Эпилог САМЫЕ ДАЛЬНИЕ КРАЯ
Наступил вечер, и Крот почувствовал, что изрядно устал.
— Застелить для вас постели мистера Крота и его племянника — дело одной минуты, — заверил смотритель, все еще делавший вид, что не понимает, кто его гости. — Это, конечно, не по правилам: посторонним ночевать в Доме Крота запрещено. Но в конце концов, кто, кроме нас с вами, узнает об этом? В любом случае, джентльмены, насколько я могу судить, мистер Крот на моем месте ни за что не отпустил бы вас в дорогу на ночь глядя.
— Но нам нужно будет встать рано, еще затемно, — напомнил Крот. — У нас осталось последнее дело здесь, на берегах Реки. От имени одного друга мы должны поблагодарить ее за все, что она для нас сделала, и попрощаться с нею.
— В любом случае по субботам в половине десятого к нам приезжает повозка с экскурсантами из Города. К этому времени мы должны будем позавтракать и собраться, — пояснил смотритель.
Как же хорошо спали в ту ночь Крот и Племянник! Какие сладкие они видели сны, как ласкали их слух такие знакомые звуки за стенами их дома: протяжное уханье совы, далекое тявканье лисы и над всем — шуршащее, едва уловимое дыхание наступающей осени, слышимое в каждом дуновении ветра в Ивовых Рощах.
Смотритель разбудил их вовремя, как и обещал. Завтрак, приготовленный им на прощание, был великолепен. Впрочем, оценил это только Племянник, позавтракавший весьма основательно. Крот же ограничился чашкой чая и куском пирога.
— Утро сегодня прохладное, сэр. К тому же туман. Но надеюсь, легкая прогулка взбодрит и согреет вас.
— Да-да, — кивнул смотрителю Крот, прикидывая, хватит ли у него сил на то, чтобы дойти так далеко.
— Дядя, что-нибудь не так? — забеспокоился Племянник.
Крот надел пальто и старый шарф и открыл входную дверь. На улице действительно было холодно — очень и очень, и действительно висел туман — очень и очень густой.
— Дядя, что-нибудь не так?
— Разве ты не слышишь? Неужели тебе не слышна ее песня, ее тихий, но такой внятный голос?
Наскоро попрощавшись со смотрителем, Крот нырнул в утреннюю дымку, предоставив Племяннику рассыпаться в «спасибовамбольшое» и «премноговампризнательны» перед мистером Адамсом за обоих.
— Он обычно не такой, честное слово, — извинялся за дядю Племянник, — просто он что-то переволновался да и подустал изрядно.
— Что вы, что вы, мне было очень приятно познакомиться с вами и с этим джентльменом, который так любезно рассказал мне много нового и интересного о мистере Кроте.
Смотритель хитро подмигнул Племяннику и усмехнулся: он-то давно уже понял, кем был его вчерашний посетитель, так не похожий на других. Подмигнув в ответ, Племянник, весело смеясь, побежал вслед за Кротом по знакомой тропинке, уходившей вниз к Реке.
— Дядя Крот! Дядя Крот! — закричал Племянник, вдруг забеспокоившись.
Туман неожиданно показался слишком густым и каким-то странно клубящимся. Далеко ли ушел Крот, не сбился ли с дороги — этого Племянник не знал.
— Дядя, где ты? Подожди меня! Племянник бежал по тропинке изо всех сил, но увидеть знакомый силуэт Крота ему так и не удавалось. Впереди мелькала то его голова, то шарф, то взмахивало крылом полы старое пальто. А еще — сквозь туман слышалось пение, какой-то голос пел о долгом пути, об ожидании, о счастливом возвращении и встрече.
— Дядя, я здесь! — закричал Племянник. — Я здесь, совсем рядом! Скоро выйдет солнце, туман рассеется, и тогда… тогда…
Племянник сбился, замолчал и вдруг, уже у самой Реки, остановился. Он увидел не только то, что искал и ожидал увидеть, но и нечто куда более значительное и впечатляющее.
Не Крота, стоящего на берегу Реки, увидел он, а отплывавшую от берега небольшую лодку. Эта лодка, словно только что отвязанная от свисающей над водой ивы и отчалившая от берега, могла ждать своего пассажира несколько минут, а могла — с вечера, а то и вовсе много-много лет. Но именно сейчас она выплывала на середину Реки, как это бывало столько раз тогда, давно, и солнце, пробившееся сквозь утренний туман, светило нестерпимо ярко, ослепляя Племянника и не давая ему разглядеть и понять, что происходит.
Нет, нет, кое-что он видел вполне отчетливо. Вот лодка, да, та самая, так хорошо знакомая бело-синяя лодочка, вот Крот, сидящий на корме, — таким его видел Племянник с берега несчетное число раз. Но кто же сидит напротив него, кто так уверенно держит в лапах весла, кто это — так похожий на…
— Рэтти? — прошептал Племянник, и солнце засверкало еще ярче, а песнь Реки зазвучала слышнее и отчетливей. — Дядя Крот?
