— Ну, если вы расстроились из-за того, что я хотела стать злой, так вы не расстраивайтесь. Ладно уж, раз вы так переживаете, тогда я, наверно, стану доброй, как вы. Отец рассмеялся.
— Нет, дочка, мы не из-за этого расстроены. Мы и так знаем, что наша хорошая дочка не станет злой волшебницей.
— А из-за чего вы тогда расстроились? — спросила Паля.
— А из-за того, — вздохнула мама, — что придется тебе, дочка, уехать от нас далеко-далеко отсюда, и мы с тобой будем редко видеться.
— Я не хочу никуда ехать, — сказала Паля. — Мне и здесь хорошо.
— Нам тоже хорошо с тобой, — сказал отец. — Но мы не можем поступить по-другому, слишком велика у тебя магическая сила. Так велика, что об этом уже все узнали…
— Это мои сестры рассказали, — сказала с вздохом кухонная фея. — Да, ещё вот эти хулиганы. Фея хмуро посмотрела на домового, тот от этого взгляда даже поежился, словно ему очень холодно стало.
— Вот другие волшебники нам и сказали, — продолжил отец. — Отправляйте вашу дочку к одному очень старому и мудрому волшебнику, чтобы он научил её тому, что должен знать волшебник, а иначе она с такой силой может такое волшебство сделать, что весь мир перевернется.
— А если я никуда не поеду, а все-таки стану злой волшебницей? — спросила Паля. — Что тогда? Тогда никуда ехать не надо?
— Нет, дочка, — сказала мама, улыбнувшись, снова крепко прижимая её к себе. — Мы тебя любим, и поэтому хотим, чтобы у тебя все было хорошо. Чтобы тебя другие люди тоже любили, а не боялись, чтобы ты могла им и нам помогать.
Мы же с твоим папой скоро старые станем, нам тяжело будет волшебство делать, кто же тогда нам будет помогать, кроме тебя?
— Что, опять получается некому? — спросила сердито Паля. — Что, получается, только злым волшебникам всегда хорошо? Они ничего не делают, ничему не учатся и никуда не уезжают. Одним только добрым всегда плохо?
— Да, дочка, — сказал отец. — Добрым всегда жить не просто, слишком многое в этом мире от них зависит.
Паля вздохнула, слезла с маминых колен, сердито на всех посмотрела и сказала.
— Я сейчас пойду в свою комнату плакать потому, что очень мне все это обидно. Только вы туда не ходите, я одна хочу плакать. Ладно?
— Да, дочка, — сказали папа и мама и грустно посмотрели друг на друга, кухонная фея вспорхнула и полетела на кухню, а домовой слез со стула и полез в свою норку.
А Паля пошла в свою комнату, там она залезла на кровать, засунула голову в подушку и решила плакать, но только у неё ничего не получилось потому, что она услышала тоненький голос домовенка.
— Чуть меня совсем не придавила, — крикнул домовенок, вылезая из-под подушки. — Ты зачем на мою кровать залезла?
— Почему на твою? — спросила удивленно Паля. — Это моя кровать.
— Ничего она уже не твоя, — сказал он. — Это теперь моя кровать, а ты уже уезжаешь неизвестно куда.
— А ты уже, наверно, и обрадовался? — сказала Паля. — Только я ещё подумаю сначала, ехать мне, или не ехать.
— Нечего тут думать, — сказал домовенок. — Раньше надо было думать, когда с орками и троллями дралась, а теперь уже поедешь, и теперь я на этой кровати буду спать. Паля вздохнула.
— Но я же ещё никуда не уехала, я же ещё здесь, а ты меня уже прогоняешь.
— Так езжай уже, — сказал домовенок. — Тебе уже давно пора ехать.
— Как пора? — растерянно спросила Паля.
— Так и пора, — сказал домовенок. — Волшебники решили, что ты будешь учиться у одного чокнутого волшебника.
— Чокнутого? — удивилась Паля. — Почему чокнутого?
— А потому, что он уже давно из ума выжил. У него и дома нет.
— Как дома нет? — спросила Паля, настроение у неё совсем стало плохим.
— А он уже давно в пещере живет, так его домовой сказал. У него и есть нечего, ты там от голода умрешь, и эта кровать совсем будет моя. Так что давай уже вставай с моей кровати и уезжай.
— Ну, почему так? — вздохнула Паля. — Почему все меня прогоняют, как будто всем я мешаю? И зачем я только на свет родилась такая?
— Ага, — согласился домовенок. — Неправильно ты родилась. Надо было не волшебницей рождаться, а как я, домовым, и никто бы тебя никуда не отсылал.
— Не приставай к ней, — сказал старший домовой, появившись из норки. — Не видишь, девочка расстроена. А поедет она не сегодня, а только завтра, как только проснется. И уходи от неё. Домовенок подбежал к краю кровати и спустился вниз.
