А. Назаревич - Сказочные самоцветы Дагестана

Я шёл день, шёл второй, шёл третий и к вечеру пришёл к ещё одному селению – самому большому в этих краях. Мой хурджин стал тощим, и его худоба перешла и на мой живот.

Голодный, я забрался на стог сена, сложенный у крайнего двора селенья. Когда луна спряталась за гору, к стогу подошел юноша, а потом прибежала девушка с узлом и стала обнимать юношу и говорить, что она сегодня припасла для него пироги и мёд. Мой живот толкал меня поближе к съестному, и я свалился со стога. Девушка и юноша испугались и убежали.

Я сказал «бисмиллах» своему животу, а потом зарылся в сено, чтобы поспать.

Под утро возле стога появился вор. Он стал перекидывать сено на арбу и вместе с сеном подхватил вилами и меня. Я коротышка, но вор кинул меня поперек арбы, а она оказалась короче меня, и ноги мои стали волочиться за колесом. Аульские собаки набросились на них, и я закричал. Вор испугался и убежал.

На мой крик собрались люди и стали ругать меня, думая, что я вор.

Я обиделся и сказал, что под горой Харами люди никогда не были ворами, что сено мне не нужно, и я его никогда не ел и что в моём краю все знают меня как мутаалима из Кижани. В толпе, которая собралась у арбы, я увидел девушку и юношу, объяснявшихся в любви и угощавших друг друга то поцелуями, то мёдом и сказал, что хочу вернуть им кувшин и платок, в которых было съестное.

Девушка испугалась, что я расскажу о ночном свидании, и сказала, что я гость её дяди из соседнего селения. А юноша сказал, что его отец, который был самым учёным муллой в этом ауле, знает кижанинского муллу, и что тот писал ему обо мне как о самом почётном и умном мутаалиме.

Главный мулла слышал всё это, знал, что коротышка растёт в хитрость, но не желал позора своего сына и подтвердил правоту его слов. А дома он дал мне бумагу, в которой на языке арабских священных книг написал, что я прошёл все науки и знаю теперь больше, чем мулла из Кижани.

Я вернулся с этой бумагой в свой аул и стал первым и самым достойным его учёным.

Если не верите, посмотрите в эту бумагу! Вассалам ва каллам, посмотрите и на эту печать!

Был не был в нашем ауле маленький Араш. Отец его был старый охотник, и у него была ещё не старая жена – мачеха Араша. Она ругала старого мужа, который уже ничего не приносил с охоты, и пасынка, которого надо было кормить. Старый охотник молчал, а сын его отворачивался и улыбался. Он никогда не унывал и улыбался так хорошо, что это всегда выручало его.

Нет у Араша хлеба, а он улыбнётся – и вот уже и верхняя и нижняя соседки несут ему по куску горячего чурека. На дворе зима, у Араша прохудились чарыки, а он улыбнётся – и в ответ ему улыбается солнце, и становится так тепло, что хоть ходи босиком. Потому-то и прозвали его – Счастливчик Араш.

Однажды отец Араша ушёл на охоту далеко в горы и заметил на дереве пёструю курочку. «Ой, какая же ты красивая», – сказал он и опустил ружьё. Тогда курочка сама слетела к охотнику и села ему на плечо. «Вот обрадуется Араш!» – сказал он, а курочка ответила: «Дах-кудах-кудатлу!»

Ночью Араш пригрел курочку возле себя на старой соломе, а под утро она спела ему «Дах-кудах-кудатлу» и снесла яичко. Оно было такое прозрачное и так сияло, что в комнате стало светло, как днём.

Мачеха Араша понесла яичко соседнему купцу и тот дал за невиданную диковинку золотой.

На следующую ночь мачеха положила пёструю курочку возле себя, но та уже не пела «Дах-кудах-кудатлу» и яичко не снесла. Так было и ещё одну ночь, и ещё… Жена охотника рассердилась и погнала мужа в горы за другой курочкой. «Если не найдешь, – кричала она, – то лучше не возвращайся домой».

Пока жена охотника следила, чтобы муж забрался повыше в горы, Счастливчик Араш пригрел курочку Дах-кудах возле себя, и она снова снесла ему светлое яичко.

Мачеха понесла яичко купцу, но его не было дома, а в лавке сидел его сын, долго странствовавший по свету, и только вчера вернувшийся домой. Он был такой гладкий и сильный, что женщина воспылала к нему страстью. Сыну купца были неприятны ласки старухи, но ему захотелось посмотреть курицу, которая несёт удивительные яйца, и он сказал жене охотника, что придёт к ней ночью.

Мачеха прогнала пасынка к соседке, и в доме охотника, пока женщина не потушила лампу, сын купца раздул перья курицы и заметил мелкие буквы. Снизу было написано: «Кто обглодает мои коготки, тот станет великим целителем», сверху: «Кто съест гребешок, тот станет могучим ханом». Сыну купца не хотелось ласк старой жены охотника, и он сказал: «У меня заболел живот и началась икота, я приду к тебе завтра. Только ты свари для меня эту курицу – доктора велели мне есть белое мясо».