На миг Рэт и Крот обернулись и молча посмотрели на провожавшего их Племянника. На их лицах была написана искренняя симпатия, любовь к старому другу и близкому родственнику, но на всем этом лежала тяжелая беззвучная печать прощания.
Туман совсем рассеялся, и лодка заскользила по сверкающей воде вниз по течению — к священному острову.
— Дядя? — еще раз прошептал Племянник.
— Прощай! — пела Река, к голосу которой наконец присоединились голоса Рэта и Крота. — Прощай!
И хотя туман больше не висел над Рекой, а солнце больше не слепило Племяннику глаза, ему так и не удалось рассмотреть наверняка, кто же именно сидит в лодке.
Он все так же молча всматривался в речную гладь, по которой скользила бело-синяя лодочка. Когда она поравнялась с островом, прощальная песня сменилась песней приветствия. И хотя на таком расстоянии нельзя было все разглядеть в деталях, Племянник был готов поклясться, что видел на острове Барсука, а с ним и Выдру, и Рэта, помогавшего Кроту сойти на берег; был среди них и Тоуд — молодой, моложе, чем когда-либо за все те годы, что его знал Племянник. Тоуд суетился, звал всех за собой, говорил, что у него есть отличная идея, настоящий план для всех, — только нужно быстро идти на другую сторону острова, потому что сейчас начнется… потому что прямо сейчас и прямо оттуда начнется путь в Самые Дальние Края.
Итак, Тоуд тоже отправился в свое последнее путешествие…
* * *Племянник еще долго сидел на берегу, глядя на воду, на исчезающие в камышах остатки тумана, на шелестящие ивы. В чистом утреннем воздухе весело сверкала Река, отчетливо виделся остров. Лишь противоположный берег, тот, где раньше рос Дремучий Лес, был скрыт за последней туманной кисеей. Племянник сидел и думал. Он думал, думал и думал…
— Племянник? Слушай, неужели это ты?
Племянник вздрогнул, словно проснувшись или вернувшись из мира Самых Дальних Краев. Он еще не понял, что происходит, но его охватило какое-то неясное предчувствие. Вот прямо перед ним на воде покачивается небольшая лодка. Нет, конечно, не та, что принадлежала Рэту, совсем другая. Но и этот ялик был отлично знаком племяннику Крота: он прекрасно помнил, как много лет назад мастерил свое суденышко Сын Морехода.
Племянник встал и сказал:
— Привет, Сын Морехода. Рад тебя видеть. Решил вернуться в родные края?
Что удивительно — не было в голосе Племянника изумления, он словно ждал, что именно сегодня, именно здесь встретится со старым другом.
— Мы с Рэтом еще несколько дней назад вернулись и все ждали вас. Сегодня ведь день рождения Крота, и Рэтти был уверен, что тот приедет в родные места. Так сказала ему Река. Она торопила его на всем пути от самого устья. Рэт так спешил! И вот сегодня…
Сын Морехода посмотрел в ту сторону, куда уплыли Крот с Рэтом.
— Ты их видел? — шепотом спросил он и, действуя веслом как шестом, подогнал лодку к самому берегу.
— Да, — кивнул ему Племянник. — Я видел.
Сын Морехода проворно вылез из лодки на берег. Немудрено, что Племянник на какой-то миг спутал его с Рэтом: на нем был один из старых твидовых костюмов Рэта — его любимая клетчатая ткань.
— Вот, нашел в его старом доме, — пояснил Сын Морехода, который теперь смело мог называть себя не Сыном Морехода, а просто — Рэтом Водяной Крысой.
Долго еще они сидели на берегу и молчали. Разговор можно было отложить, но пока что песнь Реки еще звучала у них в ушах, да и след от раздвоенного копыта был слишком свеж и близок.
— Рэт, дружище, — обратился Племянник к старому другу настолько легко и просто, словно они и не расставались перед этой встречей на долгие годы, — ты не мог бы отвезти меня туда, к острову, хотя бы ненадолго…
Но что-то помешало Рэту, всегда готовому откликнуться на просьбу друга, согласно кивнуть. Он почувствовал, что нельзя раньше времени плыть туда, куда уплыли Крот и Рэтти.
Лишь позднее, когда песня Реки совсем стихла, Рэт осторожно сплавал к острову. Не чувствуя себя вправе высаживаться на Священный Берег, он не только не ступил на него, но и не позволил себе ни единого нескромного взгляда в глубь поросшего ивами и осокой острова. Единственное, что он сделал, — это отвязал и взял на буксир старую лодку Рэтти и привел ее за собой обратно — в мир смертных вещей, людей и животных.
