— Ну, если вы полагаете… — сказала дама и бросила свою газету на сиденье таким беспечным и даже чуточку озорным жестом, что все четверо детей невольно улыбнулись. Она уже поставила одну ногу на ступеньку вагона и готовилась шагнуть дальше, но вдруг резко отпрянула назад и вниз. Это выглядело так, словно кто-то пока что невидимый одним сильным рывком отшвырнул ее от дверного проема.
— Извините, — послышался вслед за тем резкий скрипучий голос, — но здесь все места уже заняты.
Спустя пару секунд в дверях возникло лицо тети Энид. Приятная дама меж тем исчезла бесследно. Тетя Энид вошла в купе, тут же наступила на ногу Кэтлин, неловко оперлась на плечо Бернарда и в конце концов со словами «Подумать только, какая нахалка!» плюхнулась на сиденье, умудрившись одновременно придавить обоих старших детей. Затем кто-то снаружи захлопнул дверь, раздался пронзительный паровозный гудок, состав дрогнул и медленно пополз вдоль перрона. Тетя Энид сразу же занялась перетасовкой вещей на багажной полке и, встав перед окном, напрочь закрыла обзор, так что дети не смогли даже узнать, нашла ли приятная дама местечко в поезде или же так и осталась на вокзале.
— Однако… я думаю… — не утерпев-таки, начал Фрэнсис.
— Вот как? — немедленно отреагировала тетя Энид. — С каких это пор ты стал думать? Насколько я знаю, обычно вы не даете себе труда пошевелить мозгами.
Когда вещи на полке были разложены так, как она считала нужным, тетя указала своим подопечным на отдельные недостатки в их поведении и внешнем виде и вскоре углубилась в чтение весьма поучительной книги, которую сподобилась сочинить некая мисс Мэри Корелли. Дети печально переглянулись. Они никак не могли взять в толк, почему мама, уезжая, оставила их во власти именно этой, самой противной из всех — и к тому же еще неродной — тетки.
Разумеется, на то были свои достаточно серьезные причины. Впредь имейте ввиду: если ваши родители, всегда такие милые и добрые, неожиданно совершают поступок, который кажется вам необъяснимой и страшной ошибкой, можете не сомневаться, что они поступили так неспроста. Собственно, в данном случае у них не было выбора, поскольку тетя Энид оказалась единственным человеком, вызвавшимся присмотреть за детьми в то время, как практически все их родные и друзья семьи либо сами заболели гриппом либо постоянно общались с больными и могли стать переносчиками инфекции. Кроме того, тетя Энид была стародавней подругой их бабушки. По этому поводу Фрэнсис часто выражал недоумение: как могла их бабушка в юности оказаться настолько неосмотрительной в выборе стародавних друзей? Хотя, если взглянуть на это с другой стороны, тетя Энид в ту давнюю пору могла быть вполне сносным и даже милым человеком, а испортиться уже много позднее, начитавшись каких-нибудь дрянных скучных книжек вроде той, в какую она уткнулась теперь. Дети еще дома, накануне поездки, также получили каждый по книге, которые назывались: «Эрик, или Мало-Помалу», «Элси, или Подобно Горящей Свече», «Наша Славная Бесси» и «Умница Изабель». Таскать их с собой было ужасно хлопотно, а читать подобную чушь они согласились бы только под угрозой сурового наказания. Поэтому Кэтлин и Бернард предпочли смотреть в окно, а старшие дети от нечего делать обратили внимание на газету, оставленную у них в купе улыбчивой дамой, так спешившей проведать своего любимого племянника.
Вот мы и подошли к тому моменту, из-за которого и были написаны предыдущие — так сказать, подготовительные — страницы нашего повествования. Если бы упомянутой даме не случилось подойти именно к их купе, и если бы она не забыла в нем свою газету, дети навряд ли когда-нибудь еще наткнулись на содержавшуюся там информацию, ибо они были нормальными детьми, а нормальные дети, как вам известно, не имеют привычки просматривать свежую (да и вообще какую бы то ни было) прессу.
Возможно, вы мне не поверите, но первым же словом, увиденном ими на газетной странице, оказалось слово «Бичфилд», вторым — «он», третьим — «Си», что вместе составляло название того самого приморского городка, куда они держали путь. Пятым словом было слово «русалки», а четвертым, вклинившимся между «Си» и «русалки», было «появление».
— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовалась Мэвис. — Давай посмотрим, что они пишут.
