Зеленая тирольская шляпа Сеппеля беспрестанно сползала ему на лицо. Он безостановочно сдвигал ее на затылок, но через каждые два шага она снова сидела у него на носу!
«Может быть, будет лучше, если я поверну ее?» — подумал Касперль и надел шляпу наоборот. Это, однако, тоже не помогло.
Еще не раз пришлось Касперлю сдвинуть на затылок дурацкую шляпу, и еще не раз она снова сползла ему на глаза — пока внезапно не раздался ужасный хруст и треск и Касперль вместе со шляпой Сеппеля не свалился в одну из прикрытых хворостом волчьих ям, которыми была со всех сторон окружена пещера разбойника.
Теперь он сидел тут нежданно-негаданно на глубине целого этажа, бедный Касперль, и растирал себе зад. Счастье еще, что он ничего себе не повредил! Это легко могло бы случиться после жесткого приземления с такой высоты.
«Вот вляпался! — подумал Касперль и огляделся по сторонам. — Четыре отвесных гладких стены и больше ничего. Как же я выберусь отсюда?»
Но ведь был еще Сеппель! Который наверняка нашел бы его и вызволил бы из ловушки. Как-никак, Сеппель был его лучшим другом.
Скоро ли он заявится? Касперль весь обратился в слух. Ему показалось, будто он услышал, как кто-то приближается. Но этим «кто-то» оказался, к сожалению, не его друг Сеппель, а разбойник Хотценплотц! Касперль не сильно испугался, когда над краем волчьей ямы внезапно возникло лицо разбойника с всклокоченной черной бородой.
— Эй, Сеппель! — крикнул Хотценплотц. — Надо надеяться, ты не сломал себе шею! Не хочешь ли сказать «здравствуйте» любимому дядюшке? Представь-ка, дядюшка Хотценплотц пришел, чтобы помочь тебе выкарабкаться на волю. Ты же хочешь выбраться из ямы?
Касперль кивнул. Естественно, он хотел выбраться из ямы. Ему бы только оказаться на поверхности, а там дальше посмотрим. Может быть, он сможет тогда улизнуть.
— Внимание! — сказал Хотценплотц. — Точно выполняй то, что я скажу! Я опускаю тебе мешок на веревке — так, видишь… А теперь, Сеппель, забирайся в него!
— В мешок? — нерешительно спросил Касперль.
— Да, в мешок, — сказал Хотценплотц. — Я собираюсь вытащить тебя в нем наверх, по-другому не получится. Ну давай же, сто чертей на сковородке! И не забудь там внизу свою шляпу!
Ах да, тирольская шляпа!
Касперль поднял ее с земли и напялил на голову. Затем он забрался в мешок, и разбойник Хотценплотц, как на лифте, вытянул его на поверхность из волчьей ямы. Но как только он, счастливый, оказался наверху, тот сделал то, что Касперль тоже сделал бы на его месте: он завязал мешок. Теперь Касперль был взят в плен бесповоротно.
Поскольку все барахтанья и вопли ничем не помогли, Хотценплотц закинул добычу себе за плечи и отправился в разбойничью пещеру!
— Так, а вот и мы!
Хотценплотц шлепнул мешок на землю рядом с Сеппелем.
— Теперь мы, пожалуй, и выясним, кто из вас двоих Сеппель и кто Касперль!
Он слегка приоткрыл мешок, однако ровно настолько, чтобы Касперль смог высунуть из него голову — голову в тирольской шляпе. Высунуться побольше разбойник Хотценплотц ему не позволил.
— Может, ты теперь наконец признаешься, что ты Касперль? — заорал он на Сеппеля.
Сеппель хотел было возразить и на этот раз, что он-де Сеппель. Но Касперль опередил его и подмигнул ему. Быть может, оказалось весьма кстати, что разбойник перепутал их друг с другом…
— Ты почему мне не отвечаешь, арестант?
— Что же он должен вам ответить? — сказал Касперль вместо Сеппеля. — Вы и сами знаете это много лучше, господин Плотценхотц!
— Плотценхотц?! Меня зовут Хотценплотц!
— О, прошу прощения, господин Лотценпотц.
— Дурья башка!
— Почему же?
— Потому что меня зовут Хотценплотц, чтоб ты угорел! Ты не можешь запомнить такое простое имя?
— Ну, разумеется, могу, господин Потценлотц!
Хотценплотц взял понюшку табаку.
Он сознавал, что не имеет смысла сердиться. Этот сопляк, этот Сеппель, был, очевидно, и в самом деле так глуп, как и выглядел в своей тирольской шляпе.
Разбойник обстоятельно развернул свой огромный носовой платок в клетку.
Он чихнул и высморкался.
