В соборе царили растерянность и суматоха. Злата с легкостью пробиралась в толпе. Земных преград для нее больше не существовало. Она подбежала к алтарю и, сложив в мольбе руки, опустилась на колени.
— Боже, подскажи мне путь! Неужели нет для меня возврата?
Вдруг Злата услышала за спиной перестук копыт. Девушка удивленно обернулась и увидела в дверях ослепительно белого единорога. Его шелковистая шерсть серебрилась, словно она была выткана из лунного света. Единорог нетерпеливо тряхнул головой, и грива взметнулась, как холодное пламя. Никто не повернулся в сторону волшебного зверя, невидимого, как и Злата. В грациозном прыжке он взлетел над головами собравшихся и опустился подле девушки. Преклонив передние ноги, он встал перед ней на колени и коснулся губами подвенечного платья, словно целуя его.
«Должно быть, я сплю, и мне видится сон», — подумала Злата. Она протянула руку и осторожно погладила неземного посланника.
— Значит, ты и есть мой провожатый. Что ж, быть посему, — грустно улыбнулась девушка.
С тяжелым сердцем она обвела прощальным взглядом гостей и, остановив долгий взор на принце, едва слышно прошептала:
— До свидания, мой возлюбленный. Я еще вернусь.
Злата оседлала волшебного скакуна, тот легко вскочил на ноги и в один прыжок вынес ее из собора. К этому времени новость о превращении невесты облетела всю площадь. Толпа гудела и волновалась, как море в шторм.
Вдруг к мраморным ступеням собора спустилась радуга. Призрачный мост, сотканный из воздуха и света, соединил небо и землю.
— Чудо! Радуга! Глядите, знамение! — в недоумении и суеверном страхе восклицали люди.
Белоснежный единорог ступил на радужный мост и во весь опор поскакал в далекую заповедную страну кудесников и фей, унося с собой прекрасную всадницу в подвенечном платье. Радуга полыхала под его копытами. Земля растворялась в мелькании огней. А толпе было невдомек, что это начало звездной дороги, уводящей красавицу-невесту в новые странствия. Люди не замечали ни единорога, ни девушки. Лишь маленький мальчик воскликнул:
— Глядите, по мостику едет фея на белой коняшке!
Но никто не обратил внимания на его слова. Мало ли что придумает ребенок.
Вечность простиралась ввысь, вглубь и вширь, не зная ни границ, ни времени. Темная, словно бездонный колодец, она таила в своих глубинах свет звездных россыпей. Люди дали ей имя Космос, но не сумели разгадать и малой толики ее секретов.
Вот откуда-то из глубины Вечности выплыла точка. Она приближалась и росла. Скоро можно было разобрать, что это осколок астероида. Оседлав парящий камень и вцепившись в его шероховатые бока онемевшими от напряжения пальцами, на нем сидела старуха, всеми ужимками и повадками напоминающая хищного зверька. Длинный шлейф рыжеватой юбки тянулся за астероидом, словно хвост, заметающий следы. Кое-кто из мелкой нечисти тотчас признал бы в ней Ведунью из Лисьей Норы. Но что заставило ее покинуть свое прибежище? Как осмелилась она подняться до Вечности?
Ведунья не знала, как долго она парит в небытии. Внутри у нее все холодело при мысли о том, на какой отчаянный поступок она решилась, но сквозь ледяную пелену страха прорывались всполохи неуемной радости. Кто бы мог подумать, что она станет искать встречи с одним из Могущественных? Может статься, что скоро она обретет силу и мелкая колдовская братия будет кланяться ей.
Колдунья хихикнула и нащупала сквозь материю ридикюля лежащий в нем уголек. Если девчонка не захотела меняться по-хорошему, тем хуже для нее. Ведунья от злости заскрежетала зубами. Не мытьем, так катаньем она получит человеческую душу.
Вдруг по черному шелку неба прошла рябь, будто проплыла стайка игривых серебряных рыбок. Темнота вновь сомкнулась, и из нее появилось еще несколько осколков астероида. Ведунья затаила дыхание. Седые камни приближались. Они медленно, словно нехотя, парили в пространстве.
На одной из глыб, скрестив ноги, восседал человек со свитком папируса на коленях. Пальцы его отрешенно, словно четки, перебирали большую связку ключей. Их было ровно триста шестьдесят пять. Ведунья поняла, что встретила того, кого искала. Перед ней был Великий Янус, отпирающий каждый новый день и запирающий на замок старый. В рассеянном свете, исходившем от камня, Ведунья явственно увидела лицо старца, глубоко посаженные глаза, хранящие тайны веков; пергаментные щеки и плотно сжатые губы.
