— Что это? Яд?! — крикнула Муркина.
— Клюква, — сказал сыщик. — Это клюквенный сок!
Он поднял послание и развернул. Вот что там было написано:
СЛЫШЬ, МУРКИНА!
ЕСЛИ ХОЧЕШЬ, ЧТОБ ТВОЙ КОТЕНОК БЫЛ ЖИВ, ПОЛОЖИ СЕГОДНЯ В ПОЛНОЧЬ НА СВАЛКЕ МЕШОК МЫЛА, ПОНЯЛА?
НЕИЗВЕСТНЫЙ ДОБРОЖЕЛАТЕЛЬ.
В углу был нарисован череп и две кости.
— Так, — сказал Шарик, — косточками нас не испугаешь.
Марья Васильевна нервно била хвостом по стенкам, по холодильнику, по кастрюлькам.
— Нужно сейчас же бежать за мылом! — Муркина устремилась из кухни.
Но Шарик удержал ее и посадил на табуретку.
— Поспешность, как говорил мой дедушка, нужна при ловле некоторых насекомых, — внушительно сказал он. — А нам предстоит ловить кое-кого посерьезней. Понимаете, это похищение с целью получить выкуп. Давненько мне не встречалось такое преступление! Крепкий, должно быть, орешек!
И великий сыщик задумался. Наконец он медленно произнес:
— План действий созрел.
— Вы что-нибудь придумали? Что же мы будем делать?
Вы не будете делать ничего. Вы будете ждать, пока я обойду жильцов этого дома и незаметно соберу образцы почерков, чтобы сличить их с этим письмом.
— Шарик, вы думаете, что Захара украл кто-нибудь из соседей? Не может быть!
— Всё может быть, — печально улыбнулся многоопытный сыщик. — У вас есть летающие соседи?
Глаза Марьи Васильевны загорелись зеленым фосфорическим блеском.
— Вы думаете, Захарку украли с волейбольной площадки по воздуху? — Она опять кинулась к выходу. — Ощиплю, голым будет бегать!
Сыщик едва успел заслонить дверь.
— Кого вы ощиплете?
— Кольку Воробья!
— Слишком мал для такого дела!
— Верно. — Марья Васильевна бессильно опустилась на табуретку и вдруг опять вскочила, хищно выпустив когти: — Ощиплю!
— Кого? — повис на ней Шарик.
— Артиста! Амазонского! В пух и прах!
Шарик с большим трудом внушил Муркиной, что для того, чтобы кого-нибудь с полным правом ощипать в пух и прах, нужны неопровержимые улики. А для этого ему, Шарику, необходимо наведаться к артисту и добыть образец почерка. Если почерк Амазонского будет соответствовать почерку, каким написано письмо, тогда…
— О, тогда, тогда… — Марья Васильевна достала маникюрный прибор и стала точить пилочкой когти.
Фальшивый цветок, пистолет и бревно
Неизвестное рядом. — «Где солидарность?» — Как накрыть преступника. — «Он прикидывается овечкой!»
Сыщик сел на лавочку возле подъезда, где жил Попугай-Амазонский, и уставился на цветник, который был разбит около дома. Стояла безветренная погода, ни один листок не колыхался на газоне. Белые цветы табака поникли и закрылись, оберегая свое нежное нутро от жары. И, странно, только один белый цветок широко расставил во все стороны лепестки и… вместе со стеблем медленно поворачивался вокруг своей оси. Шарик закрыл глаза и потряс головой.
«Вот жарища», — подумал он.
Когда он снова посмотрел на цветок, тот стоял спокойно, как сотни других.
Вот здесь бы и присмотреться Шарику повнимательней к этому цветку! Он увидел бы много интересного…
Он обнаружил бы, что внутри цветка нету тычинок, а на их месте — отверстие, которое ведет в пустой стебель. Стебель этот не имеет корней и уходит глубоко под землю. Там, в одном из кротовых тоннелей, пустотелый стебель заканчивается двумя трубочками, которые вставлены в уши хомяка — слухача. Хомяк поворачивает в разные стороны цветок-звукоуловитель и подслушивает, что происходит во дворе.
Шарик, конечно, был очень наблюдательным сыщиком, но этот любопытный цветок он оставил без внимания, чем создал себе много дополнительных хлопот.
Его размышления о том, как, не вызывая подозрений, появиться у Амазонского, прервал Иван Иванович Слон.
Активный общественник направился к подъезду, около которого сидел Шарик.
— Ну что за народ! — сокрушенно бормотал Иван Иванович. — Это просто какой-то невозможный народ!
— О ком это вы, Иван Иванович? — окликнул его Шарж.
— А, это вы, Шарик. Еще раз здравствуйте. Понимаете, завтра у нас должен быть воскресник. Еще месяц назад на общем собрании жильцов я предложил убрать вон ту свалку, — Слон хоботом показал в угол двора, — и устроить там сад. Вы знаете, как все жильцы обрадовались! Единогласно проголосовали «за». А теперь что получается? Я обошел четыре подъезда, и только один Семен Семенович Муравей из семнадцатой квартиры изъявил готовность выйти завтра во двор с лопатой. Остальным, видите ли, некогда. У всех появились неотложные дела. Это, заметьте, в выходной день! Никакой солидарности! Зачем тогда было голосовать?
— Собеседники не подозревали, что в каком-нибудь метре от них, под землей, хомяк, услышав слово «воскресник», насторожился и тихонько повернул цветок-звукоуловитель к Ивану Ивановичу и Шарику. Когда Слон закончил свою речь, хомяк выдернул из ушей слуховые трубки и по бесконечным коридорам стремглав помчался к Кроту. Он мчался в пещеру, вырытую под свалкой.
— Иван Иванович достал простыню, которой пользовался вместо носового платка, и утер вспотевший шишковатый лоб.
— И Шарика осенило!
— Иван Иванович, — сказал он торопливо, — вы мне не поможете провести одну операцию?
— Слон, польщенный оказанным доверием, слегка порозовел.
— Разумеется. Что я должен сделать?
— Вы поможете мне накрыть преступника.
— Понятно. — Слон достал простыню и растянул её за углы. — Этим можно?
— Вы меня не так поняли. Накрыть — значит уличить.
— Прекрасно. Преступник вооружен? Шарик подумал и сказал:
— Не знаю. Скорее всего да.
— Прекрасно. Тогда нужно что-нибудь с собой взять. Хотя бы вон то бревно.
Иван Иванович быстро принес со свалки здоровенное бревно, утыканное страшными ржавыми гвоздями. Он хоботом покрутил в воздухе гигантскую палицу:
— Ну как, подойдет?
— Подождите, Иван Иванович, я объясню вам мой план. Оружие сейчас не нужно. Нам необходимо незаметно добыть у преступника образец его почерка и сличить вот с этим письмом.
— А потом что?
— А потом, если почерк сойдется, преступника необходимо задержать и допросить. Он скажет, где находится похищенный им Захар.
Иван Иванович подумал и сказал:
— А если преступник заподозрит что-то неладное и удерет, пока мы будем сличать почерк?
Шарик ничего не смог ответить на этот резонный вопрос.
— А если, — продолжал Иван Иванович, — преступник поймет, зачем мы явились, и набросится на нас?
Шарик и на это не смог ничего возразить.
— Вот здесь-то, — подвел итог Иван Иванович, — нам и понадобится бревно.
— Постойте, — слабо защищался Шарик, — мы как ни в чем не бывало придем к преступнику звать его на воскресник. А у нас бревно. Это подозрительно.
— А почему вы думаете, Шарик, что мы должны быть без бревна? Как ни в чем не бывало придем с бревном. Зайдем, скажем: приходите, мол, на воскресник убирать вот такие бревна. Мы замаскируемся этим бревном.
— Но у меня ведь есть пистолет! — Это был последний довод сыщика.
— Ну и что же? — невозмутимо парировал Слон. — Пистолет откажет, бревно — никогда. Кстати, Шарик, если мы собираемся звать преступника на воскресник, значит, эта темная личность является обитателем нашего дома?
Шарик кивнул.
— Ай-яй-яй! Кто же он?
— Артист Попугай-Амазонский!
Иван Иванович выронил свое оружие, и Шарика под-бросило маленькое землетрясение.
— Что вы, все, кто его знает, говорят, что Амазонский и мухи не обидит. Спросите у кого угодно. Правда, работа у него, я слышал, нервная и сам он немного нервный, но…
— Я думаю, это маска, — твердо сказал Шарик. — Прикидывается, понимаете ли, овечкой. Поверьте моему опыту: все умные преступники именно так и поступают. От этого они вдвойне опасны.
Иван Иванович поднял бревно и решительно произнес:
— Раз так, идем! Ах, злодей!!!
«В каком смысле «мяу»? — Артист работает над собой. — Обморок. — Обыск в квартире. — Образец почерка.
Сыщик и Слон тихонько поднялись по лестнице и остановились у двери коварного артиста. Иван Иванович шумно дышал.
— Тсс, — зашипел на него Шарик и приник ухом к двери.