— Ты не расстраивайся очень-то, — крикнул он. — Я, может, к тебе в гости приходить буду. Паля проводила домовых взглядом и снова зарылась лицом в подушку.
— И почему я такая невезучая? — прошептала она. — Я же ещё маленькая, я с мамой и папой жить хочу, а не уезжать куда-то, неизвестно куда… Она заплакала и плакала долго, пока не заснула.
А потом…
А потом уже была совсем другая история.
Конец первой истории.
Это плохой день начался с того, что Паля сквозь сон услышала голос домовенка.
— Вставай, дылда, уже утро. Паля открыла глаза и увидела домовенка важно расхаживающего по её кровати.
— Ты зачем меня разбудил? — удивленно спросила Паля.
— Как зачем? — спросил домовенок. — Солнце светит, я проснулся, ты сегодня уезжаешь, поэтому вставай с моей кровати. Паля вздохнула.
— Зачем ты ко мне все время пристаешь? — спросила она. — Я же в твою норку не лезу, тебе в ухо не кричу, и у тебя кровать не отбираю.
— Ты и не сможешь залезть в норку, даже если очень захочешь, — сказал домовенок. — Ты вон какая уже большая дылда выросла, а норка маленькая, это мы — домовые везде можем пролезть.
— Как хорошо мне было, когда вы — домовые от меня прятались, когда я думала, что вы не существуете, — вздохнула Паля. — Так хорошо и спокойно я жила, просто я ещё тогда об этом не знала.
— Ты с кровати-то слезай, я потом в ней спать буду, — крикнул домовенок. — А сейчас мне некогда, я потом приду.
Он почему-то быстро спрыгнул с кровати и юркнул в норку. Потом Паля услышала в коридоре шаги, дверь открылась, и в комнату вошла мама, глаза у неё были грустные и усталые.
— Доброе утро, дочка, — сказала она.
— Здравствуй, мама, — сказала Паля. — Ты почему такая грустная? Мама улыбнулась, но глаза её стали совсем черными, как бывали всегда, когда она сердилась.
— Мне на самом деле грустно, дочка, потому что сегодня ты уйдешь от нас, а мы с папой останемся одни, нам будет плохо без тебя и очень одиноко.
— Я не хочу никуда уходить, я хочу жить с вами, — сказала Паля.
— Я знаю, дочка, — мама грустно улыбнулась и погладила Палю по голове. — Но ты уже выросла, и тебе надо учиться волшебству.
— Ну, если и вы не хотите, и я не хочу, то давайте я никуда и не буду уходить? — предложила Паля. Мама покачала головой.
— Нет, дочка, это как платье, ты из него вырастаешь и уже никогда не сможешь его одеть. Вот так ты понемногу выросла из нашего дома, теперь перед тобой открывается весь мир…
— Ничего я ещё не выросла, — сказала Паля, и у неё от обиды даже задрожал голос.
— Мы, дочка, волшебники, и от нас слишком многое зависит в этом мире, — вздохнула мама. — Мы не можем поступать так, как обычные люди. Ты должна учиться, потому что у тебя оказались и мои способности к волшебству, и папины, а может быть ещё и кого-то из наших дальних родственников. А среди них были великие волшебники. И о том, что они сделали давным-давно, помнят и сейчас.
— А что в этом плохого, что человек стал волшебником? — спросила Паля. — Ну, может, ещё не человек, а совсем маленькая девочка. Мама улыбнулась.
— Плохого в этом ничего нет, — сказала мама. — Это хорошо, но человек с такими способностями обязательно должен учиться, иначе может случиться так, что он использует свои способности во вред всем. У Гракса были неплохие способности, но он их использовал только для того, чтобы собрать вокруг себя разных чудищ, чтобы пугать людей и отбирать у них все, что они имели.
— А может быть так, что никаких способностей у меня нет, что у меня это просто случайно получилось? — спросила Паля. — А может быть я совсем обыкновенная девочка, а вы меня куда-то отправляете?
— Может быть, дочка, — сказала мама и погладила Палю по голове. — Вот ты и уйдешь к одному старому мудрому волшебнику, он посмотрит на тебя, определит твои способности, и если они у тебя есть, то он будет учить тебя волшебству, а, если у тебя нет никаких способностей, то ты вернешься обратно.
— Но я не хочу никуда уходить… Мама вздохнула.
— Я тоже не хочу, чтобы моя самая красивая и умная дочка отправилась куда-то одна, без меня. Я хочу каждое утро видеть её, разговаривать с ней, и радоваться, видя, как она растет с каждым днем.
Но, если ты останешься с нами, и вдруг получится так, что ты случайно сделаешь что-нибудь такое, о чем потом будешь горько сожалеть? А что ещё хуже, сделаешь такое, о чем пожалеют все, кто живет в этом мире? И мы с папой никогда не сможем себе этого простить.