— Зачем пришла? — в вопросе не прозвучало любопытства.
Лицо старца оставалось бесстрастным, точно он давно уже знал ответы на все вопросы.
— О Великий Янус! — воскликнула Ведунья, подобострастно распластавшись на камне. — Вся Вселенная говорит о твоем могуществе…
Янус жестом остановил поток лести и стал медленно удаляться. Ведунья поняла, что стоит потерять внимание Могущественного, как все ее планы рухнут. Он не явится ей в другой раз. Суетясь, она достала из ридикюля уголек и торопливо произнесла:
— Я принесла волшебный уголек, чтобы ты начертал им судьбу одной девушки.
— Я не пишу судеб простых смертных. Для этого есть суденицы, прядущие нити их жизней, — монотонно произнес Янус.
В это время астероид развернулся, и Ведунья увидела, что перед ней не старец, а юноша с прекрасным одухотворенным лицом и лучистым взором, полным ожиданий и надежды. Колдунья невольно вздрогнула. Она знала, что Януса зовут двуликим, но перемена была слишком разительна.
— О, это не простая смертная, — елейным голоском пропела Ведунья. — Когда-то эта девчонка вторглась в волшебный мир кудесников и фей. Ей известно, что наш мир существует. Разве можно позволить человеку знать об этом?
— А почему бы и нет? В этом нет беды. Люди, знающие о нашем мире, либо молчат, либо их считают чудаками, — озорно улыбнулся юноша.
— О Могущественный! Поверь, не все так просто. Она уже натворила бед. Это она разрушила сокровищницу гномов. Нельзя оставлять ее безнаказанной. Справедливость должна… — напыщенно начала колдунья, но осеклась.
На нее не мигая глядели глаза старика. Взгляд пронизывал насквозь, и ведьма поняла, что от Могущественного ничего не скрыть.
— Сокровищницу она разрушила не по своей воле и не без твоей помощи. — Янус сделал неуловимое движение рукой, и кусочек угля, повинуясь неведомой силе, оказался в его пальцах. Двуликий Янус положил его на раскрытую ладонь, и вдруг вместо уголька на руке кудесника возникло видение восхитительно прекрасной золотоволосой девушки.
— Как она хороша!.. — восторженно выдохнул Янус-юноша.
— … Но она хрупка и тленна, — бесстрастно заключил Янус-старец. — Как только уголек испишется, она отречется от земной жизни и потеряет свою душу. Ты за этим пришла? — обратился он к Ведунье.
— К чему отрицать? Ведь тебе, о Великий Янус, дано истинное знание, — раболепно закивала та, потупив глаза, пряча вспыхнувший в них алчный огонек.
— Порой знание убивает надежду. Что пользы стремиться к цели, если все заранее предрешено? — задумчиво произнес Янус.
Видение исчезло. На его ладони вновь лежал невзрачный кусочек черного угля.
— Когда один теряет надежду, другой обретает ее, — лукаво улыбнулась старуха, думая о своих тщеславных планах.
— Ты слишком рано торжествуешь победу. Я дам этой девушке шанс оставить тебя с носом, — озорно улыбнулся Янус-юноша. — Если она пройдет звездной дорогой и преодолеет все испытания и искушения, то вернется на Землю на Каравелле Голубой Мечты.
— А если не сумеет? — охрипшим от волнения голосом пролепетала Ведунья.
— Тогда я начертаю линию ее судьбы, — бесстрастно вымолвил летописец и жестом показал, что беседа окончена.
Единорог нес Злату по искрящемуся радужному мосту. Растворившаяся в голубоватой дымке Земля осталась позади. Сверху сквозь сито облаков просеивались солнечные лучи. Торжество света было величественным и чарующим. Злате захотелось превратиться в золотую песчинку и плыть легко и бездумно в теплом солнечном луче. Девушке показалось, что когда-то нечто подобное уже случалось с ней. Она воздела руки, как крылья, но увы, вязкая темная тоска окутывала ее, не отпуская в полет. Едва вспыхнув, восторг растворился в сумерках печали. Понурив голову, всадница продолжала путь, чужая на празднике света и тепла. Непокорные слезы тяжелыми каплями покатились по ее щекам, и крошечные радуги заиграли на густых ресницах.
Мерный цокот золоченых копыт нарушал торжественную тишину. Радужный мост терялся в дымке, такой же зыбкой и туманной, как и будущее золотоволосой красавицы. Пытаясь отогнать печаль, Злата смахнула слезы, выпрямилась в седле и, погладив единорога по шелковистой гриве, ободряюще сказала:
