Голубки захлопали, застучали, замахали крыльями и проворковали: «Гули-гули-гули». На ногте его большого пальца они нацарапали свои каракули – попросили подождать – и перелетели через реку Шампунь.
Они вернулись назад с корзиной. В корзине были снукс и гринго. Снукс и гринго взяли молотки, домкраты, трубы, гайки, винты, подшипники, шарикоподшипники, валы, колесную мазь, ручные топорики, плевки, плевательницы, плевые дела и принялись за работу.
«Дело спорится», – сказал снукс гринго. «Вот и я говорю – спорится», – ответил гринго снуксу.
«Закрутим эту штуку покруче», – сказал снукс гринго, работая сверхурочно и в две смены. «Ага, почистим ее, да запустим повыше», – ответил гринго снуксу, работая сверхурочно и в две смены.
Они заменили сталь воздухом, сделали из стального автомобиля воздушный, посадили в него отца и двух дочек-голубок и переправили воздушный автомобиль по воздушному мосту.
Теперь, когда в стране Рутамяте обсуждают это происшествие, то рассказывают так: «Снукс и гринго прокатили воздушную машину по воздушному мосту, чистому и прохладному, как свист ветра. Как только автомобиль миновал мост и очутился в стране Рутамяте, две голубки моментально превратились в девочек. Мыльный Пузырь увидел двух дочек, двух сбежавших девчонок, Полоумную Растрепку и Лизку-Склизку, они улыбались ему, такие на вид свежие и свободные, как свежая рыбка в вольной воде, такие свободные и свежие, как свежие пампушки в пушистом папоротнике.
Он целовал обеих, крепко и долго, а пока он их целовал, снукс и гринго, работая сверхурочно и в две смены, заменили в автомобиле воздух на сталь.
Полоумная Растрепка и Лизка-Склизка повели машину, сначала мотор чихал и кашлял, потом машина пошла гладко как по маслу. Дочки показали отцу, Мыльному Пузырю, как белки таскают кадки, а дикие кошки загадывают загадки, как рыбки выпрыгивают из реки и беседуют с горячей сковородкой, как бабуины нянчат малышей, а черные кошки разгуливают в оранжевых носочках, как по понедельникам в полдень вечерком из слуховых окошек выглядывают птички в алых и малиновых шляпках.
Часто под вечер в субботу, в Новый Год или в Рождественский Сочельник Мыльный Пузырь вспоминает, как он жил раньше, и рассказывает дочкам о собирателях тряпья и рванья, что остались среди продающих друг другу тычки и щелчки, щипки и пинки дюжинами, ящиками и целыми грузовиками.
Ни далеко, ни близко от Печенка-с-луком-сити есть маленький чокнутый городок, где живут одни чокнутые.
Давным-давно чокнутые парочки, сидя у окна, смотрели как в ночном небе чокаются звездными чарками небесные бражники.
Именно эти чокнутые и посадили дико вьющиеся олеандры и дико прекрасные розы, да так тесно, что дико вьюжные зимы накрепко соединили их.
«Легко быть чокнутым… среди чокнутых… Правда?» – шептали друг другу чокнутые парочки, сидя под тенью олеандровых роз.
Назвали этот чокнутый городок по случаю. Название его Руки-Вверх, но называют его обычно Руки-по-Швам, и так не могут остановиться на каком-то одном названии и решить, как же его называть – Руки-Вверх или Руки-по-Швам.
Вокруг большой лесопилки, куда свозят старые бревна, все заросло дико вьющимися розами и олеандрами.
Во двор лесопилки часто приходят и просто чокнутые, и чокнутые парочки, лунными безумными ночами они рассаживаются на изгороди и разглядывают старые бревна.
В бревнах полно старых гвоздей, они ржавеют все сильней и сильней, пока вовсе не выпадают из бревен. Снизу всегда стоят крысы, и когда гвозди падают, они ловят их зубами, жуют и глотают.
Туда сходятся все крысы-гвоздееды со всей страны Рутамяты. Папы-крысы и мамы-крысы посылают молодежь есть гвозди и набираться сил.
Когда одна юная крыса возвращается из путешествия во двор лесопилки в городе Руки-Вверх и встречает другую юную крысу, которая туда еще только направляется, происходит такая беседа: «Где ты была?» – «В городе Руки-Вверх» – «Как самочувствие?» – «Крепка как гвоздь».
Однажды вечером одна чокнутая парочка, юноша и девушка, отправились на большой двор лесопилки и уселись на изгородь поглядеть на бревна, на дико вьющиеся олеандры и дико вьющиеся розы.
Они увидели, как большие ржавые гвозди, все больше ржавея, вывалились из бревна и попали на зуб двум юным крысам.
Обе крысы уселись на задние лапки при луне под олеандрами и розами, и одна рассказала другой только что выдуманную историю.
Жуя ржавый гвоздь и глотая, проглотив и снова жуя, она рассказывала историю – и вот она, та история, которую одна чокнутая парочка слушала, сидя при луне на изгороди.
