Но нет, ничего не случилось! Только божественный вкус растёкся во рту. И вдруг он услышал, что в лесу кто-то плачет. Или это ветер жаловался деревьям? Маленький Асмодей встал и пошёл на звук.
На берегу озера, обхватив колени руками, сидела девочка и плакала, хотя стрекозы кружили над её головой, а кувшинки цвели буйным цветом.
— Меня зовут Асмодей, а тебя?
— Кристина, — ответила девочка. — Что ты здесь делаешь?
— Жду полуночи. Тогда за мной придёт папа. А ты?
— Я просто хотела побыть одна.
— И я. Значит, можем побыть одни вместе.
Он уселся на холмике рядом с ней. Девочка вытерла слёзы. Они посмотрели на озеро, в котором отражалась бледная рожица луны, и разом тяжко вздохнули.
И тут девочка впервые подняла взгляд на Асмодея. Она заглянула в самую его сокровенную глубину, и вдруг их несчастные души встретились. У Асмодея так закружилась голова, что он даже чихнул. А девочка поддела ногой камушек и скинула его в воду.
— Какой ты странный. Почему у тебя пятачок?
— В моих краях пятачки есть у всех.
Асмодей рассказал ей о Подземном царстве и тысяче тёмных ущелий. О том, что у него всегда всё наперекосяк. О задании, которое получил от отца. Девочка молча слушала, а он продолжал говорить. Асмодей рассказал о корове, о пасторе и о детях, которые перемазали его слюнями и глиной.
— Остались только несчастные, — сказал он. — Но где найти такую печальную душу, которая готова отдать саму себя?
Девочка поддела ещё один камушек и бросила его в воду.
— Значит, говоришь, из Подземного царства? — переспросила она. — Ты и вправду можешь дать всё что угодно?
— Думаю, да.
— Так я тебе и поверила!
На эти слова Асмодей обиделся. Он посмотрел на куст. И куст тотчас же загорелся. Он искрил, как бенгальский огонь. «Я и не знал, что на такое способен», — подумал Асмодей. А когда он взглянул на чёрную воду, кувшинки вспыхнули и замерцали, словно маленькие фонарики, плавающие по воде.
— Что скажешь? — улыбнулся Асмодей.
Девочка посмотрела на пылающий куст. Затем на сияющие кувшинки. А потом перевела взгляд на Асмодея.
— Я отдам тебе свою душу, — сказала она.
Асмодей ликовал! Теперь ему не придётся стыдиться. Может быть, его даже похвалят. Папа погладит его по голове и скажет, что он прекрасный сын.
Он представил себе, как вытянутся лица у братьев и сестёр, кузенов и кузин.
— Ты получишь всё что угодно! — радовался Асмодей. — Хочешь мешок, полный золота, серебра и драгоценных камней?
— Нет, — поблагодарила Кристина.
— А лошадь хочешь? — предложил Асмодей, почесав макушку. — Лошадь, которая будет плясать, петь и рассказывать смешные истории?
— Нет, — ответила девочка, улыбнувшись, хотя глаза у неё были грустные. — Это совсем не похоже на моё заветное желание.
— А чего же ты хочешь?
— Чтобы мой брат выздоровел. Чтобы он мог жить, бегать и играть.
И девочка рассказала о своём младшем брате. Он так болен, что всё время лежит в постели, и, возможно, никогда не поправится. Она рассказала о том, как им было хорошо вместе. И, пока она говорила, Асмодей любовался её бледной кожей и светлыми волосами, которые, казалось, тоже светились, словно кувшинки на тёмной воде.
Потом он вспомнил про Подземное царство. Вспомнил его черноту, жар и холод под Чёрной Горой. Вспомнил несчастные и одинокие души, которые спускались туда. Когда Кристина закончила говорить, Асмодей уже перебрал в голове все воспоминания. Он не смотрел на неё. Его взгляд был прикован к обгоревшему кусту с холодными скорбными ветками.
— Нет, — сказал Асмодей, — я не хочу, чтобы ты отдавала свою душу.
Но девочка так просила его. Она сказала, что никогда больше не будет счастлива, если её брат не поправится. Лучше уж гореть в огне Подземного царства, чем смотреть на его неподвижные, тоненькие, как спички, ноги и понимать, что ты ничем не можешь ему помочь.
— Пожалуйста, — умоляла Кристина, — сделай, как я прошу.
Асмодей растерялся.
— Хорошо, — промолвил он наконец. — Но тогда тебе придётся отправиться со мной к папе.
— Ты должен доказать мне, что не обманываешь, — сказала девочка. — Я хочу убедиться, что мой брат здоров, прежде чем спущусь в Подземное царство.
