Немного помолчав, мисс Мензиз сказала:
— Да мне вовсе не жалко этого пальто.
Мистер Потт фыркнул, но она продолжала:
— По правде говоря, я собиралась сшить им одежду. Я думаю оставить ее на траве, чтобы они нечаянно ее нашли и не догадались, откуда она появилась…
— Так-то лучше, — сказал мистер Потт, соскребая крошку с кирпича.
Мисс Мензиз ничего не сказала. Она молчала так долго, что мистер Потт искоса посмотрел на нее. Сжав колени руками, она сидела и улыбалась в пространство.
— Понимаете, я их люблю, — прошептала она.
Больше мистер Потт ее не прерывал. Если интерес мисс Мензиз проистекает из сердечной склонности, тогда другое дело. День за днем он кивал и улыбался, а мисс Мензиз заливалась соловьем. Нежные, веселые слова обгоняли друг друга и растворялись в солнечном свете, отскакивая от мистера Потта, — редко когда что-нибудь привлекало к себе его внимание. Так было даже в тот знаменательный день в июне, когда мисс Мензиз, запыхавшись, кинулась на траву рядом с ним, чтобы поскорей поделиться своей потрясающей новостью.
Мистер Потт во второй раз просмаливал шпалы и, держа в одной руке жестянку со смолой, в другой кисть, медленно продвигался вдоль рельс, вытянув вперед деревяшку. Мисс Мензиз не переставая рассказывала, тоже, чтобы не отстать, двигалась вместе с ним.
— …и когда она заговорила со мной, — захлебываясь, продолжала мисс Мензиз, — я не поверила своим ушам. Вы бы и сами изумились.
— Возможно, — сказал мистер Потт.
— Такое крошечное создание… и ничуть меня не боится. Сказала, что следила за мной неделю подряд.
— Поди ж ты! — учтиво проговорил мистер Потт и стер с рельс каплю дегтя. — Так-то лучше, — сказал он, любуясь блеском стали. «Нигде ни крошки ржавчины», — радостно думал он.
— Теперь я знаю, как их зовут и все прочее. Их зовут добывайки.
— Догадайки? — переспросил мистер Потт.
— Нет, добывайки.
— А, догоняйки, — сказал мистер Потт, размешивая деготь; банка с ним стояла в ведерке с горячей водой. «Пожалуй, немного загустел», — подумал он, подняв кисточку и смотря на падающие капли.
— Но это не фамилия, — продолжала мисс Мензиз, — их фамилия — Куранты, а это — название их народа — вроде национальности. Они добывают себе пропитание, как мыши… или птицы… бедняжки. Я думаю, они произошли от людей и живут на то, что перепадет от людей же на их долю. У них нет ничего своего. И, конечно, у них нет денег… О, это не важно, — сказала мисс Мензиз, когда мистер Потт сочувственно, хотя и рассеянно покачал головой. — Деньги им ни к чему. Они бы не знали, что с ними делать. Но им нужно как-то жить…
— …и давать жить другим, — бодро подхватил мистер Потт. Ему понравилась эта фраза, и он надеялся, что он еще где-нибудь ее вставит.
— Но они вовсе не мешают жить другим, — сказала мисс Мензиз. — Они никогда не берут ничего существенного. Кроме… ну, я не совсем уверена насчет пальто начальника станции. Но если подумать, начальнику станции оно нужно для вида, а не для тепла. Ведь он сделан из воска. Да оно ему и не принадлежит — сшила-то его я. И уж если об этом зашла речь, самого начальника тоже сделала я. Так что пальто это на самом деле мое. А меня оно не согреет.
— Не согреет, — рассеянно согласился мистер Потт.
— А вот добывайкам еще как нужно тепло. Им нужно топливо, и крыша над головой, и вода, и им очень нужны люди. Хотя они людям не доверяют. И правильно делают, по-моему. Стоит только почитать газеты. Но это грустно, правда? То, что они нам не доверяют, хочу я сказать. Что было бы приятней для человека — вроде меня, например, — чем приютить их под своим кровом? Не то чтобы мне было одиноко, дело не в этом. — Глаза мисс Мензиз подозрительно заблестели, слова стали обгонять друг друга. — Мои дни слишком заполнены, чтобы я томилась от одиночества. У меня столько разных увлечений, я не отстаю от жизни. У меня есть мой старый пес и две птички. Но все равно, это было бы так мило… Я знаю теперь их имена — Под, Хомили и маленькая Арриэтта. Эти создания умеют говорить. Вы только представьте, — она неожиданно рассмеялась, — я буду теперь шить для них с утра до ночи! Смастерю им разные вещи. Куплю, что надо. Я… но мне не надо вам объяснять…
— Не надо, — сказал мистер Потт. — Я вас понимаю…
Но по правде говоря, он ничего не понимал. Ему казалось невежливым, хотя высказать это словами он бы не смог, то, что мисс Мензиз называет семью новых друзей «созданья». Тем более, если они попали в беду… Но, с другой стороны, она всегда выбирает такие странные слова и выражения…
— Наверно, девочка потому и заговорила со мной, — продолжала мисс Мензиз, — что чувствовала себя в безопасности. Они всегда…
— …знают, — услужливо закончил мистер Потт.
