— Что скажешь, Десперо Тиллинг? — выжидающе спросил Самый Главный Мышан.
— Я скажу… скажу… нет, — прошептал Десперо.
— Что-о? — Главный Мышан не поверил своим ушам.
— Нет, — повторил Десперо. И на этот раз уже не шёпотом. — Я не стану каяться. Я не отрекусь от своих деяний. Я её люблю. Я люблю принцессу.
Разъярённые мыши запищали и угрожающе двинулись на Десперо. В едином порыве они слились в одно разгневанное существо с сотнями хвостов, тысячами лапок и десятками тысяч усиков. На всех имелась одна пасть — огромная и жадная. Она то открывалась, то закрывалась, снова и снова повторяя:
— В подземелье! В подземелье! В подземелье!
Каждое слово молотом било по Десперо, и его сердце испуганно ухало в ответ.
— Что ж, так тому и быть, — объявил Самый Главный Достопочтенный Мышан. — Ты умрёшь, не очистив своего сердца. Где Ниточных дел мастер? Пусть несёт сюда нить!
Десперо изумлялся собственной храбрости. Собственной решимости.
Но тут, читатель, он потерял сознание.
Глава одиннадцатая
Тех же ниточных дел мастер
Очнувшись, Десперо услышал барабанную дробь. Его отец выбивал мелодию, в которой бум-бум было куда больше, чем там-там. Лестер и его барабан играли что-то зловещее. Бум-бум-бум-там. Бум-бум-бум-там.
— Дорогу нити! — кричал Ниточных дел мастер, кативший через толпу деревянную катушку с красными нитками. — Дорогу нити!
Бум-бум-бум-там — продолжал выбивать барабан Лестера.
— В подземелье! — дружно орали мыши.
Десперо лежал на спине и моргал. Когда же, в какой момент всё пошло наперекосяк? Разве любовь — не самое прекрасное, что есть на земле? В сказке, которую он читал в библиотеке, любовь была настоящим чудом. Рыцарь смог спасти прекрасную девушку именно потому, что очень её любил. И они стали жить-поживать. И добра наживать. Так было написано в книге. В самом-самом конце. Последние слова на последней странице. Жить-поживать и добра наживать. Десперо был уверен, что именно так и заканчивалась книга. И никак иначе.
Он лежал на полу. И тут — под барабанную дробь, угрожающие возгласы мышей и покрикивания Ниточных дел мастера — его пронзила страшная, до озноба страшная мысль: а вдруг какие-то мыши пришли и съели страницу с настоящим концом? И на самом деле рыцарь с принцессой не стали жить-поживать?
Читатель, а ты веришь в счастливые концы? Ну… в то, что герои станут жить-поживать и добра наживать? Или, подобно Десперо, уже начал прикидывать, что шансов на счастливый конец практически нет?
— И добра наживать, — тихонько прошептал Десперо. — Стали они жить-поживать…
Катушка меж тем остановилась прямо около него.
— Нить! Нить! — пронеслось в толпе.
— Ты уж прости, приятель, — обратился к Десперо тот, кто прикатил катушку, — но тебе придётся встать. Я должен делать свою работу.
Десперо медленно поднялся — на все четыре лапки.
— Будь так добр, встань на задние, — велел Ниточных дел мастер. — Таков порядок.
Десперо встал на задние лапки.
— Спасибо, — сказал Мастер. — Всегда лучше иметь дело со сговорчивым клиентом. Очень ценю.
Он отмотал кусок красной нити и сделал из неё петлю. Десперо смотрел во все глаза.
— Ровнёхонько, чтоб на шею хватило, — бормотал Мастер. — Покойник, старый мастер, так меня и учил: главное, чтобы на шею хватило.
Он оценивающе глянул — сперва на Десперо, а потом на красную петлю у себя в лапках.
— Эге, приятель, а шейка-то у тебя тоненькая, — сказал он и накинул петлю на голову Десперо. Он наклонился совсем близко, и в нос Десперо пахнуло сельдереем. А потом он долго дышал мышонку в ухо, подгоняя размер петли. — Небось красивая? — шепнул он Десперо.
— Что-что? — не поняв, переспросил мышонок.
— Тсс, тихо ты. Принцесса твоя красивая?
— Принцесса Горошинка?
— Кто ж ещё?
— Краше не бывает, — ответил Десперо.
— Ну вот, теперь впору. — Мастер отступил, оглядывая плоды своих трудов, и удовлетворённо кивнул. — Прекрасная принцесса, точно как в сказке. И ты влюблён, как рыцарь из сказки, верно? Ты любишь её высокой, благородной, преданной любовью. Ведь так?
— Откуда вы знаете? — поразился Десперо. — Вы читали сказку?
