Он даже глазом моргнуть не успел, а её и след простыл.
Стоит дядя Масс как вкопанный и только шепчет:
— Сгинь! Пропади! Сгинь! Пропади!
Сколько он так стоял, он и сам не помнил. Потом очнулся, смотрит: вместо серебряного ведра — перед ним корзина из берёсты, а вместо сметанной похлёбки — болотная тина со всякими там пауками, слизняками да головастиками.
С той поры дядя Масс никогда не заглядывал в этот лес. Очень уж он боялся, чтобы русалка в отместку не превратила его в зверя, в птицу или просто в трухлявый пень. Они это умеют.
Прошло пять лет. И вот раз отправился дядя Масс разыскивать пропавшую лошадь. Шёл он, шёл и забрёл в тот самый лес. Сам ли он с дороги сбился, или нечистая сила его заманила, а только попал он в такую чащу, в какой ему отродясь бывать не приходилось. Глушь да темь.
И стоит в этой глуши маленькая хижина. От земли до крыши мхом обросла. И кому охота в таких дебрях жить!..
Заглянул дядя Масс в окошко, видит — хозяйничает в хижине какая-то женщина. Не поймёшь, старая или молодая, — уж больно безобразна.
Месит женщина какое-то тесто зелёное. А в углу сидит ребёнок лет четырёх — весь в мать лицом.
И вдруг оставила женщина работу, налила в кружку пива и говорит ребёнку:
— Вынеси-ка пива твоему отцу! Вон он там стоит, под окном.
Как услышал это дядя Масс, так и бросился бежать без оглядки. И только тогда дух перевёл, когда затворил за собой дверь своего дома в Кнэ и запер её на засов.
С тех пор дядя Масс никогда уже не ходил в горы и даже из Кнэ навсегда уехал, чтобы только подальше быть от тех мест…
— А всё-таки, — закончила свой рассказ старая Берта, — даром это ему не прошло. Так и остался он с той поры и до конца дней своих словно не в себе. Большого ума человек, а с придурью!..
— Да он, может быть, так с придурью и родился, твой дядя Масс из Кнэ, — сказал я. — И уж что там ни говори, а в колдовстве он не много смыслил! Ну что это за колдун, если сам не может уберечься от порчи!
Берта, может быть, и была в душе со мной согласна, но продолжала уверять, что такого умелого знахаря, как её дядя, и не было, и не будет.
Я не стал с ней больше спорить, потому что мне хотелось услышать от неё ещё какую-нибудь чудесную историю.
И в самом деле, старая Берта разговорилась.
Я набил трубку, закурил от горящей лучины, которую протянула мне Берта, и приготовился слушать.
— Да, уж если русалки и тролли вздумают обморочить человека, — сказала Берта, — так будьте спокойны, они вам так отведут глаза, что вы самого себя не узнаете. Вот послушайте, что случилось однажды в городке Мельбу.
Как-то летом погнали девушки коров и коз на горные пастбища в Халланд.
Сначала всё было хорошо, но через несколько дней скот ни с того ни с сего начал беситься. Сладу с ним никакого не было. Девушки просто из сил выбились, гоняясь за одичавшей скотиной.
Они уж не знали, что им и делать: гнать ли стадо обратно в Мельбу или звать кого-нибудь на помощь. Но тут к ним на горное пастбище пришла ещё одна девушка из их селенья. По всей округе она считалась первой красавицей и была только что просватана.
И что ж вы думаете — стоило этой девушке показаться в горах, как скотина сразу успокоилась — и коровы, и овцы, и козы.
Пасти их стало так легко, что девушка уговорила подруг вернуться домой, а сама вместе со своей любимой собакой осталась в горах присматривать за стадом.
Однажды сидела она после полудня у себя в хижине и пряла шерсть.
Вдруг дверь открывается и входит её жених.
Девушка удивилась. Она не ждала его в эту пору. А он как ни в чём не бывало садится возле неё на лавку и говорит, что решил не откладывать свадьбу на осень, а справить её сегодня же, здесь — на горном пастбище. Он уже и гостей позвал — всех родных и соседей.
Девушке бы радоваться, а у неё почему-то на сердце словно тяжёлый камень лежит.
А тут уж и гости стали съезжаться. Накрыли свадебный стол, уставили его серебром, подали всякие кушанья.
Подружки подвенечное платье принесли и венец с алмазами.
Убрали они невесту как полагается и по старинному обычаю надели ей на голову венец, а пальцы унизали кольцами.
Все вокруг будто знакомые: родня, подруги, соседи, соседки… А девушке почему-то не по себе. И верный её пёс, словно почуяв недоброе, поджал хвост, ворчит, пятится от гостей. А когда невесту усадили за стол, он выскользнул из хижины и опрометью кинулся вниз — в Мельбу.