— Да. Как звери, и дети, и птицы, и… эльфы.
— Ну, за эльфов я бы не поручился, — сказал мистер Потт. И, если уж на то пошло, он не поручился бы и за зверей; мистер Потт подумал о барсуке, которому он спас жизнь: если бы тот «знал», мистер Потт не лишился бы ноги.
— Чего только они не натерпелись, бедняги! — Глаза мисс Мензиз скользнули вниз и остановились у подножия холма; группки миниатюрных домиков, дымящиеся трубы, церковь, кузница, поблескивающие рельсы — все дышало миром и покоем. — Для них было чудом, сказала мне Арриэтта, попасть в наш городок.
Мистер Потт кивнул. Он подвинулся вперед на два шага и переставил жестянку со смолой. Мисс Мензиз, поглощенная своим рассказом, казалось, ничего не заметила. Обхватив колени, полузакрыв глаза, она продолжала нараспев, словно читала стихи:
— Стояла полная луна, говорит Арриэтта, когда они сюда прибыли. Вы можете себе это нарисовать? Яркий свет, резкие тени. Им надо было занести на берег кучу разных вещей, а легко, думаете, пробраться через камыш, что растет у воды!.. Спиллер — так зовут дикого добывайку — провел Арриэтту по всему городку. Они зашли на вокзал и она увидела все эти фигуры, которые я слепила: женщину с корзинкой, и старика, и девочку — они сидели в ряд на скамье тихо и неподвижно, а за ними — солдат с ранцем. Пестрые от лунного света, падающего на них сквозь деревянную резьбу на вокзальной крыше, они были совсем как живые, говорит Арриэтта, но казалось, что они околдованы или слушают музыку, которая им со Спиллером была не слышна. Арриэтта тоже стояла тихо, глядя во все глаза на их бледные лица, освещенные луной. Но тут внезапно раздался шорох, и прямо по неподвижным фигурам пробежал большой черный жук. Арриэтта увидела, что они неживые. Вообще-то, она не боится жуков, даже любит их, но здесь она завизжала что есть мочи… Она говорит, в кассе растут поганки, а когда они вышли на вокзал, по Главной улице туда и сюда шныряли мыши. А на ступенях церкви стоял священник в черной сутане — безмолвный, неподвижный, и всюду лунный свет.
— Хомили сразу же приглянулся Виноградный домик. И ее можно понять, он и правда радует глаз. Но дверь не открывалась, видимо, разбухла от дождей, а когда они распахнули окно, они увидели, что внутри что-то есть и пахнет сыростью. Спиллер сунул в окно руку и — знаете, что оказалось? — комната заросла травой до самого потолка. Белая, как шампиньоны, ведь росла она в темноте. Так что первую ночь добывайкам пришлось провести под открытым небом.
— Но следующий день, говорит Арриэтта, был чудесным. Яркое солнце, весенние запахи и первая пчела. Понимаете, добывайкам все так хорошо видно — каждый волосок на бархатной спинке пчелы, прожилки и переливы красок на крыльях. Мужчины, — мисс Мензиз рассмеялась, — ну, а как иначе их называть? — очистили дом от сорняков, выкосили их кусочком бритвы и половинкой ножниц. Потом привели в порядок крышу. Спиллер нашел кокон бабочки и подарил его Арриэтте. Она держала его у себя до прошлой недели. Оказалось, что это красный адмирал. Арриэтта смотрела, как бабочка вылезает из кокона. Но когда появились концы крыльев, и все поняли, каких она размеров, поднялась паника. В самый последний момент им удалось вытолкнуть бабочку наружу через парадную дверь. Если бы она расправила крылья, она бы заняла комнату всю-от стены до стены. Представьте, что в вашей комнате оказалась огромная бабочка величиной со слона, и нет никакой возможности выпустить ее! Фантастика! Даже подумать об этом страш…
— …но, — добавил мистер Потт.
— Неделю спустя они нашли вашу кучу песка и, когда углубили пол, засыпали его песком и утрамбовали. Прыгали и топали, колотили и хлопали, целое утро отплясывали, как сумасшедшие. Ну и весело было, говорит Арриэтта. А три недели назад они добыли у вас кирпичное тесто. Вы как раз смешали клей с кирпичной пылью… помните… для последней партии кирпичей? Они наложили его поверх песка, ну, и еще кое-что сделали, и теперь, говорит Арриэтта, пол стал ровный и гладкий… Они подметают его головками чертополоха. Но он еще не расцвел, говорит она, лепестки стиснуты слишком тесно. Позднее они будут удобнее…