Жена охотника до утра возилась с курицей, сварила её, но, чтоб не полакомился Араш, выставила кастрюлю па крышу. Счастливчик Араш, ночевавший у верхней соседки, утром увидел кастрюлю, подумал, что курица соседская, обглодал коготки, съел гребешок – такую малость ведь никто не заметит!

Вечером сын купца пришёл в дом охотника и за ужином разозлился: «Кто съел гребешок? Кто обглодал коготки?» Жена охотника догадалась, что это сделал Араш. Сын купца ушёл и сказал: «Зарежь пасынка и свари мне его хохолок и коготки».

Мачеха стала точить большой охотничий нож, но Счастливчику Арашу и тут повезло – он соскучился по отцу и отправился искать его в горы.

Он пришёл в ближний аул, потом в дальний и там услыхал, что хан этой земли только что вернулся с похода со смертельной раной. Он обещает полханства и свою дочь тому, кто сумеет спасти его.

Счастливчик Араш почему-то подумал, что сумеет это сделать, и отправился в ханский дворец.

Так Счастливчик Араш стал мужем ханской дочери и владыкой могучего ханства. Он наказал преступную мачеху и коварного сына купца, а отец Счастливчика Араша, старый охотник, стал жить во дворце и рассказывать внукам, как он нашёл волшебную курочку, и как она пела «Дах-кудах-кудатлу».

Самые прекрасные кувшины

Делаются из обычной глины.

Так же, как прекрасный стих

Создают из слов простых.

Был не был когда-то один бедняк. Все его звали Кечал, потому что «кечал» – по-лезгински – не только плешивый, но и просто бедняк. Была у него старая-престарая мать, но и она никогда ничего не имела ни от земли, ни от неба. Не было у них в доме из вещей ничего, кроме старого, давно треснувшего горшка, а из живности – никого, кроме собаки и кошки, таких же голодных и тощих, как старуха и её сын.

Однажды Кечал, выйдя на улицу, увидел, как дети, окружив маленькую змейку, кидали в неё камнями. Змейка пыталась юркнуть то в тень, то в траву, но нигде не могла найти ни одной щёлки, чтобы укрыться. Кечал пожалел змейку, принёс её домой и уложил в старый разбитый горшок, постелив на дно мягкий сырой мох. Чего-чего, а мха в доме было сколько угодно.

Кошка приносила Кечалу зелёную травку, чтобы лечить змейкины раны, собака зализывала их языком, а старая мать ворчала:

– Валлах, ты вот занял этой змейкой горшок, а теперь нам и суп сварить не в чем.

– Ничего, матушка, – утешал Кечал, – всё равно нам не из чего варить суп.

Пока они горевали так, змейка подняла из горшка голову и заговорила вдруг по-лезгински:

– Милый Кечал, отпусти меня к моей матери, и тогда у вас всегда будет и суп, и что-нибудь получше супа.

– Глупая ты змейка, – засмеялся Кечал, – да ведь на улице ты снова попадёшься человеческим детям и на этот раз не уйдёшь от их камней.

Но змейка так жалобно просила отпустить её в родную нору, что Кечал взял её, наконец, в шапкy и понёс в горы. Ну, конечно же, с ним пошли и его верные друзья – собака и кошка.

– Смотри, Кечал, – предупреждала змейка, – захочет тебя моя мать отблагодарить, будет предлагать шапку золота, – не бери. Попроси лучше, чтобы она глянула на твои зубы.

– Вот уже там она ничего ее найдёт, – засмеялся Кечал, – у меня на зубах со вчерашнего дня и маковой росинки не было.

– А ты всё-таки попроси, – уговаривала змейка,– она тебя научит плевать через золотое кольцо.

Только она это сказала, как вдруг из-за скалы поднялась змея, Кечалу сперва показалось, что это был вол, – такая она была огромная.

Змея зашипела, а когда увидела змейку, обрадовалась и не знала, как отблагодарить человека.

Кечал протянул было шапку, но вспомнил совет змейки и сказал:

– Нет, лучше. Научи меня плевать через золотое кольцо.

Глаза у змеи были зелёные, холодные, и Кечал так испугался, что и не заметил, как во рту у него очутилось золотое кольцо.

Вставила змея кольцо и сейчас же исчезла. Остался Кечал перед скалой один, с пустой шапкой, с голодными, как и он, собакой и кошкой, и пожалел:

– Эх, было бы у меня сейчас золото, мы бы целый год пировали, как следует!

Он даже плюнул с досады, – так ему жалко стало, что он отказался от шапки золота. И только плюнул, как из-под земли сейчас же выросли три огромных дубовых бревна и, поклонившись Кечалу, в один голос сказали: