Над ухом аукает:
“Жених мой! – Ау!”
На грудке баюкает
Добычу свою.
“Спи, копна моя льняная,
Одуванчик на стебле!
Будет грудь моя стальная
Колыбелочкой тебе.
Сна тебя я не лишаю,
Алмаз, яхонт мой!
Оттого что я большая,
А ты – махонькой!
Что шелка – щека,
Что шелка – рука!
Ни разочку, чай, в атаку
Не водил полка.
Спать тебе не помешаю,
Алмаз, яхонт мой!
Оттого что я большая,
А ты – махонькой!
* * *
Что за дивный твой за сон за такой?
Дай-ка взбрызну да водицей морской!
– Держись, дружок хорошенький!” —
Берет воды пригоршенку:
“Тебе для раза первого
Твой сонный грех прощу!
Чтоб крепло тело бренное,
Морской водою пенною —
На подвиги военные
Младенчика крещу!
Чтоб светлым встал, чтоб век не спал,
Одним своим речением,
– Морским своим крещением —
Младенчика крещу!
Чтоб цельный полк поклал перстом,
Чтоб первый гром пред ним ползком,
Чтоб Деву-Царь согнул кольцом —
Младенчика крещу!”
* * *
То не тучка молодая
Лен кропит:
То дружочка – дорогая
Водой плещет, поливает,
А он спит.
На лице его из воску —
Как серебряная россыпь,
Как серебряные слезки, —
По лицу его из воску —
На все стороны – полоски —
Струйки светлые – текут.
* * *
“И не взглянет! А уж знаю – глазаст!
Всем хорош, да больно спать-то горазд!
А пора бы уж глазочкам из горенки!
Погляди – меньше вершочку до зореньки!
Ровно шерстка на ягнятах-баранах —
Весь восход-то в завиточках румяных!”
* * *
Старик над ним: “Всё гусельки!
От них и сон глубок!”
Краса над ним: “Где ж усики?
Осьмнадцатый годок!
Пора бы уж травиночке,
Пробиться на лужку!
За первую пушиночку
Весь сон тебе прощу!”
И, зардевшись пуще каски своей,
В лоб целует – промеж ровных бровей.
Дрогнули веки,
Руки разжал.
Вдоль лица – некий
Блеск пробежал.
Звякнули – выпав из ручек – гусли,
Дева над ним:
“Синих очей твоих аль дождусь я?”
Но – словно дым —
Изнизу – вдоль впалых щек —
Облак – морок – обморок.
* * *
Постояла Дева-Царь, пождала:
“Ох ты яблок мой-изюм-шептала!..
А достать тебя – Господь умудри!”
Вынимает из височной кудри
Горсть кручёных-перкручёных струнищ,
Горсть червонных-золотых волосищ.
“Не видали вы такого руна!
Каждый волос – золотая струна! —
Передашь их Гусляру на струньё,
Пусть звончей бренчит во имя мое!
Таких на рынке нету струн!..
Становься, старый змей, во фрунт!
Руки по швам,
Червяк земли!
Зело моим словам
Внемли!
Чтоб вышла из него болесть —
Дашь яблочка ему поесть.
А пить ему вино, не квас, —
Вот будет первый наш приказ.
Чтоб выхмелил весь сонный хмель —
День за море, Гусляр – в постель.
От мух рединкою накрой, —
Вот будет наш приказ второй.
Вставал чтоб правою ногой,
Чтоб мылся хладною водой,
И – весла в ручки! – в добрый час!
Вот будет третий наш приказ.
Да чтоб струночек не рвал – поминаньица,
Да чтоб первым приплывал – на свиданьице!”
* * *
Стоит – дитя над пряником, —
Стоит, очей не сводит.
На личико кудрями-то
Резную тень наводит.
“Прощай, мой невзаправдошный,
До завтра, сласть нерусская!
На первый раз – вприглядочку,
А уж второй – вприкусочку!
Поцеловала б в лоб еще,
Да уж боюсь – без навыку!
Пока еще заботушкой
Не стал – прощай, забавонька!”
Сапожок чрез борток,
Ногой легкою – скок
Домой, в красный чертог.
На простор синих волн —
Толк – Царевичев челн!
Меж Солнцем и Месяцем
Верста пролегла.
Султан конский трепется.
Поплыл. – Поплыла.
* * *
Не заноза из тела вон —
То из ткани булавка вострая,
То на личике снеговом
Глаза синие, синеморские,
Бьет ресницами – на
Локоточек привстал.
Промеж бровками трет:
“Уж и долго я спал!
Ровно дождь меня тонким
Серебром поливал.
Ровно жавронок звонкий
Вкруг меня ликовал”.