Затем, основательно прочистив себе нос и снова отложив платок в сторону, он подступил к Касперлю и Сеппелю, заложил большие пальцы рук за пояс и обратился к ним с речью:
— Вы хотели по-шпионски выследить меня и теперь находитесь в моих руках, — сказал Хотценплотц. — Все устроилось к лучшему. Вы, правда, не заслуживаете снисхождения. Я мог бы, если б хотел, вспороть вам брюхо или оторвать башку, но это мне не к лицу. А почему не к лицу?
Он взял из табакерки очередную понюшку и чихнул, после чего продолжил дальше:
— Потому что я придумал для вас кое-что получше! Тебя, Касперль, — он указал на Сеппеля, — я посажу на цепь, ты останешься в разбойничьей пещере и будешь работать на меня, пока не почернеешь! А тебя, Сеппель, — Хотценплотц указал на Касперля, — я продам!
— Ах, батюшки мои! — простонал Касперль. — И кому же?
— Кому? — сказал Хотценплотц. — Великому и злому волшебнику Петросилиусу Цвакельману, моему старому приятелю!
Великий и злой волшебник Петросилиус Цвакельман сидел на кухне своего волшебного замка с досадою чистил картошку. Хотя он и был великим волшебником, который с легкостью мог превратить всякого человека в любое животное, а из грязи сделать золото, но вот околдовать кожуру с картошки, это, несмотря на многочисленные усилия, ему еще никогда ie удавалось. И если, таким образом, он не желал изо дня в день питаться только лапшой да перловкой, ему волей-неволей приходилось самому время от времени надевать кухонный фартук и собственноручно выполнять это докучное дело.
— И помочь-то некому, потому как нет у меня прислуги! — вздыхал великий волшебник Петросилиус Цвакельман.
А почему у него не было слуги?
«Потому что я не встретил еще ни единого, который бы мне подходил, — размышлял он. — Ибо такой слуга должен прежде всего быть глупым. Только круглого дурака я мог бы принять в свой волшебный замок, не опасаясь того, что он раскроет все мои планы. В этом вопросе мне, как волшебнику, нужно проявлять беспримерную прозорливость и беспредельную предусмотрительность. Чем ждать, пока кто-нибудь подложит мне свинью, лучше уж собственноручно чистить картошку, даже если мне это дается с таким трудом».
Петросилиус Цвакельман прервал на время своих раздумий работу. Только он хотел продолжить чистку — как зазвонил домашний колокольчик.
— Одну минутку, — крикнул великий волшебник Петросилиус Цвакельман, — уже иду!
Он выбежал в прихожую, схватился за тяжелый засов и хотел было отворить двери замка. Однако в последнее мгновение вспомнил, что на животе у него все еще болтается кухонный фартук! Ах, какой конфуз — Петросилиус Цвакельман в кухонном фартуке! Еще не хватало, чтобы кто-нибудь лицезрел его в этом недостойном виде!
Вторично зазвонил домашний колокольчик.
— Да иду же, иду! — крикнул Цвакельман. Он сорвал с себя фартук. Однако куда ж его деть?
«Фокус-покус!»
Великий волшебник Цвакельман щелкнул фальцами. Тут фартук сам по себе упорхнул прямо на кухню и занял в посудном шкафу свой крючок.
Домашний колокольчик зазвонил в третий раз.
Петросилиус Цвакельман отодвинул запор и отворил дверь. На пороге, с мешком на плечах, стоял разбойник Хотценплотц.
— Ба, смотри-ка! — обрадовано воскликнул великий волшебник. — Старый приятель, ты еще жив? Добро пожаловать ко мне, добро пожаловать! Не желаешь ли зайти?
— Охотно, — сказал Хотценплотц. Петросилиус Цвакельман проводил его в свой Кабинет. Это была большая честь для Хотценплотца. Сюда великий волшебник позволял входить только своим лучшим друзьям. Гостей обыкновенных он принимал (если вообще принимал их) в зале замка.
В кабинете Цвакельмана стоял огромный книжный шкаф, набитый толстыми книгами в кожаных переплетах. Стопки таких же толстых книг лежали на письменном столе, на подоконнике и на полу. Над письменным столом с потолка свисал крокодил (это было чучело), а в глубине комнаты, в углу, прислонился скелет, который держал в правой костлявой руке горящую свечу.
Петросилиус Цвакельман уселся в свое кресло за письменным столом и указал на стул с высокой спинкой, стоящий напротив него.
— Не хочешь ли присесть, старый холостяк?
Хотценплотц кивнул и уселся.
— От понюшки не откажешься? — спросил великий волшебник.
— Всегда с удовольствием!
Цвакельман щелкнул пальцами и будто что-то схватил в пустоте. Он выколдовал из ничего серебряную табакерку с нюхательным табаком и протянул ее Хотценплотцу.
— Пожалуйста, угощайся!
Хотценплотц взял изрядную щепотку и понюхал. Он чихнул так ужасно, что едва не счихнул с потолка крокодила.