Прибежал — и давай бросаться от человека к человеку. Лает, дёргает всех за полы, тянет за собой. Ну, люди и поняли, что в горах какая-то беда случилась.
Мигом собрались, захватили что под руки попало — топоры, палки, косы — и пошли в горы. А впереди всех — кто бы вы думали? — жених той девушки с ружьём в руках.
Первым на гору взобрался, первым подкрался к хижине да и заглянул в дверную щёлку.
И что же он видит? За накрытым столом сидят его родичи и соседи — те самые, что следом за ним бегут сюда с палками да косами. А во главе стола, рядом с невестой, сидит он сам в праздничной одежде. Пьёт, ест, смеётся…
— Ну, вот видишь, — перебил я Берту, — а ты говорила, что если русалки и тролли захотят обморочить человека, так он сам себя не узнает. А жених-то ведь узнал, где он, где не он…
— Ну и что ж, что узнал? Зато невеста не узнала, где он, где не он. А это небось похуже, — ответила Берта. — Да вы слушайте, что дальше было.
Парень сразу смекнул, что это горные тролли приняли человеческий образ, чтобы украсть у него невесту.
Недолго думая вскинул он ружьё и выстрелил прямо в потолок.
В ту же минуту дверь хижины с треском распахнулась и оттуда прямо ему под ноги покатились какие-то лохматые клубки — один другого больше.
Не помня себя жених ворвался в комнату и увидел свою невесту за свадебным столом в полном подвенечном уборе. Только на пальце у неё не хватало венчального кольца.
Весь стол был уставлен старинной серебряной посудой. А на блюдах и в чашах горами лежала всякая дрянь — ядовитые грибы, пауки, лягушки, змеи…
— Да что тут такое делается? — закричал жених не своим голосом. — И почему ты в подвенечном наряде?
— Но ведь ты сам уговорил меня сегодня венчаться, — отвечает невеста.
— Я? — спрашивает жених. — Да это был такой же я, как эта жаба — свадебный пирог. А вот теперь я — и вправду я.
— Да посмотри — вон и гости, которых ты сам привел, — говорит девушка и показывает за окно.
А там уже весь народ собрался.
Жених только смеётся. Я, мол, этих гостей для того-то и привёл, чтобы тех гостей прогнать.
Мало-помалу девушка стала понимать, что с ней случилось, и рассказала всем, как отвели ей глаза горные духи…
— Были там и такие люди, которые, как вы, не очень-то верили в духов, — посмеиваясь, сказала Берта. — Да хочешь не хочешь, поверишь, когда на столе в простой пастушьей хижине стоит серебряная посуда, а на голове у деревенской девушки сияет алмазный венец.
Не мешкая долго, жених увёз свою невесту вниз — в Мельбу и, чтобы никакому троллю не взбрело больше на ум украсть у него невесту, в тот же день обвенчался с ней, благо она уже была в свадебном наряде.
Пир был на славу. Невеста сидела за столом в том самом уборе, что принесли тролли. Только на этот раз угощенье было получше, чем пауки да гадюки…
— Да, я слышал где-то эту историю, — сказал я. — Только мне говорили, что это случилось не в Халланде, а в Вальдресе, — прибавил я, чтобы немножко подразнить Берту.
Но старую Берту не так-то легко было смутить.
— Так это же совсем не то! — сказала она. — Вы, наверно, думаете про девушку по имени Барбру. Ей тоже горные духи чуть не отвели глаза, только это совсем другая история.
— Какая же? — спросил я.
— А вот какая. Шла Барбру однажды в горах и вдруг слышит такой громкий голос, будто сама гора заговорила:
— Король Хакен! Король Хакен!
— Здесь я! — отвечает голос из другой горы, да такой гулкий, что земля под ногами у неё задрожала.
— Король Хакен, сын мой, не хочешь ли ты жениться? — спрашивает первый голос.
А второй отвечает:
— Только на Барбру!
— Будет по-твоему.
Так оно и случилось. Не успела Барбру шагу сделать, как вдруг одна гора раскрылась и оттуда вышли девушки со свадебным убором в руках. Окружили они Барбру и стали обряжать её к венцу. А Барбру точно оцепенела: что ей говорят, то и делает.
Тем временем из другой горы выехали всадники на чёрных лошадях. Впереди всех ехал сам король Хакен, весь в золоте и серебре.
Так бы и увели тролли бедняжку Барбру в свои подземные пещеры, да на её счастье неподалеку в горах охотился её жених.
Потом он рассказывал людям, что ни с того ни с сего стало ему вдруг так тяжело, так беспокойно, будто кто ему на ухо шепнул: «Торопись, не то беда будет!»
Бросился он бежать. Сам не знает, куда бежит, а ноги его несут прямо туда, где его невесту венчают с королём Хакеном.