— Тогда не дергай свой край, чтобы я тоже мог видеть, — сказал Фрэнсис, и они вместе прочли следующий текст:
«Бичфилд-он-Си: ПОЯВЛЕНИЕ РУСАЛКИ. (занимательная информация)
Летний сезон, для которого в силу известных причин характерно затишье в прессе, из года в год становится свидетелем всевозможных (и как правило высосанных из пальца) сенсаций. Именно в этот период мы чаще обычного слышим о гигантских морских змеях или о новом сорте крыжовника, чьи ягоды достигают размеров мужского кулака. Вот и теперь заскучавшие было господа репортеры не стали изменять этой доброй традиции, вызвав из небытия старую как мир историю о мифическом существе, якобы обнаруженном не где-нибудь, а у берегов столь популярного и многолюдного курорта, каким вне всяких сомнений является Бичфилд-он-Си. Великолепные площадки для игры в гольф, обилие красивых пейзажей, уникальные памятники архитектуры, отлично налаженная система водоснабжения, новая дамба, ограждающая пляжи от океанскихх волн, три конкурирующих между собой кинотеатра — все это принесло Бичфилд-он-Си заслуженную славу одного из лучших британских…»
— Ерунда какая-то! — возмутился Фрэнсис. — Здесь нет ни слова о русалке.
— Это должно быть где-то дальше, — сказала Мэвис. — Наверное, они заодно хотят сделать рекламу Бичфилду. Давай пропустим… так… «тенистые аллеи для прогулок… все современные удобства при сохранении уникальных…» Послушай, Фрэнк, что означает «уникальный», и почему они везде вставляют это слово?
— Вряд ли оно означает что-нибудь вообще, — пояснил Фрэнсис. — Это просто одно из тех слов, которые можно встретить только в газете — такое же как «экзотический» или «экстравагантный». Они пишутся здесь для солидности, потому что так принято… Стоп, вот оно — я нашел. Читай отсюда: «…Эмоции и ощущуения, переживаемые в такую минуту, гораздо легче вообразить, нежели в точности описать словами…» Нет, это о чем-то спортивном. Ага, вот здесь:
«…Вчера вечером юный Уилфред Вильсон, сын одного из местных жителей, человека весьма почтенного и пользующегося заслуженным авторитетом в среде своих сограждан, прибыл домой в слезах. Как выяснилось в ходе последовавших расспросов, мальчик бродил, закатав штаны, по одной из небольших скалистых заводей, в изобилии разбросанных вдоль подножия Западного Утеса, и неожиданно почувствовал, как некое морское существо осторожно обхватило его лодыжку. Он испугался и громко вскрикнул, вообразив, что имеет дело с крупным омаром, которые, как он слышал, иногда атакуют потревоживших их покой пришельцев. Как бы то ни было, до сего момента в рассказе юного джентльмена нет никаких утверждений, выходящих за рамки вероятного. Однако далее он заявляет, что услышал звуки, „похожие на голос леди“, которая будто бы пыталась его успокоить и просила не плакать, после чего он взглянул вниз и обнаружил, что его держит рука, ничем не отличающаяся от человеческой, если не считать того, что она „высовывалась откуда-то снизу из-за большого подводного камня“. Последние слова, как и следовало ожидать, были восприняты слушателями весьма скептически. Однако в тот же день группа отдыхаюших, совершавшая лодочную прогулку вдоль побережья к западу от города, в один голос заявила, что они наблюдали в указанном районе очень странного белого тюленя с темным хвостом, проплывшего на небольшой глубине под самым дном их лодки. Таким образом история, рассказанная юным Уилфредом Вильсоном, получила подобие косвенного подтверждения, если, конечно, все указанные лица не стали жертвами какой-то необычной галлюцинации…»
(- Кто такая «галлюцинация»? — спросила Мэвис. — Это животное или, быть может, болезнь? Смотри, они все стали ее жертвами.
— Пустяки, не обращай внимания, — сказал Фрэнсис. — Скорее всего, они так называют несчастный случай — в этих случаях всегда бывают жертвы, иначе они не считались бы несчастными. Давай дальше.)
«… необычной галлюцинации. Услышав от соседей эту последнюю новость, мистер Вильсон, который задолго до захода солнца отправил своего сына в постель, считая это наиболее эффективным средством против фантастических выдумок и дурной привычки лезть в первую попавшуюся лужу, на сей раз позволил Уилфреду встать и пожелал лично осмотреть место происшествия. Они отправились к подножию Западного Утеса и внимательно обследовали весь этот район, однако не заметили никаких торчащих из-под камней человеческих рук и не услышали ничего похожего на женский голос — и это несмотря на очевидное усердие мистера Вильсона, который снизошел до того, чтобы лично, закатав брюки, войти в некоторые особо подозрительные водоемы. Вероятно, ближе всего к истине находится все-таки версия, предполагающая появление в здешних водах какой-то новой разновидности тюленей. В случае поимки этого уникального…»