– То не пташечка-резвушка
Ликовала, —
То тебя твоя подружка
Миловала.
Аукала, агукала,
На жар-груди баюкала,
В кудрях тигрицей рыскала,
В лицо водицей прыскала.
Бушевала над тобой – как в день судный!
Да уж сон-то твой такой – непробудный!
“И снится мне, – молвит,
Лоб-гладя-чело, —
Что красное солнце
На лоб мне сошло.
Лежал, не завесясь,
Ан и вышел ожог!”
– Ох, бел ты мой месяц,
Меловой пирожок!
И солнца-то нетути
Тебе лоб припекать!
То губ царских редкостных
Дорогая печать. —
Не слышит Царевич
Тех дивных речей.
Глубь сонную мерит
Верстою очей.
“И снится мне, – охает,
Руно гладя волос, —
Что с куполу с грохотом
Сто цепей сорвалось”.
– Тебе бы припарочек
Штук пяток на башку!
То первый подарочек
От невесты – дружку! —
Принимает в ручку белую
Волоса червонные.
А рука-то занемелая,
А рука-то сонная...
Волосок пить-есть не просит...
Ручку раскрывает,
За волосиком волосик
Из руки роняет.
– Эх вы, с головы беспутной
Кольцы завитые!
У морских цариц на лютнях,
Чай, звонят, златые!
Сидит Царь в нутре земном, ус мокрый щипет,
Озирается кругом – чего бы выпить?
Уж пито-пито, – полцарства пропито!
А все как быдто чегой-то не допито.
Как боярышня пред грозным пред отцом,
Вкруг него все чарочки кольцом.
Тут и турецкие, тут и немецкие,
Архиерейские да венецейские...
“Быстрее глоточки моей,
Ей-ей, вы сохнете!
Пью не напьюсь, лей не жалей,
А все пустёхоньки!”
Ровно милочки – плясать перед купцом —
Вкруг него бутылочки кольцом.
Уж и горластые, цветные, красные,
Уж и бокастые, и ярлыкастые!
Летами-плесенью седой захватаны,
Как леший, царь лесной, – гляди – мохнатые.
Узнать-то надобно, что в них скрывается,
Что цветом-радугой переливается!
* * *
Лей-лей, не жалей,
Все равно перельешь!
Пей-пей сколько хошь, —
Все равно не перепьешь!
Лоза наша полная,
Погреба просторные,
Бочкарь наш испытанный,
Бочонки не считаны.
Как мальчоночки пред старым пред бойцом —
Вкруг него бочоночки кольцом.
Каким кольцом?
Сплошной стеной!
Какой стеной, —
Война войной!
Плеснешь – не выплеснешь!
Хлестнешь – не выхлестнешь!
Гляди, Царь-хитростник,
Как строй осилишь наш!
Промеж винных рек, бочоночных гор
Свой бахромчатый раскинул шатер.
“Людям – море синее,
Мое море – винное.
Люди спят на берегу,
А я – так всю ночь гребу!
Мое море тихое,
И гребу без смены.
А зато мне ихние
Моря – по колено!
Их вода – не сладкая,
А моя – с накладкою.
Не щадя ни рук, ни плеч,
И гребем мы бесперечь.
В своем море мы гребцы,
В своем море мы пловцы.
Придет час идти ко дну —
В своем море потону!”
– Да ну?
“Кто ж тебя схоронит?
Раз пьешь – неженатый,
А коли женатый,
Кругом виноватый!
Кому я нужен – старый,
Пятиалтынный – пара,
Вином лишенный сану,
Кому я нужен – пьяный?”
* * *
Сидел, сидел Царь наш – инда устал!
Ручкой-ножкой себе путь распростал.
Хочет на ноги – ан нет, тянет вниз!
– Эй, дорогу, мелкота, сторонись!
Попытался было с левой ноги —
Снова навзничь повалили враги!
Разгасился – что индюк-кохинхин!
Д’как вцепился тут в шатер-балдахин!
Был кумач тот не сменен – с коих пор!
Царю на голову и рухнул шатер!
Как пошла тут дребедень стеклянной пылью!
Как тут чокаться пошли бутыль с бутылью!
* * *
Шатер Царя душит,
Вино Царя топит,
Уж не лужи – а реки,
Уж не реки – потоки...
Взошел бы кто с воли,
Всяк диву б дался!
Шатер царский воет
На все голоса.
Как черт – красным машет,
Шатер царский пляшет.
Аль, может, в нем слон какой?
Аль, может, дракон какой?
Аль, может, всё сон какой?
Чтоб в умишке нам самим не порешиться,
Мы пройдем пока на половиночку к Царице.
Пройдем-ка к красавице,
– С вином спорить – зря! —