— Тсс! — Мастер снова наклонился к нему поближе, и Десперо снова почуял острый запах свежего сельдерея. — Не теряй отвагу, приятель! — шепнул он мышонку. — Будь храбр во имя своей возлюбленной.
Потом он отступил и повернулся к мышиному сборищу:
— Собратья, петля затянута. Нить завязана в узел.
По толпе пронёсся гул одобрения.
Десперо расправил плечи. Он принял решение. Он сделает так, как посоветовал Ниточных дел мастер. Он будет храбр во имя своей возлюбленной.
Да, он будет храбр, даже если никто потом не будет жить-поживать. А ты, читатель, как думаешь? Неужели конец может быть несчастливым?
Тут ритм барабанной дроби снова изменился. Исчезли все там-тамы и не осталось ничего, кроме бум-бумов.
Бум-бум-бум.
Бум-бум-бум.
Лестер бил только хвостом, со всей силы, торжественно и печально.
Ниточных дел мастер куда-то исчез.
Несметное полчище мышей притихло в ожидании.
Десперо стоял перед ними с красной петлёй на шее, а четырнадцать членов Мышиного совета восседали на кирпичах, возвышаясь над всеми. Тут вперёд вышли два дюжих мыша. На головах у них были чёрные колпаки с прорезями для глаз.
— Мы проводим тебя в подземелье, — сказал тот, что покрупнее.
— Десперо! — воскликнула Антуанетта. — Мой Десперо!
Десперо посмотрел в мышиную толпу и увидел маму. Её было легко различить. Её младшенького отправляли в темницу, и в честь такого события мама накрасилась ещё ярче обычного. Мыши в чёрных колпаках положили лапы на плечи Десперо.
— Пора, — сказал тот, что стоял слева, а правый, что был покрупнее, согласно кивнул.
Антуанетта пробилась сквозь толпу.
— Это мой сын! — воскликнула она. — Я хочу сказать ему последнее слово.
Десперо посмотрел на маму. Он очень старался не дрожать. Уж очень ему не хотелось снова огорчить маму.
— Прошу вас! — восклицала Антуанетта. — Скажите, что с ним станется? Что будет с моим крошкой?
— Мадам, — медленно, глубоким басом произнёс первый чёрный колпак. — Вам лучше этого не знать.
— Но я хочу знать! Я хочу всё знать! Это мой ребёнок! Самый младший. Я берегла его как зеницу ока!
Мыши в колпаках грозно молчали.
— Скажите же мне! — взмолилась Антуанетта.
— Там — крысы, — произнёс первый.
— Там крысы, — подтвердил второй.
Да, д-а. Oui. Там крысы. И что из этого?
— Его съедят крысы, — пояснил второй колпак.
— О господи! — ахнула Антуанетта. — Mon Dieu!
Узнав, что его съедят крысы, Десперо позабыл, что надо быть храбрым. Он позабыл, что не хочет огорчать маму. Он почувствовал, что вот-вот снова бухнется в обморок. Но мама его опередила: с её несравненным трагико-драматическим чутьём она всегда умела выбрать лучший момент. Исполнив безупречный пируэт, она распростёрлась у ног Десперо.
— Ну и чего ты добился? — мрачно спросил первый колпак у второго.
— Не важно. Переступи через неё. У нас своя работа. И ничья мама нам не помеха. В подземелье!
— В подземелье, — отозвался первый, но его голос, такой глубокий и уверенный ещё несколько минут назад, немного дрожал.
Он снова положил лапу на плечо Десперо, подтолкнул его вперёд, и оба колпака вместе с Десперо перешагнули через Антуанетту.
Толпа расступилась.
И опять мыши заверещали на все лады:
— В подземелье! В подземелье! В подземелье!
А барабан всё продолжал бухать.
Бум-бум-бум. Бум-бум-бум.
И Десперо повели в подземелье.
В последний момент Антуанетта очнулась и всё-таки крикнула ему вслед последнее слово.
Читатель, она сказала adieu.
Ты знаешь, что такое adieu? Да ладно, не лезь в словарь. Я тебе сама скажу. Это значит прощай, только по-французски.
Не думаю, что ты хотел бы услышать от собственной мамы слово adieu, когда два громадных мыша в чёрных колпаках ведут тебя в подземелье к крысам, верно?
Думаю, ты хотел бы услышать совсем другие слова. Например: «Ведите меня вместо сына! Я пойду вместо него в темницу к крысам!»
Пусть даже это ничего не изменит, но такие слова успокаивают и ободряют. А вот в слове прощай ничего ободряющего и успокоительного нет. Прощай на любом языке звучит очень и очень печально. Это слово ничего не обещает. Абсолютно ничего.
Глава тринадцатая
Беспредельное предательство
Десперо и два его конвоира спускались всё ниже, ниже, ниже.