Далеко-далеко, там где небо сливается с землей, а закат открывает двери ночи, чтобы та могла войти – там, где ветры встречаются, разворачиваются кругом и вновь разлетаются – там прерию покрывала зеленеющая травка.
В прерии жили суслики, черные в коричневую полоску земляные белки, они сидели как столбики на мягких куцых хвостиках, сидели, слушая мурлыканье весенней песенки южного ветра и приговаривая друг другу: «Вот прерия, и она наша».
Суслики появились тут в незапамятные времена, они пришли, гоняясь друг за другом, напевая «Травка зеленеет, солнышко блестит», играя в салки-догонялки, салки-скакалки, салки-выручалки, разные прочие салки.
Пришли полосатые кабаны, они ели капусту, картошку, кинзу и кабачки. Появились мустанги и бизоны, лоси с огромными ветвистыми рогами, а за ними лисы и волки.
Когда появились лисы и волки, суслики быстро попрыгали в норки. Лисы и волки стали над норками и сказали: «Вы похожи на крыс, да и бегаете как крысы, вы – крысы, полосатые крысы. Фу – вы просто крысы. Фу».
Сусликам впервые сказали: «Фу». Они сели в кружок, нос к носу и задумались: «Какой в этом „фу“ смысл?» Один старый суслик, он уже и полысел кое-где, с полосатым мягким куцым хвостом, усеянным проплешинами, один старый суслик сказал: «Фу» говорят не для смысла, а лишь бы сказать».
Потом появились налетчики и захватчики и тоже сказали: «Фу». Они столько раз его говорили, что лисы и волки, мустанги, бизоны и полосатые кабаны взяли руки в ноги и бегом без оглядки.
Налетчики и захватчики стали рыть землянки, строить дома из бревен, из досок, из камня, из кирпича и стали, но чаще всего они строили дома из бревен, бревна сколачивали гвоздями, и те дома не пускали внутрь дождь, отталкивали ветер, оставляли бурю снаружи.
Поначалу налетчики и захватчики рассказывали сказки, шутили шутки, пели песни и жили душа в душу. Они помогали друг другу рыть колодцы, чтобы легче было добывать воду. Они строились труба к трубе, чтобы легче было избавляться от дыма. Каждый год накануне Дня Благодарения они все вместе рыли ямы под столбы, все утро рыли ямы на год вперед. А после обеда они чистили друг другу цистерны для воды на год вперед. А назавтра, на День Благодарения они ломали куриные дужки и благодарили друг дружку за вырытые ямы и вычищенные на год вперед цистерны.
Если налетчику не из чего было связать метелку, захватчик приходил и говорил: «Вот тебе прутья». Если захватчику нужен был кувшин патоки, то налетчик приходил и говорил: «Вот тебе кувшин патоки».
Они делились друг с другом утиными яйцами для жарки, гусиными для варки и голубиными, чтобы есть их на Пасху. А уж куриные яйца, яйца куриц-бентамок, сновали туда-сюда тележками. А уж сами курицы, курицы-бентамки, сновали туда-сюда полными ящиками.
В одно воскресенье на пикнике захватчики подарили налетчикам от чистого сердца тысячу щипцов для льда из чистого золота. Налетчики подарили захватчикам от чистого сердца тысячу тачек из чистого серебра.
Потом появились свиньи. Свиньи, свиньи, множество свиней. И захватчики и налетчики предложили покрасить свиней. Чтобы решить, в какой цвет их покрасить – в розовый или в зеленый – началась война. Победило розовое.
Следующая война была из-за того, что никак не могли решить – красить их в крапинку или в полоску. Победили крапинки. Еще одна война началась из-за цвета крапинок – розового или зеленого. Победило зеленое.
Потом была самая длинная из всех, вплоть до наших дней, война. Они довоевались до того, что свиньи стали и розовые, и зеленые, и в крапинку, и в полоску.
Потом наступило перемирие, но недолгое. Следующая война началась потому, что не смогли решить, когда собирателям персиков собирать персики – во вторник утром или в субботу вечером. Победил вторник. Это была короткая война. Затем настала длинная – должны ли верхолазы, лазающие на телеграфные столбы, есть в обед лук ложками, а посудомойки – держать деньги в свинке-копилке с висячим замком.
Войны все продолжались. Между войнами захватчики и налетчики обзывали друг друга дурнями и дуралеями, разбойниками с большой дороги, карманными воришками, взломщиками, на руку нечистыми, тупицами, лодырями, бездельниками, бродягами, оболтусами, обалдуями, остолопами, пьяницами, сопляками, чурками, чучелами, землекопами, земляными червями, пустыми башками, зубрилами, дурными головами, кислыми рожами, конокрадами, висельниками, сырными корками, пустомелями, дрянцами и подлецами, грязными слюнявыми дурачками. Когда они уставали обзываться, они крутили пальцем у виска или корчили кожи, высовывая скрученные в трубочку языки.
