютан правду говорит. Рога на крыше есть, это точно. А уж как они выросли, это вам виднее, хозяин.
Парцелиус вытаращил глаза.
— Рога… — пробормотал он. — То-то дворец ночью так тряхнуло, когда я разлил на пол огнетворную жидкость… Выходит, она вовсе не огнетворная, а роготворная?
Алхимик взял топор и поднялся на крышу. Увидев лес из белых, толщиной в руку рогов, он охнул от ужаса.
— Что-то я опять того… ошибся, — огорченно покачал он головой. — Вроде сделал все правильно, а вышло вон что. Что же теперь делать-то?
Парцелиус попытался срубить ближайший рог, да куда там! Лезвие отскакивало, оставляя лишь еле заметный след. Устав, Парцелиус опустил топор и вытер пот со лба.
«Может, стоит попросить помощи у Ланги? — подумал он. — Нет, что-то не очень хочется тревожить принцессу по таким пустякам. Еще не хватало, чтобы она надо мной потешалась да издевалась!»
— Араджан! — закричал он. — Лети сюда, ты мне нужен!
Джинн появился только минут через десять. Кипя от возмущения, охрипший Парцелиус набросился на него с упреками. Араджан спокойно выслушал его, кружа над рогами, а затем равнодушно зевнул.
— Не кричи так, Парцелиус, — заявил он. — Надорвешься еще.
Алхимик остолбенел от такой наглости.
— Да как ты со мной разговариваешь? — взвизгнул он. — Я — твой король и хозяин, понятно?
Араджан усмехнулся:
— Я БЫЛ твоим слугой, это верно. Но я уже выполнил все три твоих желания, и теперь ты не можешь мною распоряжаться.
— Это как же? — оторопел Парцелиус. — Ну да, ты разыскал Мома… А потом обрушил камень на катапульту великанов. А третье-то желание когда ты успел исполнить?
— Когда ты приказал мне летать над городом Дурбана, пугая его обитателей, — напомнил Араджан. — Я все исполнил, как ты хотел, и теперь стал свободным джинном. Если хочешь спилить эти рога, то вызволи из кувшинов Пургана или Азарка, они тебе помогут.
Парцелиус нахмурился:
— Что? Потратить одно из шести оставшихся у меня желаний на такие пустяки? Нет уж, обойдусь. Пусть рога на крыше останутся. По-моему, с ними даже красивее.
Джинн пожал могучими плечами и, сделав круг над дворцом, улетел в сторону озера. А Парцелиус спустился в свою лабораторию, беспрерывно ругаясь.
— Неблагодарный джинн! — зло бормотал он. — Я столько для него сделал, а он хочет отделаться от меня какими-то пустяками. Подумаешь, камень поднял, какое великое чудо! Ну ничего, мы еще посчитаемся…
Он выглянул в окно и приказал Ютану с Олром отправиться в город, разыскать там пилу и заняться спиливанием рогов. А сам вернулся к столу, на котором лежала книга Черной магии, и углубился в чтение.
И в ту же минуту в комнату влетела Гекта. Усевшись на подоконник, она затараторила:
— Корабли! Поход! Аларм и Дровосек собираются…
Но алхимик не дал ей договорить. Запустив в сороку башмаком, он сердито крикнул:
— Пошла вон, болтливый пучок перьев! Не видишь, я занят?!
Сорока пулей вылетела в окно, а алхимик, возмущенно бормоча, вернулся к чтению.
Весь день до самых сумерек Парцелиус провел в опытах, пытаясь сотворить огнетворную жидкость. Однажды много лет назад это ему удалось, но сейчас почему-то ничего не получалось. Как ни старался алхимик, все его растворы металлов и минералов никак не хотели загораться. Чугунный котелок над печью покрылся изнутри толстым слоем накипи, воздух насытился едкими, скверными запахами, но Парцелиус не продвинулся ни на шаг.
Устав, он присел в кресло у окна и только было задремал, как на лестнице послышались тяжелые шаги. Дверь в лабораторию распахнулась, и в комнату вошел Кощей. Следом за ним появилась живая коряга. Поднявшись на задние лапки, она уставилась на алхимика маленькими глазками, расположенными на концах двух коротких сучков.
— Этот Парцелиушка, кажется, ленится, — прошипела она, извиваясь всем телом. — Позволь, хозяин, я его немного взбодрю своими острыми сучками!