Асмодей лёг на землю. «Наверняка ничего не получится», — подумал он. Затем пробормотал заклинание прямо в землю — в заросли вереска и папоротника. Зашелестели деревья. Лёгкий ветерок пробежал по воде, и кувшинки разом перестали светиться. И вот перед девочкой в лунном свете уже стоял её брат с озорными глазами, веснушками и непослушными кудряшками. Ноги его больше не походили на спички. Это были пухлые детские ножки. Когда он улыбался, на месте недавно выпавшего зуба чернела дыра.
— Это и правда я? — удивился он. — Или мне снится сон?
— Не знаю, — сказала Кристина. — Но это неважно.
Девочка обняла его так крепко, что они чуть не свалились в воду. И оглядела со всех сторон. Она даже сжала его ногу и ущипнула за щёчки — надо же убедиться, что он сделан не из воздуха и лунного света.
— Попрыгай, — попросила она.
Брат запрыгал так, что чёлка скакала на лбу.
— Побегай, — попросила Кристина.
Он обежал вокруг дерева на своих толстеньких ножках. А потом обежал ещё раз — просто от радости.
— Теперь я вижу, ты и вправду здоров.
Дети разделись и побежали купаться. Они брызгались и прыгали с камня вниз головой. А потом поплыли к лунной рожице, которая отражалась в воде.
— Эй! — позвала Асмодея Кристина. — Иди к нам!
Но Асмодею хотелось посидеть на берегу. Ему нравилось вдыхать прохладный земной воздух и слушать, как ветер нашёптывает сказки деревьям. Любоваться на звёзды, мерцавшие в небе, и слушать смех детей. К тому же он стеснялся показывать свой хвост.
«Если бы только время могло остановиться, — думал он, — и сейчас длилось бы вечно».
Трижды проухала сова.
И Асмодей понял: пора.
— Не бойся, — сказала Кристина, — я скоро вернусь.
— Чего мне бояться? — спросил мальчик.
Возле дома брат и сестра расстались. На прощание он обнял Асмодея, и Асмодей с Кристиной зашагали дальше, мимо церкви, школы и лужайки, на которой стояли овцы и пересчитывали друг друга, чтобы скорее уснуть.
— Надо поторопиться, — сказал Маленький Асмодей. — Папа рассердится, если ему придётся ждать.
Они вскарабкались по крутому склону и вошли в лес. Там было совсем темно, лунный свет не проникал сквозь ветви деревьев. Асмодей держал Кристину за руку. Сначала, чтобы она не сбилась с дороги, а потом — просто потому, что не хотел отпускать.
— Ты ещё можешь отказаться, — говорил он.
— Нет, — стояла на своём девочка.
— Ещё немного, и будет поздно.
С каждым шагом становилось всё труднее дышать.
И как только лес поредел, на вершине Чёрной Горы Асмодей увидел отца: он кутался в чёрные крылья, а глаза светились, словно красные угли.
— Погоди, — сказал Асмодей Кристине, когда они подошли совсем близко.
И тихонько подкрался к Властелину Огней и Повелителю Вздохов.
— Здравствуй, папа, — сказал он.
Отец оторвал взгляд от неба, где звёзды сверкали меж облаками, и посмотрел на сына так, словно не знал, что ответить.
— Ну что, пришёл? — наконец сказал он. — Минута в минуту.
— Ага.
— Как твои успехи? Нашёл кого соблазнить?
— Нашёл, — ответил Асмодей. — Я соблазнял корову и пастора. Хотя ничего не вышло.
Отец опечалился. Выпустив изо рта чёрное облако дыма, он вздохнул так тяжко, что от скалы откололась огромная глыба и с жутким грохотом покатилась вниз.
— Так я и знал, — снова вздохнул он. — На что я надеялся?
— Я сделал всё, что мог, — продолжил Асмодей.
— Это правда, — подтвердила Кристина. — Зато потом он нашёл меня.
Она выступила из своего убежища за большим камнем.
— Возьмите мою душу, — сказала она.
Всю дорогу, пока они шли К через шестьсот шестьдесят шесть ворот, отец довольно посмеивался. Никогда ещё Асмодей не видел его таким весёлым. Отец то и дело останавливался, щипал его за живот и восклицал:
— Какой у меня прекрасный сын!
А ведь я давно это подозревал.
Только не было от этого радости Асмодею.
И чем глубже они спускались в Подземное царство, тем бледнее становилась Кристина. Повсюду кружили летучие мыши. Из преисподней доносились страшные стоны Мятежных Душ.
— Может, не надо? — шепнул Асмодей. — Давай скажем, что я ошибся? Подумаешь. У меня ведь всегда всё не так.
Но Кристина лишь ускорила шаг.
И вот они оказались у Самого Большого Зала, где братья и сёстры, кузены и кузины гоняли кота. Увидев Асмодея, про кота они тотчас забыли. Тётушки склонили головы набок, поскребли свои мохнатые уши и улыбнулись, обнажив жёлтые зубы.
