Бастиан подумал, потом осторожно спросил:
— А сколько желаний у меня в запасе?
— Сколько хочешь. Чем больше, тем лучше, мой Бастиан. Тем богаче и многообразнее будет Фантазия.
Бастиан был ошеломлён. Однако именно потому, что возможности оказались бесконечными, ему в голову не приходило ни одного желания.
— Я ничего не знаю, — сказал он наконец.
— Это плохо, — ответил ему певучий голос. — Тогда не будет Фантазии.
Бастиан смущённо молчал. Чувство безграничной свободы омрачилось тем, что от него зависело слишком много.
— Почему так темно, Луниана?
— Начало всегда тёмное, Бастиан.
— Я хотел бы снова тебя увидеть, Луниана, знаешь, как в тот раз, когда ты на меня взглянула.
Он снова услышал певучий смех.
— Почему ты смеёшься?
— Я радуюсь, что ты наконец произнёс желание.
— И ты его исполнишь?
— Да, протяни руку!
Он сделал это и почувствовал, как что-то легло на его ладонь. Это была крошечная, но странно тяжелая крупинка. Холод исходил от неё, на ощупь она была мёртвая и жёсткая.
— Что это, Луниана?
— Песчинка, — ответила она. — Это всё, что осталось от моего безграничного королевства. Я дарю её тебе.
— Спасибо, — сказал Бастиан, сожалея, что крупинка была неживой. Вдруг он почувствовал нежное шевеление у себя в руке.
— Взгляни-ка, Луниана! — прошептал он, поднеся ладонь к лицу. — Начинает теплеть и светиться! А вот и язычок пламени! Да это не пламя, а росток! Луниана, да это не песчинка! Это светящееся зернышко, и оно начинает прорастать!
— Отлично ты всё сделал, Бастиан! — похвалила она. — Видишь, как у тебя хорошо получается.
От точечки на его ладони теперь исходило едва видимое свечение, оно набирало силу, и из бархатной темноты высветились два детских лица, склонившиеся к ростку.
Бастиан медленно убрал руку, и светящаяся точка осталась парить на прежнем месте, как маленькая звезда.
Росток прямо на глазах выпустил листья и стебель, набухли и раскрылись почки, явив чудесные многокрасочные цветы. Вот уже появились маленькие светящиеся плоды. Созрев, они лопнули, как маленькие ракеты, и рассеяли вокруг, как дождь искр, новые семена.
Из новых семян тотчас начали расти новые растения, они имели уже другие формы, самые разные — одни напоминали пальму, другие папоротник, третьи кактус, хвощ или фикус. Каждое расцвечивалось новым цветом.
Вскоре вокруг Бастиана и Лунианы, над ними и под ними всё пространство заполнилось растущими многоцветными растениями. Сияющий шар парил посреди Ничто, посреди Нигде, рос и разрастался, и в самой его сердцевине сидели Бастиан и Луниана, взявшись за руки и с восхищением наблюдая чудесное рождение нового мира.
Растения были неистощимы в цвете и формах, ночной лес разрастался всё пышнее, ткалась причудливая ткань из разноцветного света.
— Ты должен дать ему имя! — прошептала Луниана.
— Перелин, ночной лес, — сказал Бастиан.
Он посмотрел Детской Королеве в глаза — и снова произошло то же, что и в первый раз, когда они заглянули друг другу в глаза. Он сидел как зачарованный и не мог отвести взгляда. Теперь она была много, много красивее, чем тогда. Её разорванное одеяние опять стало как новое, и в непорочной белизне шёлка и её длинных волос играли блики многоцветного нежного света. Его желание исполнилось.
— Луниана, — пролепетал одурманенный Бастиан, — ты выздоровела?
— Разве ты не видишь, Бастиан? — она улыбалась.
— Я хотел бы, чтоб всегда было так, как сейчас.
— «Всегда» — это лишь мгновение, — ответила она.
Бастиан не понял её ответа, но ему было не до размышлений. Он хотел только сидеть напротив неё и нескончаемо любоваться ею.
Вокруг них уже выросли целые джунгли, сплелись светящимся куполом, но Бастиан больше не обращал внимания на этот лес, он сидел, утонув во взгляде Лунианы.
Он не мог сказать, много ли прошло времени или мало, когда Луниана закрыла ему глаза ладонью.
— Зачем ты заставил меня так долго ждать тебя? — спросила она. — Зачем ты заставил меня отправиться к старику из Странствующей горы?
— Это было потому, что, — начал он смущённо, — я думал… много всего было… и страх тоже… но на самом деле я просто стыдился себя.
— Стыдился? Но из-за чего? — Она убрала свою руку и с удивлением смотрела на него.
— Ну… я думал, ты ждёшь наверняка такого, кто подходил бы тебе.
— А ты, — спросила она, — разве ты мне не подходишь?