Кощей угрожающе положил руку на эфес меча.
— Ты вздумал отдохнуть? — скрипуче произнес он. — Принцесса Ланга подарила тебе на этот месяц бодрость и силу, но ты все равно отлыниваешь. Придется тебя немного поучить уму-разуму…
Парцелиус в ужасе вскочил на ноги.
— Нет, нет, я не отдыхаю! — завопил он. — Я обдумываю очередной опыт, ясно? У меня уже стало кое-что получаться, понятно?
— Понятно, — насмешливо отозвался Кощей, поглаживая рукоять меча. — Мы с Каррягой только что видели рога, которые выросли на крыше дворца. Это не очень-то похоже на Черное пламя, Парцелиушка!
Алхимик решил не обращать внимания на фамильярный тон слуги Тьмы. Он широко улыбнулся и бодро ответил:
— И в науке, и в колдовстве далеко не все получается сразу, уважаемый Кощей. Но я стараюсь изо всех сил. У меня осталось еще ровно три недели до истечения срока. Это много, очень много времени. Ручаюсь, что Властелин Пакир будет доволен мною!
Карряга неожиданно подбежала к нему и прошипела:
— Кого ты хочешь обмануть, Парцелиушка? Мы видим, что у тебя ничего не получается. И это нас с Кощеем очень пугает.
— Почему же? — облизнув пересохшие губы, спросил алхимик.
Знай, что гнев Пакира угрожает не только тебе, но и нам с Кощеем, — продолжила Карряга. — Мы уже однажды проштрафились, не выполнив приказа Властелина, и нас ожидает смерть в случае, если ты не сумеешь создать Черное пламя. Поэтому мы с Кощеем сегодня же отправляемся к пещере в скалах и оттуда — в далекое путешествие в глубины земли.
— Куда? — удивился Парцелиус. — И зачем?
— В Пещеру подземных рудокопов, — объяснила Карряга. — Я прослышала, что среди этого народа ходят легенды о живом пламени, прилетевшем со звезд. Среди рудокопов живет человек по имени Дорхар. Он путешественник и в одиночку годами странствовал по подземным туннелям. Вроде бы он когда-то и обнаружил Черное пламя, пытался даже его раздобыть, но испугался и вернулся домой с пустыми руками. Мы с Кощеем возьмем с собой несколько солдат и разузнаем, где же Дорхар нашел живой огонь.
Кощей поднял руку, призывая корягу замолчать.
— А в это время ты, Парцелиушка, постарайся сотворить Черное пламя в своей лаборатории, — сказал он. — Очень постарайся! Иначе я собственноручно проткну тебя мечом.
Кощей повернулся и вышел из комнаты. Карряга подбежала к Парцелиусу еще ближе и неожиданно больно укусила его за ногу. Алхимик ойкнул и отпрыгнул назад, ударившись спиной о стол. Карряга злобно сверкнула глазками и выбежала вслед за Кощеем.
— Ну и тварь, — пробормотал Парцелиус, потирая укушенную ногу. — Терпеть не могу собак, а эта коряга еще хуже!
Он почувствовал резкий неприятный запах и обернулся. Оказалось, что от удара посуда с препаратами опрокинулась, и различные порошки смешались между собой. В смесь попала искра из пылающей печи, и над порошком заплясали небольшие языки пурпурного огня.
Парцелиус вытаращил глаза.
— А этот запах мне знаком… — промолвил он. — И цвет пламени тоже… Ох, да ведь это горит…
Дрожа от волнения, Парцелиус схватил с соседнего стола железные щипцы и поднес их к одному из пурпурных язычков. Но ничего не произошло.
На лбу горбуна выступила испарина.
— Неужели опять ничего не вышло… — прошептал он. — Проклятое пламя, что же ты едва тлеешь? Неужели тебе не по зубам эта железяка?
Пурпурный огонек, словно бы разозлившись, стремительно поднялся, разрастаясь на глазах. Он начал колыхаться из стороны в сторону, словно танцуя, а затем обвил щипцы, как змейка. Кончики щипцов сначала покраснели, затем пожелтели, а чуть позже стали ослепительно белыми. Впечатление было такое, будто железо раскалилось, но никого жара руки Парцелиуса не ощущали.