— Ну, то есть, — запинался Бастиан, чувствуя, что краснеет, — я хотел сказать, ты ждала мужественного, сильного, красивого, принца или кого-то похожего на него, но уж не такого, как я.
Он опустил глаза и снова услышал её певучий смех.
— Вот видишь, — сказал он, — и ты смеёшься надо мной.
Когда Бастиан снова осмелился поднять глаза, её лицо было серьёзно.
— Я хочу тебе кое-что показать, Бастиан. Посмотри мне в глаза!
Бастиан сделал это, хотя сердце у него колотилось и кружилась голова. И он увидел в золотых зеркалах её глаз маленькую фигурку, которая затем становилась всё ближе и яснее. Это был мальчик примерно его лет, но стройный и дивной красоты. Его осанка была гордой, лицо благородным, тонким и мужественным. Он выглядел как юный принц из восточной страны. На голове красовался тюрбан из голубого шелка, на ногах красные сапоги с загнутыми носками, поверх парчового одеяния серебрился плащ. Но самым великолепным в этом мальчике были руки — с тонкими, благородными и одновременно сильными пальцами.
Бастиан как раз собирался спросить, кто этот юный царевич, как вдруг молнией пронеслась в его голове догадка: да ведь это он сам!
Это было его собственное отражение в глазах Лунианы.
Он перевёл взгляд на свои руки и ноги и действительно увидел и красные сапоги, и серебряный плащ, он долго и удивлённо рассматривал всё это, а потом повернулся к Луниане.
Её больше не было!
Он стоял один в круглом гроте, образованном светящимися растениями.
— Луниана! — звал он, поворачиваясь во все стороны. — Луниана!
Но не получал ответа. Что же делать? Почему она оставила его одного? Куда ему теперь идти? А вдруг он вообще попался в ловушку?
Пока он пытался понять, что затеяла Луниана, оставив его одного, ничего не объяснив и не простившись, пальцы стали машинально играть золотым амулетом, который висел у него на шее.
Он поглядел на него и удивленно ахнул. Это был АУРИН, знак Детской Королевы, который делал его полномочным её представителем. Луниана передала ему власть над всей Фантазией. И пока он носит этот знак, всё будет так, будто она неотлучно рядом с ним.
Бастиан долго разглядывал двух змей, светлую и тёмную, заглотивших хвосты друг друга и образовавших овал. Потом перевернул медальон обратной стороной и к своему удивлению обнаружил там надпись — три коротких слова: ДЕЛАЙ ЧТО ХОЧЕШЬ. В Бесконечной Книге ничего не говорилось про эту надпись. Разве Атрей не заметил её? Это были слова разрешения — нет, повеления: делать, что душе угодно.
Бастиан подошел к плотной живой стене леса и обнаружил, что полог из растений отодвигается безо всяких усилий. Он вышел наружу.
Нежный и одновременно мощный рост ночного леса продолжался — ввысь и вширь. Кое-где светящиеся стволы стояли так густо, что между ними едва можно было протиснуться. Бастиан шёл вперёд, стараясь не наступать на ростки, но вскоре понял, что это невозможно, и зашагал напрямик.
Он наслаждался сознанием своей красоты. И его вовсе не огорчало, что никто здесь не мог им полюбоваться. Зачем ему изумление тех, кто его постоянно дразнил? Он их теперь почти жалел. Нет, он вообще забыл про них.
Постепенно это упоительное чувство насытило его, стало привычным и незаметным. Как будто по-другому никогда не было и не могло быть.
Причину этой перемены Бастиан узнал много позже, гораздо позже, чем следовало бы. За подаренную ему красоту он заплатил одним из своих воспоминаний: он забыл, что когда-то был толстым мальчиком с запавшими внутрь коленками.
Но даже если бы он обратил внимание на это свойство превращений — отнимать часть памяти о прошлом, — он не стал бы тревожиться: утраченное воспоминание вовсе не было для него дорогим.
Его желание быть красивым утолилось, и тотчас он почувствовал в себе новое желание. Быть только красивым — ведь этого мало! Вот быть сильным — другое дело!
Проголодавшись, он сорвал несколько плодов и осторожно попробовал, съедобны ли они. Оказалось, не только съедобны, но вкусны необычайно — одни сладкие, другие терпкие, горьковатые, но очень аппетитные. Он ел, шагая по лесу, и чувствовал, как в него вливается чудесная сила.
Между тем стволы деревьев встали на пути так густо, что и просвета не было видно. Сверху свисали лианы и воздушные корни, превращая заросли в непроходимые джунгли. Бастиан ребром ладони прорубал себе путь, и заросли расступались, как будто это была не ладонь, а мачете. За его спиной они снова смыкались. Он раздвинул стволы руками — и они поддались, а затем бесшумно сомкнулись за ним.
